Однажды придёт отец... - Таня Белозерцева Страница 6

В кабинете Дамблдора раздавались странные звуки, похожие на вой раненого животного. Северус болезненно скорчился в кресле, подавшись вперед, а Дамблдор с мрачным видом стоял над ним. Спустя мгновение Северус поднял искаженное мукой лицо. Казалось, он прожил сто очень несчастливых лет с тех пор, как стоял на вершине холма.

— Я думал… вы… спасете их…

— Они с Джеймсом доверились не тому человеку, — сказал Дамблдор. — Как и вы, Северус. Вы ведь надеялись, что лорд Волан-де-Морт её пощадит?

Северус покачал головой и с рыданием выдавил:

— Умерла… Умерла навсегда… — и взмолился: — Где Гарри?

— А какое у вас дело к Гарри? — насторожился и весь как-то подобрался Дамблдор. Северус вовремя прикусил язык и быстро сориентировался, сообщив нечто совершенно противоположное тому, что он собирался сказать:

— Ненавижу его! Из-за него умерла Лили!..

Дамблдор заметно расслабился, и в глазах его появилось умиротворенное выражение. Северус незаметно перевел дух — чуть не проболтался. У старикашки, похоже, бзик насчет детей Пожирателей. Пожалуй, лучше пока скрыть до поры до времени, что Гарри его сын. Он сам его найдет…

Он бы и раньше забрал мальчика, ещё тогда, когда оплакивал Лили, когда сидел на полу и прижимал к себе её мертвое тело, и прошла, наверное, целая вечность, когда он услышал снаружи хлопки трансгрессий, и чей-то голос грубо пролаял:

— Хватайте всех, кого увидите! Пожирателей — убивать сразу и без вопросов! Потом разберемся…

Пришлось потихоньку слинять, чтобы остаться в живых и попробовать забрать сына позже, в более спокойной обстановке. Кто же знал, что Дамблдор унесет и где-то спрячет мальчика?

Часть 3. Новый дом для Гарри

В год и три месяца Гарри мало что понимал, но свои детские умозаключения он тоже составил. Все эти страшноватые события начались, когда мама понесла его наверх, чтобы уложить спать. Она уже занесла его в комнату, когда снизу что-то прокричал папа. Мамочка отчего-то заметалась по комнате, как будто внезапно позабыла, где выход. А когда упала дверь, мама зачем-то посадила его в кроватку, встала перед ней и стала на кого-то кричать. На кого кричала мама, Гарри не видел, она посадила его лицом к стене, и пока он неуклюже разворачивался на попе, все главные события уже произошли.

Какой-то черный высокий дядя уронил маму на пол. Со своего места Гарри видел, как она лежит с открытыми глазами, словно большая поломанная кукла. Нехороший дядя отпихнул маму ногой и шагнул ближе, ничего не понимающий Гарри вопросительно смотрел на него снизу вверх, ожидая, что всё сейчас объяснится веселой игрой, что мама сейчас встанет и засмеется, а дядя окажется папой или Силусом. Но вместо этого нехороший дядя со стеклянными глазами направил на него палочку, точно такую же, как у папы и мамы… Зеленая полоска света выскочила из кончика палочки и столкнулась с чем-то невидимым, лично Гарри показалось, что с воздухом, который стал густым, как противный овсяной кисель.

Взрыва Гарри не осознал, как и всякий, кто окажется в «Оке бури»: в эпицентре любого урагана всегда царит вакуумная тишина. Гарри только видел, как за пределами круга тишины разлетается на куски его комната и развеивается нехороший дядя. Потом в его кружок тишины влетели ветер и звуки, а также что-то больно стукнуло по лобику.

Растерянный ребёнок сперва молча сидел в кроватке, с детской кротостью ожидая, когда что-нибудь произойдет — например, мама встанет… Но время шло. В пустой, лишенной стен, комнате свободно свистел холодный ветер. Мама продолжала лежать на полу поломанной куклой. Папа и Силус не приходили. Пришла только Симона, походила по комнате, понюхала маму, поскребла лапкой рваную одежду плохого дяди, посмотрела на Гарри, мяукнула ему и ушла. Кошкин визит встормошил малыша, и он захныкал. Потому что обычно мама брала Симону на руки и начинала её гладить, а тут она даже не пошевелилась.

Откуда-то снаружи и издалека раздался хлопок, потом простучали по лестнице торопливые шаги, и в комнату вбежал мужчина. И сразу с порога прислонился к косяку двери, вцепившись в остатки стены. Длинно вздохнул, оттолкнулся от стены и деревянно подошел к маме, упал на колени, поднял её и, прижав к себе, горько заплакал. Подумав, Гарри присоединил свой плач к дядиному рыданию. Дяденька плакал страшно, как побитый пёсик, с подвыванием и скулением… Качался и качал маму. Гарри смотрел на него сквозь слезы и прутья кроватки и старательно поддерживал его горе, плача и поскуливая в унисон.

Какое-то время они вдохновенно плакали-ревели дружным хором, пока снаружи снова не раздались хлопки и голоса. Добрый дяденька положил маму на пол, печально посмотрел на Гарри и тихо исчез. Влетели несколько дядь с палочками, потыкались по углам, и один из них крикнул в коридор:

— Чисто!

Зашел старый дядя с длинной серой бородой. Посмотрел на пол, на черные рваные тряпочки, нагнулся и подобрал палочку плохого дяди. Скользнул равнодушным взглядом по женскому телу и ребёнку в кроватке. Заплаканный Гарри просяще посмотрел на него — ну, может, хоть он что-то сделает? Может, теперь мамочка встанет?.. Но, к его ужасу, старый дядька что-то сказал двоим, и те, подняв с пола маму, куда-то унесли. Вот теперь Гарри по-настоящему перепугался и отчаянно, громко заревел, прямо-таки зашелся в плаче — сработал извечный стереотип: пока мама рядом, ребёнок спокоен.

Дед засуетился, неумело заворковал над ним, уговаривая не плакать и успокоиться. Гарри жалобно выл, прося маму. Старик тем временем осмелился взять его на руки, прижал к груди, вернее, к бороде, к колючей и жесткой, она больно царапнула нежную кожу малыша, и Гарри впал в сильную истерику. Полностью и бесповоротно осознав, что произошло что-то действительно страшное, раз его вместо мамы хватают чужие руки. Отчаянный вой оглушал, и дед, тихо выругавшись, посадил Гарри обратно в кроватку и покинул помещение. Теперь никто в пустой комнате не мешал Гарри плакать. Чем он и занимался в течение получаса. Внизу и в коридоре беспрестанно ходили какие-то люди, но никто не заглянул к плачущему ребёнку, все были чем-то заняты. Лишь один зашел, напоил, сменил подгузник, дал печенюшку и ушел.

Том Реддл пришел к Поттерам в ночь на Хэллоуин, тридцать первого октября. Было уже за полночь и первое ноября, когда Северус пришел оплакивать Лили. Его горе было слишком сильно и понятно, для него действительно прошла целая вечность, в то время как на самом