Приятные вещи - Дмитрий Петюк Страница 59

— Жаль, что Экене отбыл, — сказала профессор Заридаш. — Иначе он бы сказал, что у снежных ягод есть несколько способов алхимического использования. Правда их очень легко заменить гораздо более распространёнными ингредиентами.

Мы смеялись, шутили, рассказывали друг другу истории, обсуждали общих знакомых. И для меня эти посиделки в узком кругу оказались гораздо более приятным времяпровождением, чем пышное грандиозное празднество. А потом Лексна сказала, что уже слишком поздно, что Патале пора спать, так что они с Ксандашем отправились в свой домик. Это как-то само собой послужило сигналом и все остальные тоже принялись расходиться. Мы с Кенирой собрали раскиданную мебель обратно в хранилища и тоже отправились в кровать. День оказался настолько насыщенным, что мы даже не стали заниматься любовью, лишь лежали рядом друг с другом, наслаждались близостью друг с другом и теплом наших чувств.

Заснув самым обычным человеческим сном, мы проснулись всего через пару часов, выспавшиеся и отдохнувшие. Я не стал одеваться, лишь натянул обычные просторные шорты, а Кенира накинула короткий халат. И мы вместе, держа друг друга за руку, пошли на берег, чтобы вместе встретить рассвет.

Как оказалось, встретить рассвет решили не только мы. На террасе домика Незель замерли две фигуры, а утренний бриз колыхал их волосы: седые и золотисто-белокурые. Обе из них были заняты одним и тем же делом — страстно, нежно и исступлённо целовались. Я замер на месте, уставившись во все глаза, а рядом со мной так же замерла Кенира.

Глядя на этот страстный, полный любви и желания поцелуй, я испытал целый ураган самых противоречивых чувств. Я был очень рад за Мирену, рад, что она, наконец, смогла оттаять после произошедшей в её жизни катастрофы. Рад также за Незель, у которой до встречи со мной и моей женой никак не складывалась личная жизнь. В этом поцелуе было столько эротики, что я испытывал сильнейшее возбуждение, так что тонкая ткань моих шорт топорщилась палаткой. И ревновал. Яркая и сильная волна ревности обжигала мне сердце, причём, каким-то совершенно безумным образом я ревновал не только Незель, которая нашла кого-то кроме меня, но и Мирену — хотя единственными отношениями, которые нас связывали, были дружба и… наверное, родственные чувсства, которые присущи зятю и его тёще. Но теперь у меня возникло неудержимое желание подбежать к ним, повалить обоих на землю или перегнуть через перила террасы и выплеснуть в них обоих тот поток чувств, что сжигал меня изнутри.

Кенира, конечно же, понимала меня лучше, чем я сам.

— Я тоже ревную, — сказала она. — И не только Незель. Очень странное ощущение, когда у твоей мамы появляется кто-то другой.

Я только сейчас понял, что часть чувств, которые переполняли мою душу, принадлежат не мне.

— Наверное, не стоило вам с Незель превращаться в твою маму, — сказал я, пытаясь успокоиться. — И ты была права, я испытываю к ней очень сильное влечение. А теперь, после той ночи, сгораю от ревности.

— Мама всегда относилась к тебе хорошо, не так, в книгах и монетках. Правда я видела такие монетки, где у тёщи, её дочки и зятя отношения были именно такими.

Представив картину, в которой Кенира и Мирена делят со мной ложе в реальности, а не во снах, я густо покраснел.

— Ты спас её, — продолжала Кенира тихо. — Спас, вырвав из плена, спас ещё раз, вернув человеческий облик, красоту и молодость. А перед этим ты спас и принёс счастье единственному родному ей человеку. Перед таким не смогла бы устоять ни одна женщина. Я могу с ней поговорить, спросить. И если ты хочешь…

— Нет! — тихо и яростно шепнул я. — Ей пришлось пройти через подземный мир, познать муки, способные сломить и бывалого воина. Она ощутила касание неизбежности и утонула в отчаянии. Ты сама слышала, что она сказала Хартану! Мирена боится мужчин. То, что она до сих пор может разговаривать со мной, Ксандашем и Таной, не сжимаясь в клубок от страха — это чудо нашей госпожи. И если ты ей скажешь хоть слово, она действительно сможет согласиться, просто потому что считает, что осталась мне что-то должна, а значит обязана выплачивать этот долг.

— А это не так? — спросила Кенира, хитро прищурившись.

— Абсолютно не так! Если кто-то кому-то должен, так это я ей! Она приняла удар на себя! Она закрыла собой тебя, помогла тебе сбежать из той мерзкой дыры. Она не сломалась и не покончила с жизнью, что позволило нам вернуться и вытащить её оттуда. Более того, оказавшись рядом с дочкой, она сделала ту счастливой. А твоё счастье — самая главная вещь в моей жизни. Одна из двух самых главных. Да, я ревную. Твоя мама — прекрасна и соблазнительна, будит во мне, несмотря на возраст, самые неистовые желания. На моей родине её отношения с Незель вызвали бы резкое осуждение, да и ты сама знаешь, что и во мне самом многие годы воспитания никуда не делись.

— Когда с Незель была я, ты эти предрассудки очень быстро преодолел, — засмеялась Кенира.

— В наших религиозных текстах есть концепция «запретного плода». И, получив два таких плода в свою постель, я не удержался надкусить оба, несмотря на запреты. Ну так вот. Я ревную их обоих, я хочу их обоих. Но главное для меня — это ты, именно тебя я люблю, именно для тебя поёт моё сердце. А Мирене и Незель я хочу пожелать только одного, чтобы они стали счастливы!

— Я не хочу смотреть на закат, — сказала Кенира. — Есть занятие гораздо поинтересней.

— Тогда пойдём в дом? — спросил я, полностью поддерживая её идею.

— Зачем? — лукаво улыбнулась Кенира.

Она вытянула руку, и я увидел, как из её пальцев начинают вытекать потоки элир, быстро и незаметно образуя тонкую магическую структуру, сочетающую как маскировочный полог, закрывающий пространство в несколько футов, так и односторонний звукоизолирующий барьер. Я отстранённо оценил, насколько далеко Кенира продвинулась по пути магии, насколько хорошо у неё стали получаться даже настолько сложные и деликатные чары, и даже не сразу понял, что всё это значит.

Но когда в лучах восходящего солнца блеснуло её кольцо, и на песке материализовался королевский трон, похищенный нами в замке Раэ, места для недомолвок не осталось.

— Надеюсь, не спится только нам, — улыбнулась Кенира. — Если их увидят Ксандаш и Лексна, то