Взгляд бездны - Иван Александрович Белов Страница 7

на пару шагов. Весело затрещали дрова. Игнат будто впервые увидел лица товарищей. Люди осунулись, постарели, в запавших глазах поселились ужас и мрак. А еще надежда. Надежда, что четыре жизни выкупят жизнь остальным. Энны ползала рядом с мертвым Степаном. Акыс пустилась в пляс вокруг пламени, высоко подкидывая кривые ноги, хлопая в ладоши и монотонно подвывая. Слова были чужие и страшные, пахнущие свернувшейся кровью и плесенью.

Вогульские бабы зашептались и вдруг, одна за другой, повалились на колени в траву. Их тихие голоса вторили исступленному вою Акыс. «Сами отдают себя бесам», – мысленно ужаснулся Игнат. По знаку Акыс Лукьян вытащил нож и перерезал первой вогулке тонкую шею. Черная кровь хлынула в жадное пламя. Лукьян вскрывал глотки деловито и без суеты, словно скотину на Рождество забивал. Женщины встречали смерть с тупой обреченностью. Тела корчились и извивались возле костра. В круг света вступила удивленно хлопающая глазами Энны. Мордаха девочки была испачкана красным. Последняя вогулка засипела перерезанным горлом и ткнулась в огонь. К железному запаху крови примешался тошнотворный аромат псины и сгоревших волос.

Лукьян, расхристанный, залитый человеческой кровью, шагнул к ребенку и прохрипел:

– Чем больше бесам скормим, тем лучше.

– Не трогай дите, – Игнат встал на пути, прикрыв девчонку собой.

– А то что? – в глазах Лукьяна мелькнула заинтересованность.

– Узнаешь, – буркнул Игнат, стараясь быть спокойным и веским. Но голос дрожал.

– Вот я и говорю, чем больше, тем лучше, – Лукьян, страшный, лохматый, с безумной ухмылкой, перешагнул сучащий ногами труп.

Липкое топорище скользило в руках, Игнат часто, с присвистом, задышал. Против казака не сдюжить, как ни крути. Краем глаза он уловил движение, мозглая пелена колыхнулась, из чернильного облака выскочила гибкая тень и сшибла Лукьяна в жадно открывшуюся хищную темноту. Игнат успел рассмотреть гладкую шкуру и пучки длинной, вьющейся бахромы. Вторая тень молнией сбила с ног тоненько взвизгнувшую Акыс. Истошный крик резанул по ушам, костер вспыхнул, метнув в небо пригоршню вертлявых оранжевых искр. Кто-то бегущий едва не опрокинул Игната, мелькнуло перекошенное страхом лицо. Игнат узнал Онисима, и в следующий миг могучая грудь казака лопнула изнутри, ребра вышли наружу, в ране копошилось и извивалось нечто живое, похожее на клубок пупырчатых змей. Слева зашуршало, защелкало, Игнат заорал, махнул топором не глядя, угодив в мягкое. Щелканье сменилось угрожающим клекотом. Игнат отпрыгнул и едва не упал, споткнувшись о труп вогульской бабы. Сука, накормили бесов, порванный рот! Он прижался спиною к костру, пламя гудело и фыркало, вокруг мелькали черные тени, вопили люди. Тело Онисима дернулось и рывком уползло в темноту. В круг света выволоклась приземистая, костлявая тварь на ломаных паучьих ногах. Раздутое волосатое брюхо прижалось к земле, на плоской морде хлюпала безгубая пасть, прикрытая щупальцами с мелкими крючьями. Тварюга издала низкий, клокочущий стон, пустив ртом тягучую слизь, на кожистом боку гноем хлюпала свежая рана.

– Ну подходи, – Игнат тяжко вздохнул. Страха не было. Смысл бояться, если Ад уже пришел за тобой?

