Светочи Тьмы - Татьяна Владимировна Корсакова Страница 62

– Стоять! – орал позади задыхающийся от бега Самохин.

Артём ничего не орал, берег дыхание. На краю оврага он поравнялся с Мирославой, схватил ее за рукав, потянул к себе:

– Стой! – Сказал таким тоном, что она замерла. – Ты никому не поможешь, если сейчас сломаешь ноги.

Ответить она ничего не успела, потому что он вдруг сначала притянул ее к себе, а потом обеими руками пригладил ее взвившиеся вверх волосы.

– Опять вздыбливаюсь? – спросила она шепотом.

– Типа того.

– Девочка, что с твоими волосами? – Самохин прихрамывал, пыхтел и злился.

– Вот такая аномалия, товарищ следователь, – вместо нее ответил Артем. – Ну, спускаемся?

– Я первый! – Самохин вытащил из кармана пистолет, сказал с угрозой в голосе: – И не смейте путаться у меня под ногами, детишечки!

Они не путались. Они позволили Самохину почти кубарем скатиться на дно оврага, сами спустились следом. Если бы не Артем, Мирослава, наверное, тоже скатилась бы. Не держали ее что-то ноги. Или это все из-за рвущихся в небо волос?

На дне оврага царили тишина и покой. Словно бы место это было накрыто огромным стеклянным колпаком. Или заколдовано. Кажется, даже воздух здесь был вязкий и плотный. Может быть, из-за поднимающегося от земли тумана, а может, по какой-то другой неведомой им причине. Мирославины волосы теперь не только рвались вверх, в них теперь еще и проскальзывали синие искры. Самохин глянул на нее одновременно удивленно и зло, чертыхнулся. Сам он, кажется, к чему-то прислушивался, стоял, склонив голову к плечу. Как будто в ухо ему нашептывал кто-то невидимый. Наверно, каждый из них в этом странном месте сходил с ума по-своему и уже нисколько не удивлялся чужим странностям. И дорогу они тоже выбрали, не сговариваясь. Похоже, все пути здесь вели к затону.

Шли быстро. Была бы возможность, побежали бы. Но света от луны все-таки не хватало на то, чтобы осветить путь полностью, а включить фонарики – означало спугнуть эту тварь. Каждый из них боялся только одного, того, что они, вероятнее всего, уже опоздали…

Идущий впереди Самохин замер, раскинул в стороны длинные руки, словно бы Мирослава с Артёмом были неразумными детьми, которых непременно нужно удержать на месте.

– Тихо, – сказал едва слышно.

От затона их отделяла стена ивняка, достаточно плотная, чтобы ночью служить завесой, но достаточно прозрачная, чтобы сквозь прорехи в переплетении ветвей видеть все, что происходило на берегу. А на берегу происходило нечто невообразимое.

Сначала они увидели спину. По-гренадерски широкую спину, обтянутую вязаной кофтой, потом голову с волосами, стянутыми в строгий пучок.

…Лисапета стояла на коленях перед распластанным на влажном песке телом. Нет, не распластанном. Девочка казалась спящей. Глаза закрыты, ножки вместе, носочки врозь, ручки вдоль туловища. Плиссированная синяя юбочка аккуратно прикрывает коленки. Василиса. Хорошо, если спящая… Господи, пусть бы спящая!

Самохин завозился, поудобнее перехватил рукоять пистолета, уже хотел было окликнуть ту, что, стоя на коленях, раскачивалась туда-сюда над телом ребенка, как кобра. Мирослава его не пустила, вцепилась в рукав пиджака, ногтями впиваясь ему в кожу.

Не пустила, потому что увидела то, что пока еще не видел он. А если бы даже и увидел… На осознание такого нужно время. Чтобы осознать такое, нужно было пережить то, что пережили они с Артемом, будучи детьми. Чтобы осознать такое, нужно было прочесть дневник Августа Берга. Мирослава прочла. Наверное, потому почти не удивилась и совсем не испугалась того, что увидела.

В нескольких метрах от Лисапеты и Василисы стояла тень. Черный сгусток абсолютной тьмы, лишь отдаленно напоминающий человеческую фигуру. Сгусток тьмы с белым скалящимся черепом вместо головы. А на черепе россыпь черных дыр. А в глазницах красный огонь…

Агния Горисветова, существо, которое никогда по-настоящему не было человеком. Существо, которое никогда по-настоящему не было живым, но вот уже который век с упорством и яростью рвалось в мир живых из мира теней.

Мирослава бросила быстрый взгляд на Артёма. Несомненно, он видел то же, что и она. В его глазах читалось удивленное узнавание. Его рука крепко, почти до боли, сжимала ее запястье.

– Что за хрень? – едва слышно прошептал Самохин.

Хорошо, значит, он тоже видит это существо. Плохо другое – Мирославе некогда объяснять ему, что происходит. Сама она уже почти все поняла. По крайней мере, ту часть, которая касалась прошлого. Девочка, лежащая на берегу затона, должна была стать двенадцатым Светочем. Не тем нелепым суррогатом, которого пытался подсунуть нежити Славик, выросшим, но так и оставшимся ребенком Лехой. Василиса была чистейшим сосудом чистейшей гениальности. Юная душа – идеальная пища для демона, которым на самом деле была Агния. Последняя в череде жертв, необходимых для того, чтобы закончить ритуал и вернуть в этот мир зло. Василиса была жертвой, а Лисапета – всего лишь инструментом. Точно таким же инструментом, каким должен был стать Август Берг. Как только умрет Василиса, Свечная башня вспыхнет в последний раз ослепительно ярким пламенем. Светочей станет ровно двенадцать. И их темного, невидимого простому человеку света хватит на то, чтобы осветить путь Агнии, чтобы впустить ее туда, куда она так стремилась. Во плоти впустить…

– …Если я сделаю это, ты вернешь мне его?

Голос Лисапеты дрожал и вибрировал, в нем жили одновременно страх и надежда. Пожалуй, надежды даже больше. Она вытянула вперед свои по-мужски широкие и крепкие руки, развернула ладонями вверх, как в молитве.

– Обещаю. – Тьма пришла в движение, и белый череп качнулся из стороны в сторону, словно кивая. – Ты получишь назад своего мужчину. Это в моих силах.

– Я видела его тело… – Надежда в голосе Лисапеты почти истаяла. – Я видела то, что от него осталось.

– И ты видишь меня! Ты же меня видишь?! Ты понимаешь, на что я способна сейчас, и на что буду способна, когда ко мне вернутся все мои силы?

Лисапета ничего не ответила, она громко всхлипнула, утерла свое некрасивое лицо. Оно было мокрым то ли от тумана, то ли от слез.

– Я видела огонь… – Она запрокинула голову, всматриваясь в существо, зависшее над ней. – Тебе ведь уже дали силы! Сколько их было? Трое?

– Двое. – Тень раздраженно качнулась из стороны в сторону. – Две никчемные грязные душонки, мерзкая отрава, а не еда! Отдай мне девочку. Последняя жертва, и мы все станем свободы. Мы с тобой! Каждая получит то, что хотела. Давай же!

Из лежащей тут же