Подружка для ударника - Эва Эверли Страница 50

А вокруг все шумело, никто не ожидал, что один из спонсоров сделает предложение руки и сердца прямо на балу. Каждый из гостей, видимо считая своим долгом, подходил к новоиспеченным жениху и невесте с поздравлениями. Официанты сновали туда-сюда с еще большим усердием, разнося напитки, количество которых увеличилось вдвое.

Кажется, даже родители подходили и поздравляли, Паша не мог точно сказать, но вряд ли отец — не самый последний человек в городе — остался бы в стороне.

А она улыбалась. Держала этого мужика под локоть и счастливо улыбалась, тогда, как он практически умирал от боли сковавшей его сердце. Хотелось протянуть руку и растереть грудь до крови, лишь бы не свербело.

В очередной раз, принимая поздравления, на мгновение Полина остановила взор на нем, и ее прекрасная улыбка медленно угасла, а потом она отвернулась и больше в его сторону не глядела.

Паше хотелось кричать, но все что он мог, это молча смотреть на нее сжимая челюсть в яростном бессилии. И пить. Много, без остановки.

— Прекрати заливаться, — голос брата прозвучал прямо над ухом. — На тебя уже люди смотрят.

- %Запрещенной цензурой%, пусть смотрят. Мне сегодня можно, я так хороню свое разбитое сердце.

— Сам виноват, — раздраженно проворчал Марк, попутно отбирая у младшего брата очередную порцию выпивки.

Паша сопротивляться не стал, молча уставился на полированную поверхность барной стойки.

— Я ошибся один раз, — тихо сказал он спустя некоторое время. — Всего лишь одна проклятая ошибка, Марк, а она до сих пор продолжает наказывать меня за это. Как мне еще доказать, что люблю только ее, а?

— Я не знаю, — честно ответил брат. — Ты многое сделал неправильно. Почему ты не сказал ей, что вернулся на неделю раньше, тогда летом? Она звонила. Сказала, что не может дозвониться до тебя, и просила меня дать тебе трубку, если ты где-то рядом.

— И ты сказал ей, да? Сказал, что я уехал домой? Марк, ну кто тебя просил!

— Вот только не нужно меня крайним выставлять, хорошо? Откуда я мог знать, что ты не с ней был, а где-то неделю гулял. А, кстати, где ты был?

— Дома.

Больше Паша ему ничего не сказал. Марк бы не понял его.

Значит, Поля все это время была в курсе, его лжи. Знала, но ни словом, ни делом не дала ему об этом понять. Может быть пыталась показать, а он дурак, просто этого не замечал?

А ведь и правда, теперь он ясно это осознал, после его «возращения» она стала другой. Обижалась, провоцировала его постоянно, срывалась по пустякам и плакала. Много и часто. Тогда ему казалось, что без причины, и вместо того чтобы попытаться узнать что с ней происходит, поговорить, успокоить — он злился на нее за это. В то время как она страдала, предполагая самое худшее. Ведь наверняка считала, что он завел себя кого-то, что изменяет…

Но это было не так. Не изменял он ей тогда, да и девушки другие не особо его интересовали. Бывали, конечно, случаи, когда он засматривался на проходящих мимо девчонок, некоторых даже с парнями в компании обсуждали, рассказывая, что и как с ними сделали бы, но у него никогда не возникало желания променять Полину на кого-то. Даже мысли о таком не допускал. Что могла дать ему другая, чего он не получал от своей девочки? Его малышка умела делать ему приятно, любила удивлять. И его она тоже любила. Постоянно была рядом, заботилась, поддерживала во всем, не пропускала ни одной его игры. Даже не выездные матчи ездила, зная как ему важно ее присутствие. В команде никто из парней не скрывал своей зависти, Димка даже в шутку грозился увести ее и якобы ждал момента, когда Паша накосячит.

Вот только для него это все было обыденным, и не воспринималось как нечто особенное. А потом случилась та интрижка с Кирой. Сам не понимал, зачем это сделал, но прошлого не вернешь. И, наверное, если бы не этот случай, то он бы никогда не понял, насколько Полина ему дорога.

Сейчас все изменилось, стало по-другому. В квартире, где они жили вместе, вдруг совсем резко исчезло все, что напоминало о присутствии Полины. Вещи, все эти многочисленные баночки, склянки, шампуни, гели все это пропало в один миг. Но самым страшным для него было однажды войти домой и не почувствовать ее запах. Совсем. Даже в шкафу, где раньше были ее вещи, теперь слабо пахло лишь его туалетной водой.

Фотографии и видеозаписи — все, что ему осталось. Он сам разрушил свою жизнь, оступился и теперь расплачивается за оплошность. Вот только цена этой ошибки оказалась слишком велика.

Играла медленная музыка. Она танцевала. С ним. Доверчиво вложив ладонь в его руку, а другой держалась за плечо, в ответ, позволяя его ладони покоиться на своей пояснице, иногда аккуратно поглаживая. Улыбалась когда он, склонив голову, что-то шептал ей на ухо, и по-прежнему делала вид, будто Паши не существует. Или же они вовсе не знакомы.

А он бы и рад разозлиться, но не мог. Право не имел.

Заслужил ведь.

Прав был отец, когда сказал — недостоин он ее. Ни тогда, ни тем более — сейчас, когда предал ее. Да и чего уж там греха таить — себя тоже.

И почему именно сейчас, глядя на Полину в руках другого мужчины он вдруг с особой ясностью осознал: а ведь он сам практически толкнул любимую девушку к другому?

«Мне все равно, можешь хоть замуж за него