Приятные вещи - Дмитрий Петюк Страница 7

— Да, конечно. Мать следит за такими вещами и уважает желание прихожан не афишировать своё участие в подобных мероприятиях. Когда, конечно, это не служит кривде, не несёт зло и не сеет обман.

— Касается ли это только игр и сделок? — уточнил я. — Просто предприятие, про которое идёт речь, нарушило не один закон страны, где мы побывали.

— Не могу сказать, не зная деталей, но скажу сразу: Мать Торговли ценит честность и справедливость, ей нет дела до законодательного крючкотворства. К примеру, не так давно, каких-то двести-триста лет назад в одной из стран Эунаша действовал Лёгкий След — знаменитый вор, который крал деньги у олигархов, чтобы помогать нуждающимся. Там была довольно скверная структура власти, пьющая из населения кровь и карающая за любые провинности неподъёмными штрафами. Система трудовых повинностей мало чем отличалась от такой мерзости, как рабство. Ой, простите, я что-то углубился в ненужные детали. Ну так вот, Лёгкого Следа долго никто не мог поймать. Догадаетесь почему?

Вопрос был риторическим, но я решил подыграть.

— Его тайну защищала Керуват?

— Совершенно верно! Никакие расследования, средства наблюдения, скрытые люксографы и ловцы иллюзий не помогали на него выйти.

— Вы сказали «долго не могли поймать», но, выходит, всё-таки поймали? На чём прокололся? Одолела жадность, и он впал к богине в немилость?

— Ой, да что вы! Потом, после восстания и смены власти, он открыл своё инкогнито сам. Выяснилось, что этим, ха-ха, Броттором, оказался скромный преподаватель теоретической магии в местном университете. Кстати, стал в той стране первым президентом и переизбирался на максимальные четыре срока.

— Это обнадёживает. Наша ситуация в чём-то похожа, но сильно отличается. Я и моя команда вызволила Мирену из рук очень плохого человека. И во время спасательной миссии мы не только убили этого подонка, но и положили достаточно его подручных, пытавшихся не дать нам уйти.

— Уверен, Керуват была на вашей стороне, — кивнул Кордиш.

— Мирена провела в плену почти сотню лет. Принудительная служба с ограничением свободы передвижения.

— Там не было так уж плохо, но это всё равно являлось формой рабства, — добавила моя спутница.

— Ну и мы, уходя, тоже были не слишком разборчивы и забрали всё, до чего могли дотянуться. И речь идёт об воистину огромных суммах. Теперь нас, естественно, ищут.

— То есть вы хотите знать, может ли великая Керуват скрыть вас от погони?

— Фактически да.

— Полагаю, вы бы не стали лгать жрецу её или искажать факты, — задумчиво протянул Кордиш. — Если речь идёт о вас или ваших спутниках, то ответ в этом случае — да. С некоторыми оговорками, конечно. К примеру, вам придётся носить реликвии, не снимая. И скрывать они будут лишь от поисков, связанных с одной-единственной миссией, пусть и в очень широких пределах. То есть если вы, к примеру, броситесь на спасение следующей пленницы, для вас придётся освящать новые реликвии. И это, смею сказать, очень дорого. Хотя, конечно, вижу, что вы можете себе позволить.

— Вы правы, есть ещё одна пленница, которую я хочу спасти, — обрадовался я. — Она находится в плену и рабстве очень могущественной личности. И, если можно, мне бы хотелось позаботиться о проблеме заранее. Я готов изложить все обстоятельства, если, конечно, мне будет гарантировано неразглашение этих сведений.

— Мы — храм Керуват, — обиделся жрец. — Разумеется, мы умеем хранить тайны сделок. Но я не зря сказал «вы и ваши спутники». Госпожу Мирену это не касается. Она отреклась, а значит, Керуват иметь с ней дела не станет.

— Не стоит пугать наших гостей, — послышался сзади знакомый голос. Я повернулся и кивнул подошедшему к нам Верховному Канонику.

— Преклони колени, дитя, — сказал Риглаж Мирене. — Мать Торговли желает молвить слово своё.

Я придержал спутницу за руку, помогая опуститься ей на пол. Рука Риглажа легла на макушку Мирены, и тот самый противный неслышимый шум, сопровождавший её в храме, мгновенно утих.

— Мать взвесила твои поступки и обстоятельства, что подвигли тебя их совершить. Ты согрешила, согрешила страшно, но Мать считает, что грех твой не столь уж велик. Ты готова, дитя, пройти испытание, чтобы искупить вину свою? Готова ли принять Искупление?

Мирена глубоко вздохнула, и я заметил, как её изувеченные руки слегка задрожали. Она подняла взгляд на величественные своды храма, на статую богини, которая, казалось, наблюдала за каждым движением.

— Да, святой отец, — ответила Мирена. — Готова всем сердцем.

Голос Риглажа начал звучать гулко и потусторонне. Воздух прорезала тихая мелодия, торжественные переливы величественного гимна. Вторую руку Риглаж протянул в сторону статуи богини, пальцы изогнулись, словно удерживая невидимый мяч. Яркие искры света закружились вокруг них с Миреной, образуя вихрь, который пульсировал в такт мелодии.

— Скрытность и открытость, тайна и откровенность — разные стороны как игры, так и сделки. Чтобы выигрывать, игрок прибегает к обману. Чтобы получить прибыль, торговец идёт на уловки. Я слышу голос госпожи, чувствую гнев её и её сочувствие. Мать Торговли дарует тебе шанс, но шанс дарован лишь один. Готова ли ты, Мирена Валсар, выслушать слово её? Готова узнать свой вердикт?

Мирена крепко сжала губы, но её взгляд остался твердым. Она казалась готовой принять любой приговор.

— Да, готова! — сказала она.

Искры увеличили скорость, темп мелодии ускорился, достигая крещендо. Тихий голос каноника, казалось, заполнил весь мир, его прорезали отдалённые раскаты грома.

— Ты отреклась от Матери, это грех, независимо от причин, что к нему привели. Твоё отречение — это правда. Но так как правда и ложь — два аспекта одного целого, божественный взор Керуват видит, как сильно ты солгала, отвергая милость её. Ты солгала, дитя. А богиня лишь терпит, но не любит обман. С дня сего, часа сего, минуты сей и секунды сей ты говоришь только правду. Ложь и недомолвки более не осквернят уста твои, хитрость и уловки не станут спутниками твоими. Встань, дитя, взгляни в глаза госпоже моей, смотри теперь на Мать без вины и без сожалений.

Мирена медленно поднялась на ноги, её взгляд встретился с глазами статуи Матери Торговли. Я видел, как её плечи расправились, и она, казалось, обрела новую уверенность. Словно тяжесть, которую она несла, наконец,