Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1977 год Страница 6

В столицу фиников

У каждой страны есть свой растительный символ, как бы олицетворяющий ее в сознании людей. Наша русская березка, канадский клен, шотландский вереск. Для Алжира таким символом является финиковая пальма, предмет гордости его жителей. Ни в одном другом уголке мира не выращиваются финики в таком количестве, нигде не обнаружишь такого богатого ассортимента этих сахаристых плодов. В первые же дни мой сосед, пригласивший к себе на обед по случаю знакомства, первым делом предложил отведать фиников. От него я узнал, как любят и ценят здесь фрукты, выращенные на севере Сахары, в оазисе Бискра, «столице фиников», где число пальмовых деревьев превышает двести тысяч. В этих местах самой природой созданы идеальные условия для этого прихотливого растения, которое, как гласит алжирская поговорка, «любит держать ноги в воде, а голову — в огне». Воды в вилайе Бискра еще достаточно, да и солнца хоть отбавляй.

Абдельазиз по дороге рассказывает мне о самых знаменитых сортах фиников. Оказывается, в любом сахарском оазисе можно обнаружить до двадцати разновидностей пальмы. Самые лучшие плоды — те, которыми угощал меня Бенаиш. Они называются «деглетнур», что означает «капля света».

Внезапно на горизонте, в струящемся мареве раскаленного воздуха посреди рыже-белесой каменистой пустыни, подобно миражу, вырастают зеленые разводы пальмовых рощ и квадратики желтоватых домиков, сбегающихся к невидимому центру. Это и есть Бискра. Но, прежде чем добраться до оазиса, нам предстоит заглянуть к дальнему родственнику Ахмеда Бенаиша, который работает директором плантации финиковых пальм.

У въезда между шеренгами пальм — ворота с вывеской «Самоуправляемая ферма Мохамед Амран». Этот кооператив — одно из многих сотен крестьянских объединений, созданных трудящимися после победы в антиколониальной войне. Пять лет назад, в июне 1972 года, группа крестьян-бедняков в деревне Хемис аль-Хешна получила землю и организовала первый кооператив. Так началась «Саура Зирайя» — «аграрная революция». Сегодня в Алжире насчитывается свыше шести тысяч кооперативов, объединяющих десятки тысяч феллахов. Они полностью обеспечивают страну хлебом, овощами, фруктами.

Директора фермы Хашими застаем в правлении. Абдельазиз обнимает своего родственника, и добрых полчаса они расспрашивают друг друга о семьях. Я терпеливо жду, зная, что они не виделись по крайней мере лет семь. Наконец обмен новостями окончен, и директор приглашает меня осмотреть хозяйство.

Мы прогуливаемся по пальмовой аллее, и Хашими увлеченно рассказывает об особенностях труда тех, кто работает в кооперативе. На плантациях недавно начался сбор урожая. Финики поспевают не одновременно. Созревшие плоды феллахи собирают вручную, для чего с помощью металлических когтей забираются на самую верхушку пальмы. Осторожно, стараясь не порезать руки об острые жесткие листья, они отсекают массивные гроздья плодов и вместе с ними спускаются на землю. Бросать финики нельзя — они потеряют товарный вид и сразу испортятся.

— Пальма, — говорит директор, — как ни одно другое растение, нуждается в нежном обращении...

Когда солнце стало клониться к горизонту, а зной немного спал, мы сердечно попрощались с гостеприимным Хашими и вырулили на шоссе в Бискру. По дороге я не переставал любоваться шеренгами могучих растений, стоящих как часовые на передовом редуте борьбы со свирепыми сахарскими джиннами. Кстати, в этих местах можно встретить и других «бойцов» зеленого фронта, которые противостоят пустыне. Среди них — знакомая нам полынь, степная альфа и совсем экзотические — дринн и мрокба, произрастающие только в пустыне и полупустыне. Я с удивлением узнал, что в «бедной» зеленью Сахаре насчитывается... около 1200 видов растений. Как тут не поразиться изобретательности природы, которая учит своих зеленых питомцев выживать даже в самых суровых условиях.

Через полчаса, миновав плотную зеленую стену финиковых пальм, въезжаем на окраину оазиса, застроенную одноэтажными каменными зданиями с одним-двумя оконцами и низкой дверью. Улица почти пуста, лишь кое-где мелькнет за оградой работающий в саду хозяин да протрусит на осле всадник. Он в полудреме восседает на своем «скакуне», предоставив ему выбирать путь.

