Нет звёзд за терниями - Олли Бонс Страница 62

Учётчик был прав. С кем, действительно, Гундольф мог поделиться? С Сименом, что косо глядит и на приветствия не отвечает? С этим Вилли, которого увидел сегодня впервые? Кто встанет на его сторону?

Ну, остаётся только делать вид, что согласен с предложением Бамбера, а дальше смотреть по обстоятельствам, да ещё не угодить бы в западню.

— Ну так что, Отто? — поторопил толстяк. — По рукам?

— По рукам, — кивнул Гундольф.

— На, — сказал Бамбер, взяв с полки что-то не глядя и сунув в руки собеседнику. Потом протиснулся мимо него к двери и отпер, давая понять, что разговор окончен.

Гундольф поглядел — в руке осталась миска, серая и неровная, с исцарапанным дном.

Он успел поесть, хотя каша досталась дрянная, с непроваренными крупицами. Остывшую, загустевшую, её соскребли со стенки котла — последнее, что осталось. А ложки опять не было, пришлось брать эти холодные комки руками. С полной миской за пределы столовой не выпускали.

— Ни хлеба, ни рыбы, ни мяса всю неделю, — недовольно заявил сосед по столу, заканчивая трапезу. — Слава Пресветлому Мильвусу и троим, что стоят за его спиной и ни шиша оттуда не видят!

Затем поднялся и ушёл, не дожидаясь ответа.

Покончив с обедом, первым делом Гундольф отправился к Бамберу, и тот без вопросов выдал ложку. Даже не записал в учётной книге. А когда Симен спустился, толстяк громко, при нём и ещё паре свидетелей объявил, что сегодня потребуется помощь с погрузкой кое-каких вещей. И вот, раз остальные прячут глаза, Отто его вполне устроит. Так что пусть возвращается, как стемнеет, в это время у источника и одному-то работнику делать почти нечего.

Гундольф кивнул и пробормотал что-то в знак согласия. А потом, пока шли к источнику, всё ловил на себе косые взгляды Симена.

Там, у бочек, молчаливый напарник вдруг заговорил.

— Хорошей жизни захотел? — спросил он, не глядя на Гундольфа. — Ну-ну. До тебя уже был один такой. Лет пять-шесть назад, пожалуй. У него появились вещи, которых обычный работяга себе не позволит, у остальных появились вопросы. Да прежде, чем их успели задать, парень поужинал неудачно — упал и помер. Так ты думай, куда суёшься.

Любопытно. Может, Симену и можно что-то открыть.

— Этот жирный паук, — сказал Гундольф, — делает в книге лишние записи. Простые трудяги отрабатывают и не знают даже, что гнут спину за вещи, которых и не увидят. Ты вот знал о таком?

— Догадывался, — ответил Симен.

— Ага, ну вот я и влез. Дал понять, что раскусил его, и теперь у меня выбора не особо много. Или делать, как он скажет, или ждёт такая же судьба, что и того парня. Так я лучше буду делать и молчать.

— Тогда ничего не бери, — посоветовал собеседник. — И не болтай. Может, дольше протянешь, если только не надорвёшься…

Больше бородач ничего не сказал. Так они до темноты и работали, а потом Гундольф попрощался и направился к дому.

— Где тебя носит? — набросился на него Бамбер, хотя Гундольф не затягивал. Как стемнело, пришёл сразу.

— В другой раз дай мне часы и укажи точное время, — огрызнулся он. — Велено было прийти к темноте, ну так я и пришёл.

— Часы ему! — сердито воскликнул учётчик, а потом примолк и, пожевав губами, ответил:

— Если сегодня всё сделаешь как надо, будут тебе часы.

Бамбер подвёз к входу широкую телегу, и Гундольф нагрузил её припасами и товарами из каморки. Пришлось поломать голову, как всё разместить, поскольку толстяк хотел за один присест утащить целую гору провизии и вещей. Каморка под конец почти опустела.

Потом они отправились неведомо куда по спящим улицам.

Бамбер шагал впереди, как он пояснил, чтобы указывать дорогу. Правда, фонаря не зажёг, чтобы не привлекать внимания, и оттого в потёмках был почти не виден. Пару раз Гундольф едва его не потерял.

Телега катилась тихо, почти не гремя на булыжниках, как будто колёса чем-то замотали. Может, так оно и было — не разглядеть. Сами они, колёса, вращались плохо, с натугой, да ещё груз был не мал, так что Гундольф налегал на ручки изо всех сил и только надеялся, что не сляжет завтра с сорванной спиной, как тот бедняга, Алтман.

— А ещё медленнее ты не можешь? — шипел время от времени Бамбер, и Гундольф мечтал наподдать ему под зад.

— Долго ещё? — спросил он раз или два. Каждый раз учётчик отвечал, что почти пришли, но конца-краю этой дороге видно не было.

Не таким и длинным показался бы этот путь, шагай Гундольф налегке. Да ещё брусчатка становилась чем дальше, тем хуже. Вывороченные булыжники лезли под колёса, а те и так едва крутились. И если в начале пути Гундольф ещё озирался и прислушивался, опасаясь западни, то под конец дышал так, что подойди к нему со спины половина города — не расслышит.

— Сюда! — потянул за рукав Бамбер.

Тут он уже разжёг фонарь, взяв его с края повозки, и зашагал в сторону от дороги, куда-то между домов. Споткнулся, выругался. Да, пожалуй, телеге дальше пути нет.

Гундольф выпрямился, потёр ноющую поясницу и огляделся.

Дома в этом квартале выглядели не намного лучше, чем в разрушенном поселении у стен Раздолья, где довелось провести ночь. Темнели провалы окон. Лишь одно или два отражали свет фонаря, но по стёклам пролегали трещины.

Просели крыши, посыпались трубы. Дверь ближайшего домишки отстояла высоко от земли — видно, время не пощадило ступени крыльца.

— Чего копаешься? — донёсся недовольный голос толстяка. — Переноси вещи!

Только теперь Гундольф поглядел в ту сторону, куда направился учётчик, и заметил тусклый огонь в одном из разбитых окон поодаль.

За спинами мелких домишек прятался их старший брат. То ли прежде это был общий дом, то ли фабрика — уже не понять. Крыша рухнула, лишь с одного края уцелела пара труб. Стены просели, и весь дом походил на мятую коробку. Туда, что ли, тащить припасы? Раз горит огонь внизу, значит, кто-то там есть.

Ну и место выбрали, конечно. Не вздумал бы этот дом сложиться прямо сейчас.

Гундольф завозился для вида, поднимая с телеги ведро, наполненное разной мелочью, а сам прихватил нож, загодя оставленный с краю. Дрянной, не наточенный, но всё лучше, чем ничего.

Послышались голоса, Бамбер с кем-то