Серебряная лоза - Олли Бонс Страница 52

— Мне интересно послушать, — сказал Прохвост.

Хитринке действительно было скучно, и знать, что там с Каверзой, тоже не хотелось. Но если названый брат решил остаться здесь, то и она тоже.

— «Птицы возвращаются домой», — нараспев произнесла Марта.

— Ох и беда тем, которые много лишнего слышат, мало понимают, к тому же язык за зубами держать не умеют. Ты, девчонка, я уже понял, наслушалась такого, за что тебе голову два или три раза можно снять. Мой тебе совет: молчи. Чай допили? Сядьте лучше у камина, вам бы просохнуть. Так вот, Карл…

Хитринка осторожно вернула на стол опустевшую чашку, поднялась и пошла следом за Прохвостом к камину. Ковёр был таким тёплым и густым, что можно было сидеть прямо на нём, так они и поступили.

Прохвост снял башмаки и поставил ближе к огню. Хитринка думала сделать так же, но вспомнила, что на ней старые чулки с дырой на пятке. Но и ботинки, в которых, казалось, хлюпала вода, вряд ли просохнут на ногах.

Чувствуя, что краснеет, она быстро стащила и ботинки, и чулки. Заботливый братец подвинул ботинки к камину, а затем развернул мокрый комок, брошенный на пол.

— Не трогай! — прошипела Хитринка, но Прохвост невозмутимо вывесил расправленные чулки на металлическую стойку, которую подтянул ближе к камину.

Сидящие за столом обернулись на грохот. Без сомнения, первым делом они увидели огромную дыру. Прохвост постарался устроить чулки таким образом, чтобы её уж точно не обошли вниманием. Хитринка сгорала со стыда.

— Марта, иди сюда, — тем временем позвал Прохвост. — У тебя наверняка в ботинках полно воды.

— Да плевать, сами просохнут, — донеслось с дивана. — Мне и так хорошо.

— А ведь верно тебе говорят, просушись, не то заболеешь, — заворчал Карл. — Я тоже хорош, не подумал, что вы до нитки промокли. Ну, у меня сейчас каша в голове. Вставай, вставай!

И поскольку Марта и не подумала шевелиться, Карл подхватил её под мышки и понёс к камину. Там уселся с нею на руках.

— Ну, стягивай башмаки, или я сам их сниму.

— Не трогай! — всполошилась девчонка. — Не снимай, не гляди на мои ноги!

— Ой, да чего я там не видел! Думаешь меня какими-то ногами испугать? Даже если они у тебя отвалились, я и глазом не моргну. Ну?

— Пусть так сохнут!

Карл вздохнул и решительно взялся за грязный, слишком большой для такой коротышки башмак. Марта забилась в его руках.

— Отпусти меня! Отпусти, не трогай мои ботинки! Ах ты дрянной старикашка, не лезь, не лезь, будь ты проклят!

Карл ойкнул — его укусили, но не отступил и одержал верх. Вот только ботинок тут же выпал из его руки.

— Да будь я и вправду проклят, — потрясённо сказал он. — Это оттого, что ночь не спал, мне мерещится всякое, или не я один вижу эту дрянь?

Марта отчаянно рыдала, пытаясь прикрыть ступню подолом платья, но Хитринка успела отчётливо разглядеть, что нога у неё была точь-в-точь как у ворона. По цвету как человечья, а по форме птичья. Дыра в носке определённо меркла перед этим.

— Пресвятая Хранительница, быть не может, — ахнул над их головами Эдгард. — Покажи-ка мне свою ногу, ну, покажи ещё!

— Да что вы набросились! — всхлипнула девчонка, сверкая мокрыми от слёз глазами. — Оставьте меня! Уродцев, что ли, не видели, потешить себя захотелось?

— Всё, хватит, — сказал Прохвост, поднимаясь с места.

Он обошёл Карла и Эдгарда, подхватил Марту на руки и сел с нею в кресло, устроившись так, чтобы повернуться спиной ко всем. На колени ей он набросил свой пиджак. Эдгард пошёл следом, не собираясь оставлять ноги Марты в покое, но Прохвост вытянул руку, не подпуская его.

— Не видите, девочка напугана? — сердито произнёс он. — Это вам что, развлечение? Не стыдно?

— Развлечение? Да ты ничего не понимаешь, — взволнованно ответил ему Эдгард. — Если это вправду то, о чём я думаю, у нас в руках самое мощное оружие. Ну-ка, дитя, расскажи мне, где ты росла и как связана с Гретой.

— Ты даже не спросил, как меня зовут, — всхлипнула Марта. — И ничего я тебе не скажу!

— А если обмен? Ответишь на мои вопросы, а я расскажу, кто ты такая, пойдёт?

— И без тебя знаю, что я сирота из Приюта!

— Так вот где тебя держали. Умно, умно. Но Грета, ведь она, выходит, всё знала, — задумчиво произнёс торговец. — И мне ни слова, и этот хвостатый плут туда же…

— Да выкладывай! — сказал ему Карл. — Терпеть не могу, когда тянут.

Эдгард прошёлся к двери, задумчиво потирая пальцами подбородок. Развернулся, сделал несколько шагов обратно и сказал:

— Все присутствующие слышали о пернатых?

— Да, — прозвучал нестройный хор. Только Марта промолчала.

— Тебе рассказывали? — спросил Эдгард, наклоняясь ближе к ней и упираясь руками в колени. — Рассказывали о пернатых, которые прежде были правителями этих земель?

Девчонка замотала головой.

— Так вот, поздравляю, ты одна из них. Пожалуй, что последняя в этом мире. Просто удивительно, как беспечно поступили те олухи, которые решили не говорить мне о тебе. Уж я бы обеспечил тебе лучшую защиту. Растить девчонку под носом у правителя — это же придумать только!

— Пернатая? — задумчиво спросил Прохвост. — Так её ноги, наверное…

— Никакое это не уродство, такими они и должны быть, — подтвердил его догадку Эдгард. — Вот только видеть их никто не должен был по понятным причинам. Потому девочке внушили мысль, что она искалечена и это нужно прятать.

— А спина? — пискнула Марта.

— Крылья. Но они появятся позже, сперва тебе нужно пройти обряд посвящения, или как там это зовётся у вашего племени. Для этого нужно к Вершине Трёх Миров.

— Туда мы и идём, — сообщила ему девчонка. — Ещё раз скажи про ноги!

— Всё в порядке с твоими ногами. У всех пернатых такие. Так и должно быть.

Марта немедленно выставила ногу из-под пиджака, пошевелила пальцами. Зрелище, нужно сказать, было странное.

— Ты знаешь песни? — между тем спросил Эдгард. — Песни вашего племени. Кто-то тебя им учил?

— Я знаю только эту: «Дитя, эти стены — твой дом навсегда…»

— Тьфу, это точно не та. Что ж, может быть, знание придёт после обретения полной силы?.. Надо подумать, надо подумать…

И Эдгард зашагал по комнате взад-вперёд. Но Карл встал у него на пути.

— Так что с Каверзой? — спросил он. — Где она, что ты об этом знаешь? Ты её спрятал?

— Она не