Проезжаем зеленую часть городка и попадаем в центральный квартал. Здесь дома посолиднее, есть даже двухэтажные. Самые большие заняты торговыми фирмами и техническими службами, гаражами, складами. В стороне, над пальмовыми кронами, виднеются строящиеся многоэтажные жилые здания, которые сооружаются государством для тех, кто пока ютится в жалких хибарах. Сегодняшний день уже вторгается в жизнь Бискры, оттесняя безрадостную «экзотику», доставшуюся от прошлого.

Кстати, именно здесь, в Бискре, я впервые увидел «сахарскую розу», зайдя на местный базар.

Как бы восполняя бедность пейзажа, отсутствие здесь ярких цветов, пустыня в утешение людям подарила свою, каменную «розу». На первый взгляд она кажется бесформенной: не «розы», а каменные глыбы величиной и с человеческий рост, и совсем маленькие, как грецкий орех. Но это только первое впечатление. Вглядитесь получше в расставленные прямо на земле или на деревянных лотках «розы». Каждая из них имеет сферическое строение, а из центра, как лепестки цветка, расходятся закрученные острые грани.

Откуда эти необыкновенные кристаллы? Кто он, сахарский двойник уральского мастера Данилы, творящий во множестве фантастические каменные цветы песочно-желтого оттенка? Оказывается, делает «сахарские розы» сама пустыня где-то в глубинах своих подземных кладовых. Геологи еще не разгадали тайну их «изготовления». Известно только, что эти кристаллы составлены из песчинок, которые подверглись воздействию высокой температуры. Пустыня, оказывается, может быть и чародейкой, даря людям необыкновенные произведения искусства. Конусообразные и круглые, порой похожие на окаменелых бабочек или жуков-скарабеев, они напоминают о том, что в раскаленной земле Сахары властвует не познанная еще Великая Тайна.

Джинны не в духе

...В семь часов в этих широтах уже жарковато. Мы покинули Бискру и направляемся в сторону Эль-Уэда. И словно по мановению волшебной палочки пейзаж неузнаваемо меняется: появляются огромные песчаные дюны, и даже воздух пахнет как-то по-особому. Запах острый, будто песок поджаривают на гигантской сковороде. Врачи утверждают, что воздух, пропитанный этим запахом, имеет целебные свойства. Я сообщаю об этом Абдельааизу, и тот немедленно раскрывает окно машины, чтобы «принять воздушную ванну». Опыт не удается, поскольку ворвавшийся внутрь горячий воздушный поток быстро отбивает охоту продолжать «лечебную процедуру».

Мы то и дело сверяем путь по карте: все верно, в этих местах пролегает кромка Большого Восточного эрга. Слово «эрг» означает ту часть пустыни, которая покрыта песками. К западу, на границе с Марокко, раскинулся Большой Западный эрг — другое крыло Сахары. Южнее также несколько обширных участков, обозначенных тем же словом — «эрг». Эти эрги напоминают море в штиль, хотя встречаются и «штормовые валы». И «валы», и мелкая «зыбь» перемещаются медленно, незаметно для глаза. Такими песчаными морями покрыта лишь пятая часть Сахары. Остальное — каменистые плато, остатки гор, которые вырастают на юге пустыни.

По Большому Восточному эргу издавна проходили торговые пути между городами Средиземноморского побережья и африканскими королевствами. В обмен на золото, слоновую кость и суданских рабов европейские и арабские купцы ввозили промышленные товары. Причем, как бы ни были искусны сахарские проводники, какими бы выносливыми ни были верблюды, ни одному из караванов не под силу пересечь Сахару из одного конца в другой. Поэтому торговые маршруты разбивались на этапы. Дойдя до условного пункта, погонщики, как в эстафете, перегружали товары на свежих верблюдов, и новые проводники вели караваны по одним им ведомым тропам среди голых скал, каменных плоскогорий. Торговцы, если прибегнуть к современному термину, фрахтовали «корабли пустыни» в сахарских оазисах. Так, например, разбогатели оазисы Гадамес, расположенный на стыке трех стран — Алжира, Туниса и Ливии, и Тиндуф, на крайнем юго-западе Алжира, которые находились на полпути между торговыми партнерами севера и юга Сахары.

Пустыня — замкнутый мир. Нередко здесь дороги, проложенные кочевниками, выводят к тому месту, откуда путник начал движение. Кружат по сахарскому безбрежью тропинки и караванные пути. Скольких путешественников увлек и погубил этот круговорот? Впрочем, нам не грозит опасность затеряться в пустыне: современное шоссе надежнее любого компаса.

Итак, наш путь лежит в Туггурт.

Солнце палит немилосердно. Через каждые два-три часа останавливаемся, чтобы встряхнуться.