Совиный сказ - Анна Владимировна Завадская Страница 72

Василиса Никитишна обернулась на вошедшего Глеба Гориславовича, словно не зная, что сказать. Тот же лишь кивнул и, положив руку на плечо жены, серьёзно спросил:

— А ты можешь?

Тихон чуть не сказал уже ставшее привычным: «смотреть надо», вовремя промолчал, потом вздохнул и ответил:

— Не знаю. Победить духа-паразита — это одно. А исцелить того, у кого проблем не может найти ни целитель, ни священник… Не знаю. Я бы посмотрел на него, если бы такая возможность представилась, но обещать, что смогу чем-то помочь — не имею права. Вот и задумался. Как придёт что-то в голову — обязательно скажу. Матушка, батюшка, я пойду отдыхать, ладно? День сегодня был довольно тяжёлый.

— Иди, конечно, — тут же сказала Василиса Никитишна. — Первый день после болезни, как-никак. А тут и выезд, и Никита Силыч. Добрых снов. Да уберегут тебя от зла Род и Хранитель.

— Да уберегут они от зла всех нас, — с поклоном ответил на благословение матушки Тихон и ушёл в свою комнату.

Глава 20

Не духом единым

Дом засыпал медленно. Сначала Глаша вместе с матушкой убирали со стола, потом матушка с батюшкой о чём-то беседовали за стенкой, стараясь сильно не шуметь. И только через час после того, как Тихон зашёл в свою комнату, всё наконец-то успокоилось. Только после этого Тихон позволил себе полностью расслабиться и войти в пространство своего духа. Оказавшись в круглом зале с тремя огромными дверями и одной аркой, Тихон по привычке почесал затылок и решил, что это не порядок. Оказываться надо на крыльце, а не в холле перед залами памяти. Но да, крыльцо-то он и не создал. Ещё.

Тяжело вздохнув, Тихон вышел в четвёртую дверь и представил себе то самое идеальную террасу, на которой хотел оказаться с самого детства. Ещё первого. Широкие доски на полу, квадратный брус поддерживают такие же квадратные балки покатой односкатной крыши. Полуметровые ограждения, достаточно широкие, чтобы можно было на них присесть. И, конечно, плетёное кресло-качалка с пледом и столиком рядом. А за террасой — всё та же стена серого тумана, из которого будет легко попасть куда угодно.

И как бы ни манило Тихона кресло с пледом — он решительно прошёл дальше, прямо в туман. А потом превратил этот туман в свою комнату, в которой на кровати осталось его тело в глубоком трансе. Конечно, оказаться в реальности в виде духа, было немного безрассудно. И в какой-нибудь деревне Тихон бы подумал трижды, прежде чем решиться на подобное. Но здесь… Здесь даже домовые не высовывались из-за печек, а всяких утоплениц и упырей вообще невозможно было встретить!

Так что Тихон спокойно развернулся к выходу из комнаты и прошёл на выход из дома, не замечая плотно закрытых дверей. Почему не прямиком через стену? Ну, потому что так захотелось. Вообще, Тихон мог бы сразу представить себя на крыльце или в сенях, но проблема была в одном: эти локации он знал не настолько детально, чтобы безупречно совместить образ с реальностью. А так — получилось идеально. Пять минут — и отрок в виде духа уже выходит из дома на тротуар.

Кстати, арап его тут же заметил, опустился на колени и дотронулся лбом до мостовой. Но первым не заговорил.

— Как тебя зовут? — спросил Тихон, подойдя к арапу.

— Как пожелает великий господин — так меня и будут звать, — не меняя позы, сказал негр.

Да, выдрессирован правильно, вот только это лишь усложняет задачу Тихона. Потому что если отрок начнёт вести себя соответствующе, а кто-то другой заметит это — образ Тихона, как скромного умника улетит в тартарары. Вон, стоило Никите Силычу увидеть Тихона в слегка обеспокоенном состоянии — и сразу сделал правильные выводы. А ведь он не один такой. Так что никаких рабов-господ, обычное общение боярского сына и мещанина.

— Можешь сесть нормально, ты же не раб, а свободный мещанин. Я бы хотел сначала услышать, как тебя называли другие, раньше.

— Сейчас меня все называют «Великий», но я этого недостоин! Прошлый хозяин звал меня «Чёрным». А в племени шаман дал мне имя «Ночь».

Ну, понятно. Нет, не совсем. Вряд ли его прошлый хозяин звал именем на его языке. Скорее уж, по традиции бриттов, просто называл «негром». Кажется… Нет, это надо проверить.

— Я буду называть, а ты — повторяй за мной. Александр.

— Мужчина-защитник, — без малейшей паузы сказал арап.

И как бы да. Если переводить с эллинского — это будет значением этого имени. Теперь надо выбрать что-то максимально далёкое от родных мест арапа. Как раз с бриттских островов.

— Артур.

— Могучий медведь.

И опять не промазал. Тихон медленно кивнул, начиная понимать, в чём основная проблема этого арапа-негра. Хотя, стоп. У него был хозяин-бритт. Мог и узнать значение этого имени. Надо ещё проверять. Теперь уже на практически вымершем языке, романском:

— Валентин.

— Здоровый.

Ну, да. То есть он понимает смысл всех слов, которые ему говорят. Но вот сам их воспроизвести на том же языке даже не пытается. Это странно. Словно этому арапу дали лишь половину дара Тихона. Понимать, но не разговаривать. Нет, подумать об этом можно и после. Надо сначало разобраться с именем. Однако, Тихону было откровенно лень придумывать для этого арапа новое имя. А называть его «Кубвой», учитывая смысл этого слова, было бы издевательством. Значит, стоит остановиться на самом первом именовании, данном арапу ещё в племени.

— Я буду звать тебя тем именем, что дал тебе шаман, — сказал Тихон. — Повтори его ещё раз.

— Ночь? — удивлённо спросил арап.

— Да, Бадд. Именно так я тебя звать и буду, — кивнул Тихон, повторив услышанное им сочетание звуков. — А теперь расскажи мне, зачем ты ходишь за мной по пятам?

* * *

— Потому, что вы — великий. И если я стану вашим слугой — я буду в безопасности!

Тихон лишь вздохнул. Логика, конечно, в этом была. Но в этих двух предложениях было такое нереальное количество логических дыр — что просто уму было непостижимо. Начиная от того, что Тихон никаким «великим» быть не собирался и заканчивая тем, что стать слугой не означает оказаться в безопасности! Значит, придётся копать глубже.

— С чего ты взял, что будешь в безопасности, если станешь слугой великого?

— Так духи сказали, — пожал плечами арап. — А духи лгать не могут. И всё знают.

Тихону отчаянно захотелось выругаться. Так, как