Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1973 год Страница 5

Но если они подчас отдают вещи даром, ничего не требуя взамен, значит, они или глупы, или хитры... Стальные иглы тупы? Радиоприемник испорчен? Патефон не работает? Может быть, тем просто захотелось подшутить? И вот уже все удовольствие и радость обладания приобретает привкус горечи.

Дать обмануть себя считается у эскимосов позором. Охотник глубоко уязвлен, задетое самолюбие допекает. Он часами раздумывает, не вернуть ли подарок или покупку. И больше уже не радуется...

У эскимоса появляется много свободного времени, он не знает, куда его девать. Он уже не спешит больше на охоту. «Пища сама явилась ко мне», — говорит он, оглядываясь беспомощно. Ведь каждый раз, отправляясь на охоту, он не только добывал себе пищу. Это было чем-то значительно большим — новой проверкой его отваги, мужества, терпения, мерилом его собственных сил. Теперь он слоняется возле строительных площадок.

Американцы, умиляясь собственному великодушию, полужалостливо, полупрезрительно глядели на бедных дикарей. Да и как было не смеяться, например, над коренастой коротконогой женщиной, которая никак не хотела расстаться с прекрасной, в ее представлении, яркой пижамной курткой? Она надела ее поверх котикового анорака, а на высоко взбитый по старинному обычаю кок напялила жокейскую кепку, надетую набекрень. Как же не сфотографировать ее, а затем не высмеивать, вспоминая дома свои приключения в Арктике?

Никто из тех, кто прибыл строить супербазу в Туле, не имел никакого понятия об истории эскимосских племен, да и не интересовался ею. Не все даже слышали о своем знаменитом соотечественнике Пири, который именно здесь, на севере Гренландии, провел среди эскимосов больше двадцати лет и именно им был обязан завоеванием Северного полюса. Пришельцы привезли с собою весь багаж привычек, навыков и своего неведения. Близ полюса появились бары, телевизоры, ковбойские кинофильмы. Они заполнили пустынное побережье неистовым шумом биг-бита и заразили его лихорадочной спешкой.

«...Сегодня вечером показывают детективный фильм, снятый в традиционной американской манере, — рассказывает французский этнограф Малори, прибывший в 1950 году в Туле после длительного пребывания в эскимосском поселке. — Бокс, перемежающийся поцелуями, стрельба, погоня, уличные стычки. Мой спутник, эскимос-погонщик, настолько напуган всем этим, что убегает до конца сеанса. Как мне рассказывали впоследствии, потрясенный впечатлениями, он вскочил в сани и помчался куда-то на север».

Строительство американских стратегических баз в Гренландии продолжалось, фронт работ ширился, охватывая все новые и новые районы. В ста милях восточнее базы в Туле взвились к небу, словно гейзеры, серебристые столбы снежной пыли. Доставленные самолетами из Швейцарии турбомашины, применяемые для расчистки альпийских дорог, прорезали дисковыми ножами узкую траншею, выдувая из нее лед. По мере углубления траншеи ее диаметр расширялся. В покрытом сверху листами гофрированной жести котловане возникали широкие, высокие коридоры. Подледный лагерь «Кемп сенчури» мог в случае необходимости вместить восемьсот человек. Десятки миллионов долларов были затрачены на постройку атомной электростанции мощностью в 1500 киловатт.

В скважины под большим давлением нагнетали перегретый пар, который образовал подледное озерцо пресной воды. При каждом удобном случае военные похвалялись, что пьют воду, вытапливаемую изо льда, который образовался здесь еще до открытия Америки Колумбом. И это вовсе не было преувеличением. Быть может, даже лед существовал еще в эпоху Эйрика Рыжего...

Официально база «Кемп сенчури» была создана для военно-исследовательских целей. Военных интересовали, в частности, такие вопросы, как влияние климата на человеческий организм, психическая сопротивляемость мраку полярной ночи, выносливость солдата в тяжелых полярных условиях. Они пытались установить, чего можно ожидать от него в условиях Арктики, в какой степени постоянное отсутствие солнца в зимний период снижает его рефлексы.

Устроители полагали, что их объект просуществует десятилетия. Однако последнее слово, как это всегда бывало в истории, оставалось за самой Арктикой. Вопреки расчетам лучших умов, несмотря на чудеса новейшей техники и затрату сотен миллионов долларов, лагерь «Кемп сенчури» обречен на гибель. Он медленно вдавливается в лед. И причиной этому не ошибки в расчетах или дефекты в строительстве, а неумолимые законы природы.

