Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1981 год Страница 5

— Много посетителей бывает в музеях?— спросил я у Эусебио Леаля.

— Приезжих, особенно в последние годы, очень много. А кубинцев... Музей оружия, пожалуй, самый посещаемый.

— Видите ли,— включился в разговор сопровождавший нас Хосе Линарес,— чтобы об этом говорить, мы должны вернуться к нашему недавнему разговору. Помните: о том, как трудно изменить коренной взгляд людей на жизнь? До революции на Кубе было всего семь музеев — туда ходила по большей части праздная аристократия. Нельзя сказать, что для простого народа они были закрыты. Но ведь музеи, так же, как живопись, серьезная музыка, театр, требуют определенного уровня подготовки. А могла ли идти об этом речь, когда большинство населения не умело писать своего имени? Музеи казались людям скучным, пыльным складом рухляди. Нам, сотрудникам управления музеев Министерства культуры, пришлось начинать с нуля. Прежде всего необходимо было «стереть пыль веков» с экспонатов, вдохнуть в музеи жизнь, как-то приблизить их к сегодняшнему дню.

В первое время после революции мы плохо знали, что такое современное музейное дело. Каждый год открывали новые музеи и работали как бы на ощупь, почти вслепую. Мне очень помогла аспирантура, которую я закончил в Чехословакии... Многие другие архитекторы и историки, занимающиеся музеями, учились в социалистических странах. Наши поиски и эксперименты перестали быть интуитивными. Мы добились уже многого. Сейчас на острове создано более девяноста музеев, их двери открыты для посетителей, и они не пустуют...

Пожалуй, ни один кубинский музей не производит такого впечатления, как Дом-музей Абеля Сантамарии, героя революции, зверски замученного солдатами кровавого Батисты. Не дом даже — всего несколько комнат отведено под музей. Все строго и скромно. Стол, за которым работал молодой адвокат Фидель Кастро Рус. Кровать, которую Абель предоставлял Фиделю, когда сходки кончались поздно ночью. Фотографии... Трудно представить, что в этой маленькой квартирке собиралось одновременно больше сотни человек. Сидели на кроватях, стульях, столах, на полу, подоконниках... Отсюда выезжали в пригород учиться стрелять. Здесь подготовлена была программа действий, здесь как клятва повторялись слова национального гимна: «Умереть за Родину — значит жить...» Из этой квартиры Фидель со своими друзьями вышел на штурм казарм Монкада, после которого мало кто из собиравшихся здесь остался в живых.

На настенном календаре бессмертная дата: 26 июля 1953 года.

Сергей Марков Гавана — Москва

Побег

Я сразу узнал Юсуфа Мохамеда Даду в пестром калейдоскопе зарубежных гостей, заполнивших в дни работы XXVI съезда КПСС просторные холлы гостиницы «Украина». Орлиный нос, высокий, крутой лоб, четко очерченные черты лица, энергичная походка выдают в нем человека решительного, волевого. Впечатление некоторой суровости смягчают поблескивающая в глазах искорка добродушного юмора и мягкий, присущий только говорящим на английском языке индийцам акцент.

Зная, что время Национального председателя Южно-Африканской коммунистической партии расписано буквально по минутам, сразу же задаю вопрос, ради которого с таким трудом договорился об этом интервью:

— В июле ваша компартия отмечает 60-летие со дня основания. Какие важнейшие проблемы и задачи стоят сейчас перед южноафриканскими коммунистами?

— Да, нашей компартии исполняется шестьдесят. Ее создатели одними из первых на Африканском континенте подняли знамя борьбы за свободу, равенство, достоинство человека, неважно, какого цвета у него кожа. То есть за подлинно демократическое общество, где нет ни расовой, ни классовой эксплуатации. После ухода в подполье в 1950 году формы и методы борьбы, конечно, изменились. Но цель осталась прежней — национальное и социальное освобождение трудящихся. Основная задача нынешнего этапа четко сформулирована в программе ЮАКП: свержение расистского режима и осуществление национально-демократической революции. Борьба в ЮАР идет жестокая, бескомпромиссная. Случалось, расистской охранке удавалось напасть на след наших подпольщиков, разгромить отдельные ячейки. Мы потеряли многих товарищей, но наша партия всегда была и остается партией борцов, партией действия.

Товарищ Даду сам прошел через тяжелейшие испытания, выпавшие на долю южноафриканских коммунистов. Его неоднократно арестовывали, бросали в тюрьму, пока, наконец, по требованию партии он не покинул ЮАР, чтобы из-за рубежа направлять работу коммунистов в подполье.

Удивительное обаяние, умение убедительно и доходчиво донести до людей суть самой сложной проблемы, личное мужество снискали ему глубокое уважение в народе, который любовно называет его «Мото» — «Дорогой».

