Серебряная лоза - Олли Бонс Страница 79

и дверные ручки, не зная секрета которых, не избежать ожогов паром. Тот подавался из незаметных отверстий в двери, маскирующихся под заклёпки. Были и хитрые замки — настоящая скважина располагалась в неожиданном месте, в сучке или трещине, а поддельная там, где и ожидалось, вот только вставленная в неё отмычка приводила в действие ловушку.

— Вот это да, — удивился хвостатый. — Сам я и не додумался бы до такого. А господин Ульфгар не скажет, что ему это не в новинку?

— Нет. Этих вещиц ещё никто не видел, придумано нарочно для тебя, — сказал Эдгард. — Твоё дело — сообщить, что выберет правитель и куда это будет установлено. И вот ещё что: если будут тебя водить по дворцу, запоминай расположение комнат, старайся измерить их шагами. Посмотри, вот карта. Её я тебе не оставлю, так что приглядись внимательно, особенно к пустым местам. Сумеешь какие-то из них заполнить, будешь молодцом.

— Постараюсь, — дал обещание Ковар, вглядываясь в схемы этажей.

Он изучил чертежи Эдгарда, тщательно скопировал своей рукой, а первоначальные эскизы сжёг. Затем показал бумаги правителю.

Кое-что тот одобрил, но работу поручили другим людям, от хвостатого лишь потребовалось сделать отдельный чертёж для каждой детали. Теперь эти схемы можно было раздать разным мастерам без страха — они сделают часть, но никогда не догадаются, каким должно быть целое.

А Ковару в мастерскую приносили волков. Это дело доверили только ему. Он работал без устали и, казалось, получал искреннее удовольствие. Это и в самом деле было так, но по иной причине: юный мастер сеял зёрна серебряной лозы, осторожно переданные Эдгардом. Ворон служил им верно, то и дело отправляясь к Вершине.

Волка торговец тоже забрал у Карла. Они с Коваром сошлись на том, что оставлять зверя там опасно. Его не удастся всё время скрывать, а стоит кому прознать, обитателям домика на отшибе грозит беда.

Но господину Ульфгару было мало такой работы. Он настойчиво требовал раскрыть те тайны, на которые намекал хвостатый. Счастье, что рядом находился Эдгард.

У торговца был зуб на управляющего вокзалом, Одо Краусса. Тот дал понять, что не против, если правитель сменится, и что не станет грустить о господине Ульфгаре. Люди, связанные с Эдгардом общей идеей, всегда были очень осторожны и принимали в свои ряды лишь после тщательной проверки. Вот и управляющего долго томили, лишь намекая, что он в своих стремлениях может быть не один.

На деле же Одо оказался предателем, и когда наконец ему назначили встречу, выдал всё господину Ульфгару. Причём не из верности, а лишь ради денег. Он и сместить правителя желал в корыстных целях, а тут не устоял, предпочёл выбор, принёсший ему прибыль здесь и сейчас.

И тот, кто явился на встречу, проверенный, надёжный товарищ, угодил в застенки. Никого не выдал, но и сам оттуда уже не вышел. И Эдгард жаждал мести, но не подошло бы тут простое убийство, которое к тому же могли легко раскрыть. Нет, Одо Краусс должен был потерять не только жизнь, но сперва репутацию, своё положение, должен был испить до дна ту чашу унижения и страха, на которые обрёк другого.

По счастью, управляющий не раз обращался к мастеру Джереону, потому господин Ульфгар, если бы захотел проверить, легко нашёл бы подтверждения, что хвостатый действительно мог бывать в роскошном особняке на улице Тысячи огней.

— Одо? — не поверил господин Ульфгар. — В нём я уверен.

— Он продажен, — упорно повторил Ковар. — Я слышал, как он обсуждал тёмные делишки в обход закона. Прикажите его схватить и поищите учётную книгу в его доме, у него есть особая. В ней записано гораздо больше того, что видели ваши проверяющие. А если я окажусь неправ — что ж, готов ответить головой.

Книга нашлась. Одо и вправду её вёл, и записи подтверждали, что часть грузов уплывала на сторону, а прибыль оседала в кармане управляющего. Но нашлись там и неожиданные даже для Одо строки, впрочем, сделанные его же почерком — о том, как с ночными поездами уносились прочь из столицы беглые заключённые. И каждый платил щедро.

Управляющий ловил воздух, как рыба, и пучил глаза. Он не понимал, как такое могло случиться. Кражи, может быть, ему ещё и спустили с рук. Отобрали бы, конечно, всё, но не жизнь. А вот устройства побегов ему не простят.

И конечно, Одо Краусс не знал, что неприметного работника, вот уже год наводившего порядок в его комнатах, интересовала в первую очередь книга. Не знал и того, что на весёлую пирушку накануне его зазвали с единственной целью — напоить так, чтобы не дошёл до дома. И что книга провела ту ночь в руках мастера, тщательно вписывающего строки, сверяясь со списком дат, лежащим рядом.

Вскоре у вокзала появился новый управляющий, а хвостатый получил разрешение выходить в город. Все стражи на воротах были лично предупреждены, что обязаны впускать и выпускать этого щуплого невысокого парня, когда бы он ни явился. Вот только Ковар не знал, как пользоваться этим разрешением. Невыносимо тянуло к старому дому, к Грете, но вместе с тем он понимал, что это не для него.

С Гундольфом он время от времени перебрасывался парой фраз, но ничего толком узнать не мог. Юный страж навещал Грету, и вроде как она была ему рада, и вроде как уже не грустила. Но не был хвостатый уверен, что это и вправду так. Гундольф всегда видел лишь то, что лежало на поверхности, и если услышал, что всё в порядке, то и поверил в это, а печальных глаз бы он не заметил.

Пойти бы самому, хоть издали поглядеть! Ноги порой сами несли к знакомому переулку, но хвостатый вовремя останавливался, сворачивал. Что он, действительно, может ей дать, кроме лишних бед? Какое право имеет отнимать те жалкие крохи чужого уважения, которые ещё остались? Не понимал он лишь одного — отчего Грета не уедет из этого города, где всё потеряла.

Эдгард вызнал бы куда больше Гундольфа, но он к Грете не заглядывал. Сказал, без особой нужды это делать попросту опасно. Он-то был вроде как приятелем её отца, но не самой Греты, а когда отца не стало, что ему туда соваться? Ведь за ним, сказал торговец, порой могут и следить. Да и за Коваром, если на то пошло, тоже. Правитель не был способен полностью доверять никому.

Конец этой осени, её самые грязные и слякотные дни хвостатый проводил в мастерской. Он всё ещё работал с волками, а в свободное