Тринадцать эльфиек для ДРАКОНА. Том 5 - Алекс Котэ Страница 52

— Вот видишь… — хмыкнул парень и, тяжело опустившись на колени, начал кашлять кровью.

— А как же… твоя свобода? — с каким-то невероятным чувством сожаления, напомнил я ему о том, что он вообще не собирался бежать.

— Свобода? — дракон утерся рукавом и, запрокинув голову, посмотрел куда-то в темный потолок пещеры. — Для таких, как мы с тобой… свобода лишь иллюзия… которая никогда не станет реальностью, — он горько усмехнулся, и перевел потускневший взгляд на меня. — Мы дети своих родителей… а значит с рождения… заложники своего происхождения… — парень обессилено опустил голову. Темная кровь ручьем потекла на его широкую грудь. — Такова наша жизнь… — на последнем издыхание прошептал он и затих.

Пещера погрузилась в гробовую тишину, а мир сузился до небольшого пространства, на котором были только я и бездыханное тело молодого дракона, сына Каменного Владыки. Нет, на самом деле, она полнилась звуками. Мои собратья уже пробились сквозь каменную преграду, снаружи бушевала непогода, а в отдалении, у стены, прожорливое пламя резвилось и весело потрескивало на обломках клеток. Но я ничего этого не слышал. В сознании не было ни единой мысли, тело холодело от необъяснимой тяжести и, казалось, что даже сердце билось через раз, словно боялось разрушить незримый барьер, что защищал меня от жестокой правды, в которую я отчаянно не хотел верить…'

Металлический звон, острым лезвием разрезал тишину, заставив меня вздрогнуть. Находясь под гнетом горьких эмоций, опустил голову и растерянно посмотрел на Икирим, который валялся у моих ног. Я даже не заметил, когда разжал пальцы и выпустил его из ладони. В груди пекло, но это было далеко не буйство моей стихии, а какое-то необъяснимое чувство. Я словно одновременно тонул в бурных потоках смешанных эмоций и бескрайнем океане всепоглощающей пустоты. Такое странное состояние, которое просто невозможно описать словами… С трудом оторвав взгляд от собственного оружия, я вновь посмотрел в зеркало. Изображение на нем постепенно темнело, скрывая от меня силуэт стоящего на коленях каменного дракона. И чем темнее оно становилось, тем стремительнее моя душа заполнялась мятежным волнением и протестом.

— Нет! — отчаянно выкрикнул я, когда прямоугольник окончательно затопила тьма.

Кинувшись к зеркалу, я с силой ударил ладонями по гладкой поверхности, будто пытался пробиться внутрь, вернуться в тот далекий злополучный день, наполненный горечью и непогодой, и все исправить. Я бы не позволил ему сбежать! Я бы обязательно доказал ему, что он не прав! Что мы сами вершим свои судьбы! Сами управляем своими жизнями! Душа рвалась в клочья, молила о крохотном шансе, но безмолвная, холодная чернота встала нерушимой преградой между мной и прошлым. Я вновь и вновь обрушивал на темный прямоугольник свое отчаяние. Вкладывал всю силу в каждый удар, разбивая костяшки в кровь, и просил только об одном, чтобы зеркало вернуло меня в тот день. Всего на пару минут… Я бы… Я бы сам открыл дверь в его клетку…

Глава-26 — Я не отступлю!

Очередной удар не достиг своей цели — темный прямоугольник плавно отлетел, возвращаясь в круг зеркал. Не удержав равновесие, я упал на пол. Тут же попытался подняться, но ощутил, что у меня на это нет ни сил, ни желания. Я так долго пытался сбежать от своего прошлого, но оно словно следовало за мной по пятам, не давая вырваться из своих цепких когтей и постоянно напоминая о том, кем мне суждено было быть и кем я отчаянно не хотел становиться. Пережить те события однажды, было нелегко, но столкнуться с ними вновь и всецело убедиться, что ты не в силах ничего изменить, оказалось в разы сложнее. Я чувствовал себя опустошенным, жалким, беспомощным. Осознание собственной ничтожности адским пламенем выжигало душу и давило на плечи неподъемным грузом, все глубже погружая меня в пучину отчаяния. Услышав грохот за спиной, я даже не захотел узнать его происхождение, словно боялся, что столкновение с очередным эпизодом прошлого, окончательно меня раздавит, добьет. Но как бы я не противился этому, тело будто само перевернулось на спину, а взгляд устремился на гладкую поверхность, которая уже отражала знакомую обстановку отцовского кабинета. Ха, пожалуй, этот день я бы предпочел забыть в первую очередь, но почему-то, даже без помощи треклятых зеркал, вспоминал его чаще всего…

