Артефакт острее бритвы - Павел Николаевич Корнев Страница 7

Но я и не подумал сдать назад.

— Разве нельзя поправить метку?

— Это неприемлемо!

— В самом деле? А мне кажется неприемлемым торговать родовым именем!

— Об этом и речи не идёт!

— Право слово, не хочу выкручивать руки…

— Вы и не сможете!

— А если воспользуюсь своим правом на отсрочку?

— Невозможно! Вы подписали отказ…

— Вздор! — отмахнулся я. — Допускаю, что такое впечатление могло сложиться, но я перечеркнул соглашение, а отнюдь не подписал его! А попытаетесь признать крестик подписью боярина, вас поднимут на смех!

Дядечку после этих моих слов едва не разорвало.

— Это недостойно человека благородного происхождения!

— Недостойно принимать сосредоточие по сто целковых и тут же перепродавать втридорога!

— Дополнительная плата взимается за медицинские услуги!

— А изменение имени приравнивается к плате за отсутствие судебных издержек! — рыкнул я. — И не надейтесь даже, я не позволю нарисовать себе на спине мишень!

Казначей ответил пристальным взглядом.

— Вы же понимаете, что чужое имя не убережёт от неминуемого объяснения с родичами?

— Я начинаю подозревать, что за долговые обязательства боярина можно выручить куда больше, нежели за контракт босяка!

Дядечка аж покраснел от возмущения.

— Дело вовсе не в этом! Проставление метки на чужое имя незаконно! Вы толкаете меня на преступление!

— Только не говорите, будто ученики не выбирают себе благозвучных имён взамен данных при рождении! В моём случае всё будет и того проще: достаточно убрать упоминание рода.

— Ну уж нет! Без родового имени не обойтись — таково требование церкви!

Я ненадолго задумался, потом кивнул.

— Хорошо! Впредь буду зваться Лучезаром Серым.

Казначей раздражённо фыркнул, порвал долговое обязательство и взялся заполнять новое.

— Как вам будет угодно, Лучезар! Как вам будет угодно! Но учтите: испорченный по вашей милости бланк стоил десять целковых!

— Одна тысяча восемьсот восемьдесят семь целковых и пять грошей, — кивнул я. — Да будет так!

Сама по себе процедура нанесения метки никаких изменений не претерпела — для этого задействовалась всё та же пара артефактных камней, которые мне пришлось напитать небесной силой. Единственное — на сей раз я погрузился в состояние внутреннего равновесия и потому предельно чётко ощутил, как вытравляется из моего духа старое клеймо и впечатывается на его место новое с указаниями имени и названия школы, а также примечаниями о прохождении ритуала очищения и наличии долга.

Если прежде я не понимал, что именно следует искать, и поэтому не видел метки, то теперь не просто ощутил её, но и сумел закрыть своей волей от сторонних наблюдателей, перекрутив тот участок ауры.

— От наших поисковых арканов это не убережёт, — предупредил казначей, заметив мои манипуляции с духом. — Да и не всякого тайнознатца в заблуждение введёт.

Я шумно выдохнул и покачал головой.

— Сложно!

— Это тренируемый навык, — уверил меня дядечка и выразительно посмотрел на дверь.

— А когда с долгами рассчитаюсь, за новой меткой в школу обращаться?

— Либо к нам, либо в епархиальную канцелярию по месту пребывания, — подсказал казначей и теперь уже демонстративно выудил из жилетного кармана часы. — Лучезар, через три часа прибудет ваш будущий работодатель, а я ещё не оформил и половины бумаг. Прошу войти в положение и перестать отвлекать меня от выполнения служебных обязанностей!

— Работодатель? — вскинулся я. — Один на всех?

— Царь небесный, за что мне всё это⁈ — закатил глаза дядечка, подтвердил мою догадку и потребовал: — Уходите, Лучезар! Уходите немедленно! И пригласите следующего!

Я испытывать его терпение не стал, вышел в коридор и велел заходить Дарьяну, а во дворе приобнял Беляну за талию и оповестил о том, что какое-то время мы пробудем вместе.

— Ты рада? — спросил после этого у черноволосой пигалицы.

— Безумно! — улыбнулась та.

Отбракованные абитуриенты тут же зашушукались, обсуждая принесённую мной новость, и всех она откровенно порадовала. Разве что один из фабричных пробурчал вполголоса:

— Снова его терпеть…

Вьюн вопросительно поглядел на меня, я отрицательно покачал головой.

Успею ещё сквитаться.

Огнеяр пришёл за нами, когда все обязательства уже были оформлены, а метки проставлены.

— У вас два часа, чтобы собрать вещи и попрощаться с теми, кто остаётся в школе! — объявил внутренний ученик. — Ровно в полдень вы должны быть у ворот. И чтоб без опозданий!

— Нас хоть покормят? — поинтересовался Ёрш, но ответа на свой вопрос не получил.

Я усмехнулся.

— Долги же подбили, какое тебе теперь питание?

Босяк разочарованно вздохнул.

— Ладно, айда тогда в бурсу!

Мы и пошли. Школьную форму сдать никто не потребовал, так что я достал ампутационный нож и аккуратно спорол эмблему с горящим репьём. На ногах оставил кожаные полусапожки, а сандалии убрал в вещевой мешок к одежде, полученной в приюте от Лучезара. Этим мои сборы и завершились. Прощания — нет.

Честно говоря, колебался и сомневался, решая, стоит ли наведаться к Заряне, но мог бы на сей счёт и не беспокоиться. Беляна не просто притащила подружку во двор бурсы, но и оставила нас там наедине.

— Поворкуйте пока. Я скоро! — объявила черноволосая пигалица и куда-то убежала.

Заряна глянула исподлобья.

— Как ты мог, Лучезар, бросить меня здесь совсем одну?

— Извини, но моей вины в этом нет.

— Рассказывай! — буркнула девчонка. — Тебя должны были зачислить в ученики! Не могли не зачислить, если только ты сам не отказался!

— Не виновен, ваша честь! — усмехнулся я.

— Да всё ты врёшь! Ну признайся: из-за Беляны решил в школе не оставаться или к своей ненаглядной Рыжуле лыжи навострил?

— Не говори ерунды! Мне дали пинка под зад!

Заряна какое-то время сверлила меня пристальным взглядом, потом заявила:

— Да если бы взяли в ученики, всё равно отказался бы! Скажи — нет!

Я быстро стрельнул глазами по сторонам, подступил к барышне и тихо произнёс:

— Не забывай: я не Лучезар и не боярин. И вот это вот всё кругом — не моё. Мне тут не жить. Пора подобру-поздорову ноги уносить.

Заряна поджала губы.

— И не вернёшься, да? С рыжей своей останешься?

— До этого ещё дожить надо и с долгами рассчитаться. Когда ещё две тысячи отработаю!

— Но останешься?

Я едва не помянул банный лист, но в самый последний момент всё же сдержался