Коллектив авторов - Российский колокол №7-8 2016 Страница 7

– Вы говорите, Арсений ушел. Почему же он продолжает мне сниться?

– Возможно, остаточные явления вашей с ним связи, возникшей на энергетическом уровне… – Женщина бросила на Аню острый взгляд. – Ну, а кроме этого, осмелюсь предположить, что не только он был в вас влюблен, но и вы испытывали к нему аналогичные чувства, пусть даже не отдавая себе в этом отчета.

– Я не… – импульсивно начала, было, возражать девушка, но потом осеклась и потупилась. – Не знаю. Возможно. Это плохо?

– С человеческой точки зрения – нет. Но в подобных случаях это может стать источником проблем.

– Каких?

– Видите ли, Анна, наши чувства к ушедшим за грань подобны кинжалу с двумя лезвиями. Они ранят нас, нам больно и плохо, но то же самое из-за нашей скорби испытывают и ушедшие. Как бы сильно мы ни любили, звать их обратно – последнее дело!

Аня задохнулась:

– А разве оттуда… можно вернуться?

Женщина помолчала, а потом нехотя проронила:

– Такие случаи весьма редки, но иногда подобное происходит. И поверьте мне, ничем хорошим для призвавшего такое приглашение не кончается. Дело в том, что оттуда возвращается уже совсем не тот, кого вы знали и любили. Переход через грань меняет его и не в лучшую сторону. Стираются человеческие понятия о добре и зле, жизни и смерти. Да, любить вас он будет по-прежнему… Хотя, нет – сильнее. Точнее – испытывать болезненную страсть. Это как быть предметом вожделения безумца. Любовь мертвых к живым… она несколько эгоистичного свойства. Ревнивая и жестокая. Вернувшийся из-за грани дух будет стремиться оградить предмет своей страсти от всего его окружения, а потом и от самой жизни. Ему в нашем мире не слишком комфортно, но он никуда не уйдет, покуда жив призвавший, ибо теперь уже этот человек становится его якорем, и разорвать связь между ними практически невозможно. И когда он уйдет снова, то заберет с собой и призвавшего.

Аня была слегка шокирована услышанным.

– Но… есть же обряды изгнания духов.

– Мистики начитались? – усмехнулась оккультистка. – Или насмотрелись голливудских фильмов? Так вот, к вашему сведению, из десяти обрядов экзорцизма успешным бывает лишь один. Печальная статистика, но, к сожалению, верная. В остальных случаях все заканчивается смертью. Либо человека-якоря, либо изгоняющего, а иногда и обоих. Нет уж, до этого лучше не доводить!

– Я понимаю…

– Очень на это надеюсь, – испытующий взгляд оккультистки словно рентгеном просвечивал, – как и на то, что в вашей истории там, в Екатеринбурге, была поставлена точка.

Закрыв за собой дверь своей квартиры, Аня обессиленно прислонилась к ней изнутри. В этом месяце у нее все с самого начала наперекосяк! После той безобразной сцены, что устроил ей Сергей на прощание, она думала, что хуже уже быть не может. Но жестоко ошиблась. Боже, как она устала! Аня не привыкла ощущать себя такой изнуренной и апатичной. Ее, всегда энергичную и жизнерадостную, этот чудовищный август просто высосал досуха.

Что ж так дышать-то трудно? Духотища! Она прошла в комнату и распахнула балконную дверь. Ветер в Рязани сегодня был весьма бодрящий, особенно для августа. Обычно Аня, натура теплолюбивая, такой не жаловала, но на сей раз он был даже кстати. Пусть выдует и унесет прочь из ее жизни все беды и несчастья последнего месяца! Нет, ну какая же, все-таки, жестокая ирония судьбы! Почему, когда Аня только осознала, как ей нужен Арсений, он был уже три месяца мертв?!

Ладно, об этом лучше не думать, а то действительно можно накликать беду. Еще одну. А с нее уже хватит. Она попрощалась с Арсением там, в Екатеринбурге. А теперь надо попрощаться с ним в своей душе.

Внезапно заиграла музыка. Точнее, песня. Сперва Аня не поняла, откуда она доносится, но потом сообразила – из-за распахнутой балконной двери. Девушка невольно улыбнулась: а музыка-то красивая и, более того, в ритме вальса! Сами собой пришли воспоминания о периоде, когда она осваивала этот танец. И песня эта там тоже звучала. Только Аня никак не могла вспомнить, как она называется, и кто поет. Зато условный рефлекс сработал: ей захотелось танцевать.

От желания до реализации – один шаг. Она встала в исходную позицию: правая рука в сторону, ладонь утонула в кисти невидимого партнера, а левая – на его плече. Пусть этим партнером будет Арсений. В первый и последний раз. Пусть им не суждено было станцевать друг с другом в реале, она подарит ему этот танец посмертно, на прощание. Перед глазами девушки встало его лицо, такое, каким она его запомнила при встрече в Рязани год назад. Вальс с тенью.