Чудище резко дернулось, Игнат подставил топор, но немыслимо быстрая тварь, обманув, прыгнула в сторону. Резанула слепящая боль, в правую ногу вонзился длинный вьющийся шип, выскочивший из месива щупалец. Тварь отпрыгнула, вытащив жало. Игнат упал на спину, перед глазами повисла мутная пелена. Чудище приближалось враскачку, роняя капли ядовитой слюны. «Вот и все, – подумал он. – Паскудно-то как…»

И тут Игнат увидел Энны. Девочка метнулась навстречу страшилищу, сжимая тонкий прутик в руке. Игнат попытался заорать, отогнать ребенка, но вместо слов из горла сочился сдавленный хрип, руки налились тяжестью, он не чувствовал пальцев. Энны затараторила не по-вогульски, а на совершенно незнакомом, скрежещущем языке и легонько стегнула тварюгу прутом. Такая строгая, такая серьезная. Маленькая девочка и кошмарный, перебирающий лапами уродливый зверь. Игнат сипел, не веря глазам. Тварь сжалась от страха, попятилась виноватой собакой, неуклюже развернулась и скакнула во тьму. Энны счастливо рассмеялась. К Игнату вернулся голос, и он завыл от боли и ужаса. В пораненную ногу тоненькой струйкой лился раскаленный свинец, тело ниже пояса отнялось.

Энны подбежала, сжимая ржавый иззубренный нож, под лезвием затрещали штаны, Игнат бился в припадке и надсадно ревел, теряя сознание. Он уже не видел, как девочка надрезала края багровой вздувшейся опухоли, высосала и сглотнула пахнущий падалью яд, облизала пальцы, а потом баюкала обмякшее тело у догорающего костра, приговаривая: «Ачи, ачи. Ма ачем коньчча йэх».

Игнат очнулся и замычал, сдирая с лица маску из застывшей крови, слюны и соплей. В обморочном забытьи остались мертвые вогульские бабы, хлюпающие вскрытыми глотками, чудища и слепящая боль. Тусклый свет нещадно резал глаза, по осклизшему небу ободранными собачьими шкурами плыли рваные облака. Он шевельнулся, затрещала одежда, покрытая тоненькой корочкой льда. Игнат лежал в остывшем кострище среди пепла и обугленных дров. Сам заполз или кто подмогнул? Двузубый останец навис над головой, молчаливый и страшный. По долине стелился бледный туман. Игнат огляделся. Вокруг ни единой души, только мертвые елки и растресканный камень. Тела пропали. А Игната не тронули… Ах да, Энны спасла…

Валялись узлы с добром, обрывки одежды, сломанная пищаль, чей-то сапог. Топора не было. Игнат увидел в траве кривой ржавый нож, подгреб поближе и сунул за пазуху. С оружием стало спокойней. Раненая нога задергалась, напоминая о себе. Игнат разодрал слипшуюся штанину и охнул, голова закружилась при виде гнилого зеленого мяса. Бедро распухло до колена, из дыры, оставленной жалом, сочилась вязкая желтая дрянь, пахнущая смертью и разложением. Игнат ткнул пальцем как в тесто, на коже осталась белая, плохо затягивающаяся впадинка. Твою в душу мать! Лекарь нужен, а где его взять?

Послышались тихие звуки, вроде бы разговор. Игнат подполз на голос и заглянул в мелкий овражек. Внизу, на плоском валуне, сидела Энны, мило беседуя с отрезанной головой. Волосы, слипшиеся в крови, закрывали лицо, но Игнат сразу опознал в искаженных чертах Угрима Перепойцу. Отмучился атаман. Энны отчитывала голову, грозя пальцем и картинно надувая щеки. Со стороны казалось – двое ругаются. Девочка недоуменно вскинула брови и, поднеся голову к уху, прислушалась. Безмолвный ответ мертвеца ей не понравился, она вспыхнула, закричала и швырнула голову прочь. Игнат при виде этой игры прищелкнул зубами. Энны тут же повернулась, на личике вспыхнула радостная улыбка.

– Ачи! – Она вихрем взлетела по склону и бросилась Игнату на грудь.

– Ну тихо-тихо, задавишь. – Игнат неумело гладил ребенка по голове. Энны выгнула шею и замурлыкала ласковой кошкой. Потом резко