— Да,— продолжал Юсуф Даду,— наши товарищи по партии ведут внутри страны самоотверженную повседневную борьбу за свержение расистского режима. Они действуют рука об руку с другими национально-демократическими освободительными силами. И в этом есть определенная специфика нашей борьбы в ЮАР.

Юсуф Даду сделал паузу, чтобы раскурить потухшую трубку.

— В чем конкретно заключается эта специфика? Южноафриканские коммунисты — составная часть и ядро всего освободительного движения ЮАР, возглавляемого Африканским национальным конгрессом. Мы тесно взаимодействуем с членами АНК внутри этой многорасовой патриотической организации. Этот подход отнюдь не противоречит нашему убеждению, что компартия должна играть независимую роль как неотъемлемый элемент этого союза и как политический авангард пролетариата ЮАР. Нам, конечно, предстоит долгая и трудная борьба, но мы убеждены, что свободу можно завоевать еще при жизни нашего поколения.

Последние слова он произнес резко, решительно. И я подумал, что за ними скрывается твердая уверенность в своих силах. Да, южноафриканские коммунисты не раз доказывали, что они настоящие бойцы. И небольшой эпизод из совсем недавней истории борьбы южноафриканских патриотов лишний раз говорит об этом...

Серые, тягучие, словно кисель, облака, казалось, вот-вот подберутся к зарешеченному окну и заполнят камеру. В насыщенном влагой воздухе еще чувствовалась утренняя прохлада, но день обещал быть жарким.

«Завтра, 11 декабря 1979 года, днем плюс двадцать семь, местами кратковременный дождь. Похоже, не ошиблись»,— с облегчением подумал Александр, вспомнив прогноз погоды. Жарища, духота, дождь могли стать их невольными союзниками. Такая погода размагничивает, делает человека ленивым и телом и мыслью. Но больше всего радовал сам факт совпадения прогноза с тем, каким он представлял сегодняшний день. Это придавало уверенность, что раз все идет по плану, успех обеспечен.

С первого же дня ареста семь лет назад Александр Мумбарис не переставал думать о побеге. Его и жену задержали, едва они перешли границу Ботсваны и оказались на территории Южно-Африканской Республики. Это случилось — он как сейчас помнит — 19 июля 1972 года.

Столько времени ушло на подготовку — и вот те на — все насмарку! Правда, вначале у Александра еще теплилась надежда: была ночь, и не исключено, что они угодили в руки полиции случайно. Тогда можно было бы попытаться отговориться, сославшись на недоразумение. Они молодожены, приехали в Африку провести «медовый месяц», местность не знают. Однако, когда задержанных доставили в Главное управление БОСС  (БОСС — Бюро государственной безопасности.) в Претории, Александр понял, что их ждали.

Обоих держали в одиночках. Александр запомнил первое свидание с женой через неделю после ареста. Мари-Жозе, его маленькая Мари, выглядела затравленной и подавленной. Лицо осунулось, в голубых глазах, на которые то и дело спадали длинные пепельные волосы, немым укором застыл вопрос: «Что будет с нами, с ним»?

Ему стало до слез жаль Мари и страшно за нее. Она ждала ребенка. Пока, правда, это не так заметно. Но, кто знает, сколько ее продержат за решеткой? Ведь до сих пор все его требования о встрече с французским консулом просто пропускали мимо ушей. Да и Мари-Жозе, видно, не удалось добиться ее — иначе уж как-нибудь она бы дала ему знать.

С грустью, виновато вглядывался он в лицо жены. Собственно, она ни в чем не виновата, ибо просто ничего не знала. Требования конспирации на этот счет непреклонны. Да и чем меньше было известно Мари, тем в большей безопасности она находилась. Именно поэтому Алекс утаил от жены, что является членом АНК, скрывал свою принадлежность к «Умконто ве сизве» («Умконто ве сизве» — «Копье нации» — военная организация АНК.) и компартии. Но имел ли он право рисковать ее жизнью, да и не только ее? Сейчас эта мысль не переставала терзать его.

Допросы шли беспрерывно днем и ночью. Следователи спешили, стараясь не дать арестованному прийти в себя, выработать линию поведения. Наглухо изолированный от внешнего мира, Алекс долго оставался в неведении, известно ли что-нибудь на воле об их судьбе. Лишь когда во второй и последний раз он увидел жену, у него появилась твердая уверенность, что родные и друзья действуют. И не без успеха. Свидание им разрешили в конце ноября, за два дня до ее высылки во Францию: после настойчивых просьб и запросов семьи Мари, жившей в Париже, в дело наконец вмешалось французское посольство.