Жернова. Книга 1 - Вик Росс Страница 65

— Через четверть часа пригласи ко мне прионсу Илайну, — приказала Милостивая, не обернувшись, и не отрывая огромных светло-голубых глаз от искрящегося на солнце океана за распахнутым окном. — А сейчас оставь меня.

— Слушаюсь, моя рэя, — Фелисия спешила выйти, однако даже за спиной госпожи присела в глубоком реверансе во избежание малейшего ее неудовольствия. Девушке было хорошо известно о способности Милостивой видеть происходящее позади нее. Могучий дар яджу, выделявший среди древних родов представителей генуса Сарэй, к которому принадлежала Элмера, бурлил в ее чистой крови, и перед ним склонялся даже Орден Непорочных в лице Верховного Жреца Скааха ан Хаара. Конечно, искра Жизнедателя обладала особой мощью лишь в связке с силой древнего камня Шуулун Зэ или Причиняющего Боль, с помощью которого светлая прионса Маф в страшную эпоху Раздора победила короля Чарлага — своего отца — урхуд, владевшего гнилой яджу.

Но Фелисии королева позволяла обращаться к ней наедине, называя «госпожой», и не требовала обязательного по этикету «Ваше Величество», чем юная фрейлина была очень довольна и чувствовала себя выделенной среди всех прочих. Элмера чуть прикрыла глаза, откинув изящную голову с копной небрежно заколотых белокурых локонов. Взгляд ее устремился за линию горизонта, за тысячу миль, к дальним чужим берегам, где уже свирепствовали холодные осенние ветры. Солнце, щедрое и яркое в Лааре, скупо дарило свое тепло империи Энрадд, не жалуя северные заокеанские земли.

Раскаты боя городских часов на башне королевы Маф тяжелыми глухими волнами покатились над городом, и Элмера очнулась. Время пришло. Она подошла к серебряной клетке с изумрудно-снежным самцом квезаля, увлеченно поглощающего сочные ягоды лунносемянника, и открыла дверцу. Она вспомнила старинные верования жителей островов Юха, рассказывающих, что в неволе чувствительный квезаль умирает от разрыва сердца, и хрипловато рассмеялась, — в неволе у невежественных туземцев, — естественно, умирает, но только не в клетке властительницы Лаара.

Элмера склонила голову к правому плечу, неотрывно глядя на птицу. Квезаль вдруг дернулся, выронив из клюва сочный плод, развернулся, как солдат, и шагнул из открывшейся дверцы на подставленное женщиной предплечье. Птица замерла, вцепившись острыми когтями в нежную кожу. Капли крови бежали по бледной руке, падая на шелковистый ковер. Но Элмера будто не замечала ни боли, ни кровотечения. Ее пальцы погладили крупного самца по алой грудке и пышному малиновому хохолку на голове, мягко провели по крыльям до длинного хвоста, ниспадающего пурпурной волной, и вдруг одним точным быстрым движением вырвали надхвостовое перо, сияющее изумрудом и золотом. Но квезаль даже не шелохнулся.

Подойдя к открытому окну, Элмера ловко закрутила перо в пальцах, трижды подула на вьющийся золотисто-зеленый вихрь, и с последним выдохом отпустила его… На миг перо зависло в воздухе, затем, лениво изгибаясь, выплыло в окно, направляясь в сторону океана. Оно летело на север, будто не замечая крепкого встречного ветра. Тонкие розовые губы королевы изогнулись в легкой усмешке. Заметив, наконец, стекающую из ранок кровь, женщина приподняла руку и вдруг жадно присосалась к струйкам, облизывая острым языком кожу и почти причмокивая от удовольствия.

— Матушка, вы звали меня? — в покои, радостно улыбаясь, вбежала Илайна. Долгожданная встреча с родителями была наполнена любовью, нежностью и… конечно же — нескрываемой яростью Красного короля и сдержанным гневом Элмеры против тех, кто посмел угрожать их дочери. В последние недели Илайна больше времени проводила с отцом. Чтобы отвлечь дочь от горя и кошмарных воспоминаний о смерти ее служанки Коры, он постоянно баловал ее подарками, театральными представлениями, новыми иллюстрированными книгами и пикниками на побережье Сильфурбэй… Рядом очень часто находился и Лизард, который не переставал удивлять ее своей ласковой насмешливостью и комплиментами ее привлекательности. Но он и сам был очень хорош собой, и она ни капли не удивлялась, что за ним охотились и совсем юные девы-ноблесс, и дамы — ровесницы его матери.

Но вот наедине с Элмерой она бывала редко, что очень ее огорчало, — они встречались лишь на церемониях и увеселениях, которые устраивались в честь ее возвращения чуть ли не через день. Мать день и ночь проводила в своих покоях, где очень подолгу общалась с Верховным Жрецом. По его настоянию и по собственному желанию Милостивая возглавила расследование по выявлению зачинщиков покушения на наследницу престола. И Готфрид только поддержал ее решение — кто, как не Элмера Милостивая — носительница могучего древнего дара — справится с этой задачей…

Кроме того, утомленная переживаниями и частым применением яджу, королева явно недомогала и опасалась, что «ядовитые миазмы болезни», как выражались королевские целители, могут воздействовать на юную наследницу.

Но сейчас мать ласково обняла бросившуюся к ней Илайну и, обхватив прохладными пальцами ее лицо, с улыбкой стала гладить ей щеки, лоб, шею, обводить полукружья золотистых бровей, накручивать на палец ее густые блестящие кудри… Королева будто, наконец, расслабилась и позволила себе не скрывать нежность к подросшей дочери.

— Вы открыли окно! — воскликнула Илайна, с удовольствием ощущая на щеках прохладную ласку свежего ветра, — это так приятно…

— Я подумала о тебе, дорогая. Знаю, ты любишь солнце и ветер…

И правда, с детства Илайна чувствовала себя немного подавленной в покоях матери. Ей всегда казалось, что, несмотря на роскошь, красоту и постоянно горящие медовые свечи, тут было сумрачно и душно. И что обилие багрянца и золота в интерьере не подходит ни к утонченному образу хрупкой королевы, ни к ее огромным глазам цвета светлых небес и серебристым локонам. Здесь всегда густо пахло пряными арианскими духами и цветами, доставленными жрецами из Дикого леса, которые удивительным образом приживались исключительно в Розаарде. А точнее — только в покоях королевы. Хотя чему удивляться — кровь, насыщенная яджу, наполняла Элмеру, и творила чудеса. До того, как попасть в Девичьи сады, Илайна очень переживала, что не обладает даром генуса Сарэй, — ей не удавалось ничего из того, что умел ее брат Лизард, который оттачивал свое мастерство у Непорочных и был способен управлять даже злобными дикими тсаккурами, что водились далеко на востоке в Дивном лесу. Но мать успокоила ее, уверяя, что яджу накроет ее волной после первой брачной ночи, как только она станет настоящей женщиной.

— Твоему милому брату, моя дорогая, достались лишь крохи яджу. А поскольку он всего лишь мужчина, то по древней традиции генуса Сарэй не имеет права взойти на трон. И только ты, дитя мое, носишь в себе мощь великой