Лидер - Иоланта Палла Страница 7

— Никто не узнает, — качаю головой, — у нас разные фамилии.

— Какая разница, какие у вас фамилии, Яра?! Неужели ты не понимаешь, что такое поведение недопустимо? Я к алкоголю вообще не притрагиваюсь. Откуда такие замашки? Сбежала из дома и напилась, — слышу, как мама захлёбывается эмоциями, и поджимаю пальцы в кроссовках, — это страшный сон какой-то.

Закрываю глаза и чувствую тяжесть в грудной клетке, словно туда булыжник запихали. Мама меня никогда так не отчитывала, потому что я не давала повода, действовала рационально, советовалась и характер проявляла только с Лёней. Ведь только он мог мастерски вывести меня на выплеск негативных эмоций, ничего особо при этом не делая.

— Раиса, она была расстроена, — голос Семёна Кирилловича не выдает злости.

Не знаю, как он относится к произошедшему. Каменное выражение лица — это про него. Никогда рьяно своих чувств не выражает, и что думает остается для меня загадкой, но одно можно сказать точно — восторга за испорченную тачку мужчина не испытывает.

— И что, Семён? — ещё один тяжелый вздох вынуждает сжаться, как амёбу. — Если каждый так будет реагировать на измену, то мир рухнет.

Внутри меня что-то лопается от её слов. Становится так обидно, что я прикусываю нижнюю губу и зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться.

— Раиса… — отчим почему-то пытается осечь маму, но я не в том состоянии, чтобы оценить его доброту.

— Семён, я не могу погладить её по голове за такое, — произносит так, словно меня нет в комнате, — я даже думать не хочу о том, чем всё могло закончится.

— И не нужно. Что произошло, то произошло. Уже не исправишь. Яра цела. Леонид тоже.

Сглатываю под умиротворенный голос отчима. Подбородок предательски подрагивает. Голова раскалывается, и я пить хочу так сильно, будто на пляже целый день лежала.

— Ладно, — летит с маминой стороны, — пусть так, но ты теперь будешь находиться под присмотром.

Замираю, когда доходит, что родительница обращалась ко мне.

— Что значит под присмотром, мам?

— Значит, мы будем тебя контролировать.

— Я не маленькая.

Мама фыркает, проходя к столу, за которым сидит Семён Кириллович. Стук каблуков, которые она стала носить, не снимая, ударяет по нервам, как умелый барабанщик. Я медленно выдыхаю через рот и пытаюсь сохранить лицо, насколько это возможно в моём положении.

— Считаешь себя достаточно взрослой? Тогда поступай, как разумный человек. Если не можешь, то принимай последствия своих действий достойно.

— Рая, поубавь пыл.

Кресло скрипит ножками по паркету. Семён Кириллович поднимается, а я сижу на том же месте, как пришибленная. Не хочу смотреть в их глаза и видеть там разочарование.

— Ей нужно переключить внимание на более важные вещи. Ярослава? — приходится поднять голову и посмотреть на отчима.

Он не выглядит напряженным, как мама, скорее наоборот, обходит стол, присаживается на его край и складывает руки на груди. Леонид — его копия. Начиная с волос и заканчивая плавными движениями. Различие лишь во взгляде. У Лёни он игривый, а у Семёна Кирилловича холодный. От такого мороз по коже. В сочетании с завидным спокойствием представляет собой убийственный коктейль, от воздействия которого я непроизвольно выравниваю спину.

— Тебе придется ВРЕМЕННО отказаться от выступлений.

— Что…

Нет! Нет! Только не это! Музыка — это моё всё… Я даже дышать забываю, глядя на отчима.

— Я сказал, временно, — он достает телефон из кармана и выставляет экраном ко мне, — из-за этого.

Запись моей сторис крупным планом. Боже, когда закончатся эти унижения… Смотрю и не вижу изображения, настолько мутнеет перед глазами.

— Рая, права. Я, конечно, не в мэрии работаю, но узкий круг людей в курсе того, что ты моя дочь.

— Но это же не так…

— Яра! — мама вспыхивает, но Семён Кириллович её тактично останавливает, поместив руку на плечо.

— Никого не интересует, по крови мы родственники или нет. Я женат на твоей матери. Ты живешь с нами. Обществу плевать, Ярослава, что творится за стенами нашего дома. Большинство они удачно додумают, не спрашивая подробностей, а вот картинка им важна. Особенно, когда дело касается крупных денег.

— Как может повлиять моё пение на вас, Семён Кириллович?

— На меня никак твоё хобби не влияет, Ярослава, а вот это, — он указывает на телефон, — может. Если я не могу уследить за своей дочерью, то как могу управлять бизнесом.

Краснею до корней волос. Сердце трепыхается за рёбрами и отрицает происходящее. Я ведь только начала путь к большой сцене. Если сейчас мне обрубят крылья, то можно не стараться. Получается, всё впустую…

— Подумай, насчет ВУЗа, — ударяет следом, — вариантов не так много. Либо местный, либо тот, где учился Леонид.

— Что? — с надеждой смотрю на мать, но она задирает голову, показывая свою позицию. — Мама?

— У нас было много времени, чтобы все хорошо обдумать. Наш контроль или Лёнин, — сухо произносит, — выбирай.

— Нет! Я не буду выбирать! Я поступлю туда, куда хотела! — подскакиваю, потому что лёд в родных глазах не тает.

Там Северный полюс. Холодные глыбы и пронизывающий ветер.

— Нет, — качает головой, посматривая на своего нового мужа, — если ты не в состоянии справиться с такой мелочью, как расставание, то мы можем записать тебя на прием к психологу. Не афишируя это, конечно.

— Мама…

Аллес… Приплыли… Только психолога мне не хватало…

— Тогда поторопись с выбором. Уже лето в разгаре, а ты до сих пор документы никуда не подала.

Верчу головой, не в состоянии принять то, что она говорит. Натыкаюсь на собранный взгляд отчима и понимаю, что это конец.

— Двадцать первый век на дворе, мама…

Еле шевелю губами, но она не реагирует. Самое ужасное, что слез нет.