Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1977 год Страница 5

К этому времени на улицу вышли еще две тысячи рабочих «Фиата-Конкорда», десятки тысяч студентов. Мостовые обагрились кровью: полицейские убили двух рабочих и одного студента.

К вечеру генерал ла Ос получил официальный приказ ввести в город войска. На самолетах были переброшены десантники. По улицам продвигались танки. Но сопротивление армейским частям продолжалось еще три дня. Десятки рабочих и студентов были убиты, сотни ранены, полторы тысячи участников восстания арестованы. Реакция трубила победу, однако стало ясно, что не рабочему движению, а именно ей, реакции, нанесен сокрушительный удар. Вслед за Кордовой восстали Росарио, Тукуман... Коммунисты объявили о подготовке голодного марша в столицу. Правительство отдало приказ закрыть фабрики и заводы, все дороги контролировались полицией. Восстание перекинулось и на армию: многие офицеры отказывались выступить против народа, не желая превращаться в карателей.

А по стране прокатилась волна восстаний. Массы требовали от своих лидеров единства действий, и первую роль в этом процессе играли коммунисты. Об их борьбе мне много рассказывали и в Кордове, и в Буэнос-Айресе. Случай свел меня с тремя из многотысячной организации аргентинского комсомола. Одним из них был Энрике Гонсалес. Теперь речь пойдет о Патрисии и Рубене...

Улица перемен

С Рубеном, секретарем районного комитета ФКМА, и Патрисией, репортером журнала «Хувентуд» (Орган ЦК ФКМА, в переводе — «Молодежь».) , я познакомился на следующий день после возвращения из Кордовы. Мы стояли на Ривадавии — улице, которая берет начало в центре, у президентского дворца, и уходит в зеленую зону провинции Буэнос-Айрес. Под ногами были аккуратные квадратики брусчатки, в центре перекрестка стоял регулировщик в белых нарукавниках.

Патрисия приехала сюда утром одновременно со мной, узнав о забастовке на текстильной фабрике «Альфа». Там вышли из строя несколько машин, и хозяева «временно», чтобы не платить за период ремонта, уволили 200 рабочих из 800. Прошла неделя, деньги у людей кончились, а до конца ремонта оставалось не меньше полумесяца. Рабочие решили объявить забастовку в поддержку уволенных. Патрисия — или Пати, как она себя представила, — должна была дать об этом материал в журнал.

Срок ее пребывания в комсомоле невелик — два года. От роду Пати было всего восемнадцать лет. Два года — небольшой отрезок времени, но для Патрисии в нем умещался весь ее опыт, политической деятельности, суровых правил конспирации и железной дисциплины. Неудивительно, что сообщение об отмене репрессивных законов она восприняла как большой праздник и тут же приколола значок ФКМА на лацкан спортивной куртки.

— Ты представляешь, впервые парламент принимал закон просто аплодисментами! Ты знаешь, впервые у нашей партии два депутата в парламенте! — Она встряхивала рыжими кудрями, улыбка не сходила с ее лица, и казалось, даже бесчисленные веснушки излучают радость и энергию...

Рубену — высокому парню с черными смоляными волосами — двадцать четыре года. Это уже старшее поколение комсомола. Путь его в организацию был сложным. Несмотря на молодость, руководил профсоюзом одной из фабрик, его арестовывали, выбрасывали с работы. Он снова устраивался и все начинал с нуля: искал товарищей, организовывал ячейки, поднимал людей на борьбу.

Рубен рассказывал обстоятельно, стараясь не упустить важных деталей. Его райкому подчинены комсомольцы трех окраинных городских районов: Морона, Мерло и Марьяно-Морено. Это часть промышленного пояса Буэнос-Айреса. Население — 600 тысяч человек. Заводов много, капиталы в основном американские и стран «Общего рынка». Вокруг каждого крупного предприятия — десятки маленьких, на которых изготавливается все необходимое: от запасных частей до деревянных упаковочных щитов. Большинство рабочих — молодежь до 25 лет. Мы проходим ворота с большой вывеской «Оливетти». Здесь Рубен когда-то работал. Завод современный: хозяева отменно вежливы, есть даже бесплатный врач-психиатр, проводятся литературные конкурсы. В сочинениях рабочие порой критикуют тяжелые условия труда, но администрация не вмешивается: конкурс есть конкурс. Зато и конвейер тоже «наисовременнейший». Каждый рабочий за девятичасовую смену должен выдать 2200 деталей — четыре штуки в минуту. Из-за этого и держат психиатра — 90 процентов рабочих страдает неврозами.

