Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1979 год Страница 6

Такие суда появятся. Научные институты уже делали свои пересчеты. И они оправдываются. Это я говорю в счет будущего, к развитию парусного флота вообще.

Зигмунд достал двухлетней давности журнал, раскрыл его. На цветном развороте море было усеяно парусниками всех мастей и величин.

— Это снимали во время «Операции Парус-76», — объяснил он. — Смотрите: один прекраснее другого! Какие пропорции корпусов, мачт, да и все вместе — пропорции! Вот и ваш «Товарищ», а это «Дар Поможа».

Отложив журнал, он нашел фотографию своей яхты «Отаго».

— Назвали в честь настоящего «Отаго», которым управлял Джозеф Конрад. Разбитые останки его корабля наши моряки видели у острова Тасмания...

Постепенно пружина темы расслабилась, выпрямилась, и мы не заметили, как стали говорить о раннем снеге на побережье, о предстоящем Новом годе, о том, понравился ли мне старый Гданьск, которого я еще не видел...

Уже у дверей, прощаясь, Цецилия сказала:

— Будем ждать, когда придет время и счастливая крестная мать разобьет о борт «Дара Молодежи» бутылку шампанского!

Маленькая Анна вдруг прошептала такое, что вызвало у всех улыбку, а потом и растерянность.

— А можно, — обратилась она к отцу, — мне разбить ЭТО о твой корабль?..

Возвращались в гостиницу поздно вечером, пешком. Она располагалась в противоположном конце города, по дороге в Сопот, на самом берегу моря и называлась «Посейдон».

Шел мокрый снег.

Не первый раз за сегодняшний день, оставаясь наедине со мной, моя коллега делала свои выводы:

— Вы не видели, как стояли их лыжи?.. Три пары, очень скромных, недорогих — длинные, поменьше и совсем маленькие. А пани Ольга занимается электроникой — пока она готовила кофе, я успела с ней поговорить. И ждет мужа, когда по вечерам он уходит в свое КБ, и вяжет... Заметили свитер на пане Зигмунде?

Не доходя до гостиницы, на повороте к морю, мы остановились у той же ивы. Мокрый ветер трепал ее длинные, как волосы колдуньи, ветви. Пахло прелыми листьями.

— Вот вижу иву и почему-то думаю о Шопене, — Цецилия неслышно что-то напевала.

— Скажите мне что-нибудь еще о ваших ивах, — попросил я.

— ...Вокруг Варшавы, в Мазовше, ивы скромнее. У них не такие длинные ветви. Плоские, чистые поля, и на них ивы...

Мы снова пошли.

— Странно, вот сейчас, пока мы разглядывали иву, я будто бы слышала тему из Первого концерта Шопена. Медленную часть — «Romance». Странно, последний раз я слушала его в Ленинграде...

Надир Сафиев, наш спец. корр.

Гданьск — Москва

Надир Сафиев

Следы ведут небо

Все круче склон, все уже каменистая тропа, стихает в ушах торопливый тревожный раскат — далеко внизу остался петляющий по ущелью, желтый, вздувшийся от дождей Шаро-Аргун. Мы в самом сердце Чечни. Пять шагов впереди, пять позадь — остальное пространство скрыто молочной пеленой облаков, сквозь их разрывы то призрачно мелькнет над головой черная нависшая скала, то разверзнется на расстоянии протянутой руки пропасть, и камень, отброшенный лошадиным копытом, летит в нее, — долго еще разносит эхо его тяжелый подскок.

Рядом с лошадью карабкается в гору Абдрахман — мальчик лет двенадцати, сын чабана, сам пастух. Он в огромных резиновых сапогах, в рыжей папахе, надвинутой на глаза. Шаг — широкий, уверенный, мужской; вид бывалый. Это он на рассвете привел нам на дно ущелья лошадей.

— Абдрахман, садись со мной, — предлагаю ему.

— Нет! Двоих не повезет. Сбросит...

В пене и брызгах упал гремящий водопад и тут же зарылся, исчез в груде сланцевой осыпи. Тяжело дышит лошадь, шея ее взмокла от пота и парит. Абдрахман, тоже мокрый и раскрасневшийся, держась за хвост лошади, загребает своими сапожищами.

— Абдрахман, отдохнем?

— Нет, до конца пойду! — отрезает он.

И вот кончились облака, распахнулся ярко-голубой купол неба и встали по сторонам две исполинские пологие стены с цветными пятнами альпийских лугов, а между ними, на холме — развалины древнего аула и покосившиеся стелы кладбища — заоблачное урочище Буты.

Чабаны уже ждали нас, собрались все шестеро, приготовили угощенье, традиционный жижик-галныш — баранину с чесночным соусом — гостей здесь встречают как друзей.

— Абдрахман, подгони-ка яков поближе, — говорит мальчугану отец.

