Мне тебя запретили - Инна Инфинити Страница 62

Это лишь малая доля того, что пишут про меня на различных форумах.

— Не важно, что о тебе говорят. Важен сам факт — о тебе говорят! — хвалит меня Антуан.

Я перестаю сидеть в интернете. Я уже даже не читаю комментарии, которые пишут под моими фотографиями в инстаграме, потому что теперь и там хейт. Несколько раз я порываюсь закрыть свою страницу или хотя бы отменить возможность комментировать, но в итоге пересиливаю себя и оставляю все, как есть.

Но общественное внимание давит. Зависть других моделей давит. Я знаю, что они обсуждают меня за спиной: поливают грязью в гримерках, на кастингах. Все это угнетает. Бабушка с дедушкой поддерживают меня, как могут. Родители зовут назад домой. Когда мне становится совсем тяжело, приезжает мама.

— Натали, весь Париж увешан тобой! — восклицает сразу, как переступает порог квартиры.

— Да… Я теперь не могу спокойно выйти на улицу.

Сегодня у меня выходной. Антуан сам отпустил меня во внеплановый отгул, заметив, что я перестала справляться с нагрузкой и общественным вниманием. Мама крепко меня обнимает, и мне так хочется снова стать маленькой девочкой в ее руках, так хочется, чтобы ее теплые объятия закрыли меня от всего зла в этом мире.

Глава 45. Звездочка

НАТАША

Я провожу с мамой весь свой выходной. Лежу головой на ее коленях, а она, как в детстве, перебирает пальцами мои волосы.

— Натали, милая моя, поехали домой.

— Я не могу.

— Тебе точно это все нравится?

— Это единственное, что у меня получается. Хотя съемки очень изнуряют. Они могут длиться десять часов подряд почти без перерыва.

— Ты выглядишь очень несчастной, моя милая. Поехали домой? — повторяет свою просьбу.

Шумно выпускаю из легких воздух.

— Нет, мам, я не поеду, — задумчиво отвечаю. — Мне нравится камера, мне нравится подиум. Но мне не нравятся люди вокруг. Мама, почему люди такие злые? — я чувствую, как начинает щипать в глазах, а в горле тяжелеет ком.

— Потому что все люди — сволочи.

— Я теперь перед тем, как обуться, всегда проверяю нет ли в туфлях булавки. Мне один раз подсунули ее перед кастингом для участия в показе. Я поранила ногу, и пришлось пропустить пробы.

Мамины глаза округляются в ужасе.

— Боже, Натали, а нашли, кто это сделал? Ты пожаловалась?

— Пожаловалась, но не нашли. А директор модельного агентства обвинил во всем меня: сказал, я сама виновата, если не проверяю одежду и обувь перед тем, как надеть.

— Надо написать заявление в полицию!

— Уже поздно, это было месяц назад. И сейчас с ногой все хорошо.

Мама сильно расстраивается, и я решаю больше не пугать ее историями из своих будней, которые уже стали для меня обычным делом. Мне не только засовывали булавки в туфли. Однажды на фотосессии мне насыпали в одежду стекловату. Я разодрала все тело, но продолжила «нести месседж» на камеру. Боялась, что Леруа сильно меня накажет, если я прерву важную съемку из-за такого незначительного факта, как стекловата в платье. Сама ведь виновата, что не проверила его перед тем, как надеть.

— Расскажи мне, как дела дома? — решаю перевести разговор в другое русло.

— Дома все хорошо. Тебя очень не хватает. Мы с папой сильно скучаем. Я бы переехала в Париж к тебе, мне ведь все равно, где книги писать, но папа не может бросить банк.

— И я тоже очень по вам скучаю… — слеза все-таки срывается с ресниц и скатывается по щеке. Шмыгнув носом, быстро смахиваю ее. — Вы не помирились с Самойловыми? — вопрос вырывается сам собой.

— Нет.

— Почему?

Мама пожимает плечами.

— Не знаю. Они не звонят нам. Мы не звоним им. — Мама мягко гладит меня по щеке. — Алексей приезжал на весенние каникулы, видела его в Золотом ручье.

Услышав это имя, я задерживаю дыхание. Новая насыщенная жизнь отвлекает от мыслей о нем, но все равно нет такого дня, чтобы я не подумала о Леше и не перенеслась мыслями на яхту.

— Как он? — выдавливаю из себя.

— Сказал, что нормально. Спрашивал про тебя.

— Что спрашивал?

— Как твои дела. Я сказала, что ты уехала в Париж и работаешь моделью.

— А он что?

— Удивился.

Я сглатываю тяжелый ком и отвожу мокрые глаза от маминого лица к стене. Родительница продолжает аккуратно гладить меня по волосам.

— Не жалеешь, что вот так рассталась с ним?

— Он меня бросил.

— Ты не захотела к нему выйти, — напоминает.

— Я потом написала ему, хотела помириться. Мы встретились, и он сказал, что уезжает в Америку. Он оставил меня.

Я возвращаюсь мыслями в холодный августовский день, и слезы снова бегут по лицу.

— Ты не рассказывала об этом, — мама сама аккуратно вытирает ладонью мои щеки.

— Я в тот день хотела умереть.

— Не говори так!

— Я смотрела, как он уходит, и думала, что не хочу без него жить, — всхлипываю. — Мама, он бросил меня и уехал. Он оставил меня одну, а мне так тяжело, мама.

Я захожусь в сильном плаче. Родительница приподнимает меня и облокачивает к себе на грудь, пытаясь успокоить. А через минуту моя кофта на плече мокнет от ее слез.

На следующий день я бескомпромиссно заявляю Антуану, что беру еще один внеплановый выходной. Скрипя душой, он соглашается. Я провожу весь этот день от начала и до конца с мамой. Не снимаю с себя пижаму, не расчесываю волосы и не выхожу даже на балкон. Утром мы печем вместе печенье, потом, лежа в обнимку, смотрим комедию, вечером играем в монополию.

Но наступает новый день, и