Шли годы. В оглушительном грохоте современной стройки по-прежнему противостояли чуждые друг другу два мира: туземцы и пришельцы. Одни не понимали и не желали понять других. Одни вторглись сюда без спроса, словно на ничейную землю, нарушили покой, взбудоражили умы, посеяли неизвестные доселе раздоры. В хаосе и суматохе собственных хлопот пришельцы, к счастью, не успели еще вытравить ту древнюю культуру, которая, как бесценный экспонат, сохранилась в скованной льдами Гренландии. И кто знает, что произошло бы,, если бы эскимосов не спас от гибели их старый, столетиями испытанный опекун — инстинкт...

Обаяние новизны, которому в начале 50-х годов столь легко поддались звероловы в Туле, начало вскоре исчезать. Какая же это новизна, если она становится повседневностью? Разве во время одной из экспедиций адмирала Пири не покинули две эскимосские семьи, утомленные однообразием жизни на корабле? Жители Туле все сильнее ощущали потребность каких-то перемен, потребность проявить свою независимость.

Все чаще старые охотники собирались вместе, судили, рядили, спрашивали совета у шамана. Их больше не забавляли велосипеды; они оказались непригодными на скалистом грунте, сплошь покрытом раскисшим снегом. Велосипеды валялись теперь между иглу, заржавленные, бесполезные, вместе с порожними консервными банками и мясорубками. Рядом с изорванной в клочки хлопчатобумажной и шерстяной одеждой (кто мог подумать, что она так быстро порвется?). Перед снежными домиками лежали грудами пачки американских сигарет. «От них першит в горле»», — говорили эскимосы. Даже шоколад и тот потерял свой чудесный вкус. Разве можно было сравнить его со сладким, ароматным куском сала нарвала?

Едкие выделения выхлопных газов, лужи бензина и солярки отпугивали от побережья залива Мелвилл китов, моржей и кормильцев-тюленей. А тем временем охотникам из Туле уже опротивели мясные и рыбные консервы. «Все имеют одинаковый вкус», — жаловались они, вспоминая прежние времена, мечтая о тюленьих тушах, добытых охотничьим трудом, о погоне за белым медведем. Чего стоит жизнь, лишенная обаяния опасности?

Можно себе представить, как были поражены американцы, когда в одно прекрасное утро 1953 года на строительных площадках Туле, в ангарах, на взлетно-посадочных полосах, у бетономешалок не оказалось ни одного эскимоса. Не осталось даже следов от собачьих упряжек.

— Наши мужчины отправились на охоту, — гордо заявили женщины.

— Как? Зачем? Мы же даем вам все, что требуется. Можем дать еще больше. Когда они вернутся? Они нужны нам! — горячились мастера.

В ответ женщины лишь пожимали плечами.

Разве можно указывать гренландскому зверолову, что ему делать? Испокон веков он привык сам распоряжаться своей судьбой. Или, быть может, инстинкт первобытного человека подсказал ему, что сырое мясо в этом климате здоровее самых лучших консервов?

Пожилые охотники с беспокойством прислушивались к проектам дальнейшего освоения их побережья.

— Говорят, они собираются обогревать большими трубами лед, чтобы совсем растопить его. А куда тогда денутся тюлени и моржи? Погибнем с голоду! — озабоченно твердили гренландцы.

Утих веселый гомон, раздававшийся обычно в иглу, замолк смех, их место заняло беспокойство. Собаки еще хуже, чем люди, переносили всю эту суматоху, хотя еды у них было вдоволь. Со взъерошенной шерстью, сверкая злыми глазами, они лежали неподвижно, навострив уши, ловя каждый новый звук и подозрительно принюхиваяеь к незнакомым запахам. Некоторые срывались с привязи и убегали куда глаза глядят.

После долгих совещаний охотники решили покинуть выросший на их глазах шумный поселок. Они не в состоянии были переносить убийственный темп жизни, вторгшейся в Туле. День за днем, ночь за ночью студеный ветер с Северного полюса приносил незабываемый аромат чистого воздуха. Они истосковались по тишине, по свободе, жаждали вновь почувствовать себя, подобно своим предкам, хозяевами собственной судьбы.

Решение покинуть Туле, единогласно ими принятое, поразило американцев словно гром с ясного неба. «Вот она, благодарность дикарей за плоды цивилизации!» — с горечью твердили военные. У них не укладывалось в голове, как можно пожертвовать современными удобствами ради каких-то несбыточных фантазий. Они пытались уговорить их остаться, сулили златые горы. Однако полярные охотники и слышать ни о чем не хотели, они жаждали лишь одного — убраться отсюда подальше, вернуться к прежнему образу жизни.