— Последний литературный конкурс выиграл один парнишка, — говорит Рубен. — Сейчас он уже «списанный» человек. От перегрузки попал в больницу с острым психическим расстройством. Редко кто выдерживает здесь больше двух лет.

Еще одна вывеска фабрики. Здесь Рубен трудился в 1969-м.

— Партийная организация была сильная, и на выборах в руководство профсоюзом прошли сразу двое коммунистов и двое перонистов. А секретарей и должно быть четверо. Впрочем, работали дружно. После восстания в Кордове на заводе тоже объявили забастовку солидарности. Бастовали всего один день, а в ответ хозяева уволили сорок человек. Тогда забастовали во второй раз. Держались месяц. Обратились за помощью в ВКТ (Всеобщая конфедерация труда — профсоюзный центр, которым руководят правые перонисты.) , там не поддержали, и забастовка провалилась. Хозяева, воспользовавшись, уволили теперь уже 80 человек, из них 5 коммунистов. Нескольких руководителей, в том числе и меня, арестовали.

А на этом перекрестке начинала движение молодежная колонна в прошлом году. Бронетранспортеры вышли вон оттуда...

Тогда, 28 июня 1972 года, исполнялось шесть лет со дня военного переворота в Аргентине. Демократические силы решили «отметить» годовщину по-своему — провести демонстрацию протеста против диктатуры. В Мороне молодые перонисты и комсомольцы договорились выступить совместно.

Наша колонна двинулась вечером в 19 часов 15 минут. Впереди шли перонисты, над ними белый флаг с золотым солнцем. Комсомольцы шли под красным знаменем, несли плакаты: «Долой диктатуру!», «Свободу политическим заключенным!», «Долой империализм!» Мимо здания университета прошли спокойно. По опыту знали: полиции нужно время, чтобы подтянуть силы. В демонстрации участвовало больше тысячи человек.

На третьем этаже университета студенты вывесили огромный транспарант: «Соединим руки для Аргентинасо!» Почему «Аргентинасо»? Удар по диктатуре в Кордове народ назвал, как вы знаете, «Кордобасо», в Мендосе — «Мендосасо». Власти ничего не боялись так, как восстания по всей стране — «Аргентинасо»...

Мимо университета демонстранты прошли к железнодорожной станции. По дороге колонна росла, к ней присоединялись рабочие, студенты. На станции собралось уже около двух с половиной тысяч человек.

У платформы колонну встретили представители правого профсоюзного центра. Стали уговаривать перонистов свернуть с маршрута, хотели расколоть демонстрацию. Ряды смешались. Все смотрели на руководителей колонны.

Тогда Рубен обнял шагавшего рядом перониста, оба открыли шлагбаум и повели демонстрантов дальше — так, как договорились утром. На остановке загородных автобусов, на платформе люди аплодировали. На Ривадавии встретились первые полицейские патрули. Колонна свернула к муниципалитету, а когда вновь вышли на центральную улицу — увидели цепь полицейских и за ними — бронетранспортеры.

Площадь была закрыта, ее ремонтировали. Траншеи и, самое главное, брусчатка оказались как нельзя более кстати — увесистый гладкий камень летит метров на двадцать. Быстро посовещались и решили дать полиции бой. Полетели булыжники. В ответ полиция открыла огонь. Стреляли пластиковыми пулями. Такая пуля не убивает, но удар у нее внушительный. Только в горячке на эти «мелочи» никто не обращал внимания, и лишь на следующий день многие обнаружили кровоподтеки величиной с чайное блюдце.

Как ни сопротивлялись демонстранты, а долго продержаться не могли. И когда решили отходить, было уже поздно — их окружила полиция. Здесь же, на улице, арестовали большую группу участников. Всю ночь их держали лицом к стене, с руками на затылке... Выявляли организаторов...

Рубен закончил рассказ. Мы стояли на той самой площади, где год назад шла схватка. Мостовая была тщательно выложена брусчаткой.

— Ты знаешь, — вдруг сказала Патрисия, — все улицы города, пересекаясь с Ривадавией, меняют названия. Может быть, это добрый знак? Ведь здесь были сделаны первые шаги...

В. Весенский

Дети всей планеты

То, каким будет мир завтра, во многом зависит от дня сегодняшнего. И дети видят окружающий мир, дети изображают его яркими рисунками на асфальте, на бумаге, на стене. Прежде всего любые дети рисуют солнце. Паренек, живущий в горах, изображает горы, деревенский мальчик рисует корову и трактор, городской — многолюдную улицу. А девочка из Белфаста нарисовала на стене обыденную сценку: солдаты обыскивают людей, рвутся бомбы. Ведь ребенок изображает то, что ему наиболее знакомо...