И… раз-два-три, раз-два-три… Вперед, пауза, назад, пауза, поворот, снова вперед… Кружение… Правая рука словно ощущает его пальцы, левая – его плечо, а лопатка – его ладонь… Раз-два-три, раз-два-три. Снова кружение, «квадрат», встречные шаги, поменяться местами… Поднять руку и сделать красивый пируэт, чтобы снова прийти в его объятия…

В этот миг в памяти возникло, наконец, название этой песни (она, кажется, играла в фильме про Гарри Поттера): Mecano «Hijo de la Luna». И почему-то ей стало холодно, причем вовсе не от дующего в балконную дверь ветра.

Юрий Лунин

Лунин Юрий Игоревич. Родился в 1984 году в г. Партизанске (Приморский край). Первая публикация состоялась в 2007 году в сборнике «Facultet: новая литература нового поколения». Лауреат литературного конкурса «Facultet» (2009, 2010 гг.). Лауреат российско-итальянской литературной премии для молодых авторов «Радуга» (2012 г.). В 2014 году вошел в лонг-лист премии «Дебют» в номинации «Малая проза». Публиковался в журналах «Волга», «Наш современник», «Лиterraтура». Живет в Ногинском районе Московской области. Работает таксистом в г. Ногинске, а также редактором в звуковом журнале для слепых «Диалог». Женат, трое детей.

Под звёздами

Моему дорогому другу Сергею Чегре

В субботу днём заехал Олег. Обедать отказался.

– Правильно, – сказал отец, закинул в рот кусочек вкусной маминой стряпни и пошутил в своём стиле: – Все, кто кушают, говорят, помирают.

Мама взглянула на него с лёгким, не осуждающим вздохом. Поспрашивала Олега о детях, о невестке. И с детьми, и с Оксаной всё было в порядке.

– Как там Михайло? – спросил Олег о том, для чего и приехал.

В разговоре с родственниками он привык в шутку называть младшего брата этим внушительным именем, которое, по его мнению, меньше всего подходило настоящему Мише. Он не изменил своей привычке даже теперь, зная обо всём, что не так давно случилось с братом; может быть, он думал таким образом подбодрить родителей, показать им, что ничего не изменилось.

Мама вручила ему поднос с едой.

– Вот. Отнесёшь ему, заодно и поговорите.

– Привет, братик, – появился Олег с подносом в комнате, которая когда-то была их общей, потом принадлежала одному Мише, потом долго пустовала, а теперь вроде как снова стала Мишиной.

Ему привычно бросилась в глаза Мишина грамота за победу в районном забеге среди учащихся шестых классов. Время смело со стены десятки других грамот, вымпелов, плакатов, рисунков, журнальных вырезок, но этот клееный-переклеенный, похожий на древнеегипетский папирус документ оно почему-то пощадило.

В нескольких местах грамота была запачкана бледно-коричневыми пятнами. Олегу хорошо было известно, что это за пятна.

Во время одной из ссор, причины которой никто теперь не помнил, он сдёрнул эту грамоту со стены и изорвал её в клочья на глазах у Миши. Миша бросился на брата с кулаками. Олег догадывался, что это может случится, но он был старше на пять лет и не сомневался, что легко справится с шестиклашкой. Он рассчитывал поймать Мишину руку, заломить её так, чтоб Миша согнулся пополам и оказался носом у самого пола, и держать его в этом унизительном положении, пока тот не попросит прощения и пощады. Но ярость, которую он увидел в глазах «мелкого», на секунду парализовала его, и этой секунды как раз хватило, чтоб Миша подпрыгнул и достал его кулаком в челюсть. Удар вышел на удивление крепкий, Олег взбесился сам, замахал сильными кулаками во все стороны и удачно попал «мелкому» в нос. Настала тишина. Было слышно, как кровь капает на ковёр и обрывки грамоты. Олег надеялся, что этим всё кончится, и уже готов был предложить Мише платок. Но Миша утёр нос кулаком и расписанный собственной кровью, как индеец, полетел на Олега с удесятерённым, последним остервенением. Он издавал сквозь зубы полурёв-полуплач, который, наверное, был бы очень смешным, если бы не был в то же время таким страшным. В его глазах читалось одно: убить врага любой ценой.

Слава Богу, отец был дома. Он вбежал в комнату, кое-как отодрал младшего от старшего и всыпал, несмотря на очевидную Мишину кровопотерю, обоим, пообещав, что всыплет сильнее, если такое повторится.

Братья разбрелись по углам комнаты. Миша положил на стол альбомный лист и стал приклеивать на него окровавленные обрывки, восстанавливая грамоту.