Увлечения доктора Травена ("Заклятие долины змей") - Веслав Гурницкий Страница 5

назад?), ни тончайшие хирургические ланцеты, ни замачивание краев в растворе кальцинированной соды, ни самый чистый в мире бензин, ни даже микротом. который мог бы разрезать человеческий волос на шесть равных частей. Бумага обтрепалась по краям, согнулась, раздулась, скрутилась во все возможные стороны – но не сдвинулась с места. Около полуночи выяснилось, что он пропитан какой-то смолой, которая настолько идеально пропитала оба склеенных листа, что внутри вполне мог находиться высокий вакуум.

Травена лихорадило. Бесценная рукопись, составлявшая неотъемлемую часть коллекции, перестала его интересовать. Он понимал, что не узнает покоя, пока не поднимет рисунок, застрявший между склеенными страницами.

В четыре утра он капитулировал. Он взглянул на лист № 13 в последний раз, затем двумя быстрыми ударами ланцета разрезал его по диагонали.

Комната сразу наполнилась тем же манящим и невыносимым ароматом, но неизмеримо более сильным. Словно между плотно склеенными страницами рукописи находился какой-то дух, запертый на четыре столетия и только теперь освободившийся из заточения.

То, что появилось на свет впервые за четыреста лет, выглядело совершенно неприметно. Это был очень тонкий, почти прозрачный кусок китайской шелковой бумаги, неизвестный Травену, размером шесть на восемь дюймов. (Если быть точным: шесть с четвертью дюйма на восемь и одну восьмую дюйма.)

У него были слегка потрепанные края, сгиб типа конверта и четырнадцать пятен разного размера, источавших сильнейший запах. Кто-то неизвестный нарисовал на этой странице тонкими, но твердыми линиями ситуационный план Нечто.

Травен не сомневался, что это был план или эскиз какого-то здания. Геометрические очертания здания или складского помещения были поразительно похожи на планы современных зданий. Слегка волнистые линии обозначали направления и маршруты, более толстые, декоративные, приводили к пояснениям, написанным на полях.

К сожалению – все пояснения были сделаны тем же храмовым письмом, которым делались записи в храмовой летописи. Травен уже знал достаточно о сиамских письменах, чтобы понимать, что расшифровка объяснений будет чрезвычайно трудной. В предпоследнем номере «Палеографического ежеквартального обзора» он прочитал статью француза, признавшего свои неудачи в этой области. Травен задавался вопросом, что делать дальше. Вскоре, однако, совершенно незаметно для себя он впал в тяжелый, глубокий сон. Голова его безвольно упала на стол, руки бессознательно обхватили вырезанную рукопись № 13.

Это был странный сон. Никогда за все свои шестьдесят лет жизни Гарольд Травен не видел столько и столь неописуемых снов, в которых пахли цвета, звуки были красочными, в воздухе плавали растительные животные, а Травен спорил на неизвестном языке с людьми, имевшими головы динозавров.

Он проснулся в полной темноте, его голова была полной темноты и тяжелой, как кусок свинца. Было три часа. Часы показывали воскресенье. Трэвен с усилием поднялся из-за стола и на мгновение подумал, что все это ему приснилось. Но разрезанная рукопись № 13 лежала прямо перед его глазами, а на ней - непонятный рисунок Нечто, источающее опьяняющий, красоты-мерзости запах, уже гораздо слабее, но все же достаточно отчетливый.

В конце концов, Травен был врачом, и не было никаких сомнений в том, что именно этот безымянный запах принес ему семь часов болезненного сна, граничащего с галлюцинациями. Эскиз, спрятанный в рукописи, вероятно, был наполнен каким-то ароматическим соединением, обладающим галлюциногенными свойствами. Современной химии известно более четырехсот таких соединений. Дело становилось тем интереснее: откуда неизвестные монахи в Таиланде умели готовить из трав столь сложные химические соединения, для чего еще, четыреста лет назад? Гарольд Травен был теперь совершенно уверен, что этот тонкий кусок шелковой бумаги безвозвратно решил ход его жизни. Остаток воскресенья Травен провел, кропотливо копируя пояснения к найденному им плану или эскизу. Дело это было непростое, тем более что у него снова и снова кружилась голова и он заметил, что у него ухудшилось зрение.

Современное тайское письмо состоит из семидесяти четырех знаков, на первый взгляд идентичных по рисунку. Широкая свобода в расстановке ударений и соединителей, а также тайская привычка не разделять слова в предложении затрудняют даже настойчивым иностранцам чтение даже вывесок магазинов или уличных вывесок. Следует добавить, что тайские слова обычно очень длинные, и только в Бангкоке существует как минимум семь диалектов. Если это имело место во второй половине двадцатого века, то можно себе представить, насколько ужасно сложными были так называемые шрифты Сукотаи, которые когда-то использовались в обычной переписке. Но даже люди, владеющие этим письмом, вероятно, были бы беспомощны против полукриптографического храмового письма, которое использовали в то время буддийские священники. У них были основания беречь свои тайны и всячески затруднять посторонним чтение текстов, не предназначенных для обывателя.

Поздно вечером в воскресенье Травен вложил рисунок в лист 13 и запер его в специальном сейфе с тремя кодовыми замками и тремя защелками. Он положил скопированные кредиты в свой бумажник между кредитными картами. Затем он вынул их и положил во внешний карман брюк. Наконец он положил его обратно в бумажник, хотя это был всего лишь лист бумаги с пятью рядами перепутанных марок.

III

Понедельник начался для Травена неудачно. Утром ему позвонил директор больницы и сообщил, что у одного из пациентов Травена после операции возникла серьезная инфекция челюсти. Его адвокат подал в суд на больницу, требуя 1 миллион долларов в качестве компенсации за страдания его клиента и потерю его баснословно высокой заработной платы. Конечно, о миллионе не может быть и речи, - сказал директор, но из ста тысяч нас обязательно вытащат. Только половина покрывается страховкой. Мы не можем позволить себе такие потери. Больница должна зарабатывать деньги. Разве это не очевидно. Это должно быть понятно каждому сотруднику.

- О чем вы думаете во время процедур, доктор? — сердито спросил директор. «Кажется, тебя это не впечатлило».

«Я думаю о сексуальной жизни Myopsitta monachus», — ответил Травен. — Это очень редкий пример полной распущенности в природе. Знаете ли вы, что несколько пар этих волнистых попугаев строят одно общее гнездо и вместе воспитывают детей?

- Мне надоела твоя грубость! директор больницы взорвался. - Ты никогда не научишься быть вежливым? Я работаю у вас столько лет…

«Все закончится раньше, чем вы думаете», — ответил Травен, закрывая за собой дверь. Человек, который донимал его инфекциями и бухгалтерией, в этой ситуации не заслуживал лучшего обращения.

Едва Травен вернулся в свой кабинет, как администратор сказал, что он звонит, ни больше, ни меньше, чем доктор Пол Райан.

- Кто это, Райан? Кто разрешил вам связать его со мной? Пожалуйста, скажи мне, что меня там нет.

— Как раз тогда, когда я сказал, что ты был.

Пол