И Абдрахман, будто не было изнурительного подъема, легко как кошка, вскакивает в седло.

— Поговорим, товарищи, с яках, — начинает Мочаловский, обращаясь к чабанам. — Ну как они себя чувствуют?..

Именно с таким вопросом я обратился к Александру Николаевичу, старшему научному сотруднику Научно-исследовательской ветеринарной станции Чечено-Ингушской АССР, когда мы отправились из Грозного в Буты. Ведь ни в одной книге не сказано еще о том, что яки водятся на Кавказе... И пока наш «уазик» петлял по горным дорогам, Мочаловский рассказывал мне об акклиматизации яков, говорил убежденно, горячо, хотя я с ним и не спорил.

— Острейшая проблема у нас, в Чечено-Ингушетии, да и вообще на Кавказе, — как использовать высокогорные пастбища? Тысячи гектаров альпийских лугов с богатым травостоем веками лежат втуне, являясь, по существу, бросовыми. Высота — это бездорожье и недоступность, высота — суровый климат и капризная погода. Вся заоблачная страна отдана во владение диким турам. Какие бы породы скота ни завозили сюда — не приживаются! И вот однажды в руки мне попала книга доктора сельскохозяйственных наук Денисова «Домашние яки и их гибриды». Я прочитал и подумал: а почему бы нам не заняться яками?..

Два отпуска подряд Александр Николаевич ездил в высокогорные районы Памира. И убедился, что эти полудикие сородичи крупного рогатого скота — поистине удивительные существа, гибрид, созданный самой природой для жизни на высокогорье. Яки совмещают в себе достоинства различных животных. Например, тонкие губы и роговые сосочки языка позволяют им довольствоваться такой же низкорослой травой, какую едят овцы и козы, а длинные и острые, как у зубров, рога — обороняться от хищников. Кроме того, яки имеют повышенное содержание гемоглобина и эритроцитов в крови, более развитые, чем у других животных, сердце и легкие, дополнительную пару ребер. Природа так хорошо позаботилась о них, что даже «подковала» — снабдила крепкими роговыми выступами на копытах. Про яков говорят: «Туловище коровы, голова бизона, хвост лошади, шерсть козы, а хрюкает как кабан...» Яки круглый год пасутся на воле и не требуют ни помещений, ни заготовки кормов. Им не страшны морозы, снега, недостаток кислорода. Они легко и свободно передвигаются по крутым склонам. А практическая польза? Яки дают очень дешевое высококачественное мясо, богатое миоглобином (оно ярко-красного цвета и превосходное на вкус), целебное жирное молоко (киргизы говорят: «На ячином молоке даже заяц спляшет»), прекрасную шерсть и пух (из них изготавливают лучшие парики и шиньоны), эластичную прочную кожу, которая высоко ценится в промышленности.

Аборигены Азии — яки — никогда не переступали ее границ. Был, правда, случай, когда в 1949 году строили на Эльбрусе геофизическую обсерваторию. Единственным средством доставки строительного материала и оборудования на высоту 4500 метров оказались яки. Пять животных, привезенных из Монголии, сделали свое дело... и были отправлены на мясокомбинат. Никому тогда не пришло в голову заняться их разведением.

Были у Мочаловского и опасения: на Кавказе другая климатическая зона, втрое больше осадков, выше влажность воздуха, несколько иной состав растительности — как все это отразится на животных? А тяготы перевозки, местные заболевания, отсутствие у людей навыков в обращении с яками? Даже если опыт будет неудачным, думал ученый, он не напрасен...

Многие, но далеко не все относились скептически к идее Мочаловского. Председатель колхоза «Советская Россия» Советского района Шаип Абдусалимов подумал, подумал и согласился: «Попробуем!» Его начинание поддержали в обкоме партии. Так первые яки шагнули с Памира на Кавказ. Было это осенью 1971 года.

Двадцать яков ехали из Киргизии по железной дороге, плыли через Каспий... Затем их погрузили на машины. При переправе через реку Шаро-Аргун рухнул мост, обошлось без жертв, но дальше яков гнали своим ходом. Наконец они очутились в предназначенном для них месте — на высоте 2500 метров, в урочище Буты Главного Кавказского хребта.

Зима выдалась снежной и морозной, весна дождливой, лето жарким. Но новоселы чувствовали себя хорошо. И даже дали приплод — тринадцать ячат. Тогда колхоз закупил еще сотню голов молодняка.

Следующей зимой необычайно сильные снегопады засыпали дома до крыш, отрезали Буты от внешнего мира. Голодали даже дикие животные — олени, кабаны, косули. Не без труда снарядили вертолет, и, когда он добрался до урочища, люди убедились: яки живы и здоровы. Они не только прекрасно пережили непогоду, но и сами стали спасателями... Вот как это случилось.