'…Массивные деревянные двери едва не разлетелись в щепки, когда их с силой распахнул разъяренный отец. Подумать только, а ведь еще несколько минут назад, на совете, он был единственным, кто отличался неимоверной сдержанностью и холодным спокойствием. Мне жутко хотелось исчезнуть, слиться с окружающим пространством или, на крайний случай, провалиться сквозь пол. И дело было совершенно не в том, что меня пугал праведный гнев грозного родителя. Вовсе нет. Просто мне не хотелось, в очередной раз, выслушивать о том, что я, как Наследник, должен думать не только о своих поступках, но и об их последствиях. Однако, после встречи с каменным драконом, я уже вообще был не уверен, что хочу быть Наследником, и уж тем более, Владыкой. В ту дождливую ночь во мне будто что-то надломилось. Словно со всего, что я считал правильным и привычным, спала красивая ширма, сотканная из наивных убеждений, и оно предстало передо мной в своем искореженном и уродливом виде, который оказался настолько неприглядным, что ничего, кроме отторжения не вызывал. Я чувствовал себя обманутым, будто мне обещали кристально-чистое озеро, а сами упорно пытались затолкать меня в грязное болото из интриг, коварства и бессмысленной жестокости. Так подло и мерзко, что хотелось содрать с себя кожу, лишь бы избавиться от этого неприятного ощущения…

— Как ты посмел⁈ — взревел отец, прерывая неспешный ход моих мыслей и прожигая меня пламенным взором золотых глаз. — Мало того, что сын Каменного Мирдаса одурачил тебя, так ты еще и позволил его людям сбежать! — прорычал он, надвигаясь на меня неотвратимой карой. Я даже не сомневался, что ему обязательно донесут о моем решении не преследовать пленников…

— Тебя злит, что я упустил с десяток воинов противника или то, что сын твоего врага погиб, как герой, а твой собственный, в очередной раз, не оправдал твоих ожиданий? — усмехнувшись, отстраненно уточнил я, рискуя еще больше разозлить могущественного родителя.

— Дело не только в моих ожиданиях, — холодно прорычал он, стараясь держать себя в руках и раньше времени не свернуть мне шею за непозволительную дерзость. — Ты будущий Владыка…

— А я не хочу им быть! — в сердцах выпалил я, не дав ему договорить.

— Это уже не тебе решать! — отрезал отец, поднимая в моей душе яростную волну протеста.

— Почему? — тихо спросил я, чувствуя, как жгучее пламя от лютой несправедливости, выжигает меня изнутри и рвется наружу. Как я ни старался, но мне так и не удалось его сдержать… — Почему я не могу распоряжаться своей собственной жизнью⁈ — непокорно зарычал я, от чего могущественный Владыка недовольно нахмурился. И пусть! В этот раз, ему придется меня выслушать! — Почему, будучи сыном правителя, я имею прав меньше, чем рядовой дракон⁈ Почему я обязан подчиняться устоям и правилам, с которыми в корне не согласен⁈ Почему я должен защищать клочок земли и, вместе со своими товарищами, проливать за него кровь, лишь потому, что два грозных Владыки даже не попытались договориться⁈

— Адонис… — голос отца понизился до предупредительного рыка. Я явно был близок к тому, чтобы пересечь грань дозволенного… Плевать! Меня уже было не остановить!

— И почему я, в угоду традициям и поступившись своими убеждениями, должен занять трон того, кто готов в одиночку противостоять целой армии, но не может отступить от привычного уклада и первым сделать шаг навстречу перемирию, лишь потому, что кто-то когда-то решил, что удел драконов — война⁈ — на одном дыхании выпалил я, словно боялся, что вновь не успею договорить и пропасть из недосказанности между нами станет еще шире.

— Не забывайся! — угрожающе прогремел голос властного родителя. — Я не только твой отец, но и Владыка! Думай, что и кому ты говоришь!

— Ты марионетка, что смирилась со своей участью и приняла правила игры, которую начал неизвестно кто еще с начала времен! — упрямо заявил я, стоически выдержав испепеляющий взор правителя.

— Да как ты смеешь⁈ — взревел отец и замахнулся, видимо, собираясь проучить меня силой, раз словами не получилось.

— Ну давай! — непримиримо