Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1977 год Страница 8

По дороге в гостиницу я вспомнил свою поездку в Маутхаузен, один из бывших фашистских концентрационных лагерей в Австрии, земля которого пропитана кровью 206 тысяч замученных там людей.

На одном из надгробий лагеря смерти было написано: «Мы отдали здесь самое драгоценное, что имели, — свою жизнь, — за высокие идеалы гуманизма, в борьбе за родину, против нацистского варварства, против войны. Помни это!»

Помнят многие. Тех, которые не хотят помнить, тоже немало.

Вместо эпилога

— Всю гитлеровскую оккупацию я прожила в Вене, — рассказывает фрау Реттер, семидесятилетняя старушка, в маленьком зеленом сквере в центре Вены.

Я прошу фрау Реттер вспомнить весну сорок пятого.

— Тяжелое было время, — отозвалась она. — Я никуда не могла уехать из города. На моих руках было четверо детей. А тут и бомбежки, и артобстрелы. Говорили, русские придут, будут всех уничтожать. А они первым делом продовольствие населению начали раздавать. Ведь многие голодали...

Уже приехав в Москву, я нашел в архиве сводки советской военной комендатуры, датированные апрелем 1945 года. В них говорится, что, оставляя город, фашисты уничтожили или увезли наиболее ценное промышленное оборудование, разграбили все продовольствие, предназначавшееся для жителей Вены, разрушили газовую, водопроводную и электросеть города.

Силами советских солдат восстанавливались мосты и дороги, водопровод и электроснабжение... В первый год после освобождения Советский Союз предоставил Австрии почти столько же продовольствия, что и три западные державы, вместе взятые. А ведь советскому народу предстояло восстанавливать многие тысячи своих разрушенных городов и сел. И тем не менее наше правительство выделило миллион рублей на восстановление Венского театра.

В августе 1945 года на открытии памятника советским воинам-освободителям на площади Шварценберг в Вене прозвучали такие слова: «Здесь, у этого священного надгробья, мы благодарим русское государство... за освобождение и великодушную помощь, которая спасла нас во времена тяжкой, нужды, и клянемся от своего имени и от имени грядущих поколений: как прочен гранит этого памятника, так же прочно и наше доверие и наша незабываемая благодарность Красной Армии».

— Как поживают сейчас ваши дети? — спросил я у фрау Реттер напоследок.

— Дети уже давно взрослые, — сказала она, улыбнувшись. — Внуки подрастают. Жаловаться не могу: у всех вполне приличная работа.

— А что вы хотели бы им пожелать прежде всего?

— Счастья, — ответила фрау Реттер. — Конечно, счастья. Вы ведь знаете, как порой называют нашу страну? Остров счастливых...

Геннадий Соколов

Вена — Москва

Яо, перевалившие через горы

Из полевого дневника этнографа

Мы спешили в Лайтяу. Солнце стояло в зените, а впереди был еще порядочный кусок пути. Горная дорога, издали казавшаяся узенькой белой ленточкой на ослепительно зеленом склоне хребта, была изрядно попорчена недавними дождями. Шоферу приходилось быть начеку: оползни то и дело преграждали путь машине.

Мы возвращались из Дьенбьенфу — исторического места, где вьетнамцы нанесли решающее поражение французским колонизаторам. Мы — это группа советских и вьетнамских этнографов, участников совместной экспедиции. Главной ее целью было изучение тайских народов Вьетнама, поэтому и маршрут наш был составлен таким образом, чтобы мы могли посетить основные районы расселения «черных» и «белых» таи. Настроение у всех было приподнятое — нам удалось собрать обильный и во многих отношениях уникальный материал. Жаль только, конечно, что не смогли мы так же подробно познакомиться с культурой и бытом других этнических групп, населяющих эти места...

Свернув вправо, машина вдруг резко затормозила. По горной тропинке на дорогу впереди нас спускался небольшой вьючный караван — около десятка лошадей, тяжело нагруженных мешками. Пока погонщики успокаивали лошадей, наш шофер разузнал, что в мешках груши, а везут их на рынок в Лайтяу.

Вьетнам — просто рай для любителя фруктов. Мы попробовали немало плодов, о существовании которых до этого и не подозревали. Так что экзотическими фруктами нас не удивишь. Но груши! Этот редкий и диковинный для Вьетнама плод родится лишь высоко в горах, и поэтому возможность полакомиться им — редкая удача. Решено было тут же на месте купить на всю экспедицию мешок груш. Погонщики, караван на фоне горных склонов, покрытых зарослями, были настолько живописны, что мы не упустили случай сфотографировать новых знакомых.

Еще утром, когда мы только тронулись в путь, мне пришло в голову, что дорога из Дьенбьенфу в Лайтяу — идеальное место, чтобы принимать у студентов-этнографов зачеты по специальности. Навстречу нам то и дело попадались местные жители — поодиночке и группами.

И — за отсутствием студентов — мы стали экзаменовать друг друга, определяя по одежде и украшениям пешеходов их этническую принадлежность. Но сейчас, внимательно присматриваясь к нашим новым знакомым, я, откровенно говоря, чувствовал себя «хвостистом», плавающим на экзамене. Женская одежда всегда более традиционна, и поэтому я подошел к девушкам, которые с интересом поглядывали на нас, вероятно, тоже теряясь в догадках, кто мы такие. Распашная кофта из черного домотканого полотна оторочена по борту красной и белой шерстью. Синий кушак. Доходящие до щиколоток черные брюки с поперечными полосами вышивки. Темно-синий платок на голове. Серебряные украшения — серьги и мониста...

— Кто это такие? — тихонько спросил я у вьетнамского этнографа Бе Рьет Данга.

— Как кто? Конечно, зао, — отвечал тот.

Зао — так называют во Вьетнаме народность яо, о которой шло столько споров в кругах специалистов. Различные их группы отличаются одеждой, занятиями, обычаями. Между ними живут другие, гораздо более многочисленные народы, но все яо утверждают, что они единый народ, четко помнят, откуда они вышли — Южный Китай. И помнят, почему они покинули свою прародину: из-за притеснений китайских императоров.

В этнографии возникали споры: так ли они родственны — слишком уж отличаются яо друг от друга. И первое, на что обратили внимание исследователи, было то, что все яо называют одного и того же прародителя.

Пятицветный Паньху

Давно это было — теперь уже никто не может сказать, когда именно, но точно одно: яо тогда еще не было. На Поднебесную империю напали враги. Император был порядком напуган и объявил, что полководец, которому удастся убить предводителя захватчиков, получит в награду 20 тысяч лан чистого золота, удел во владение и императорскую дочь в жены. В то время у императора был пес, отличавшийся от других собак тем, что шерсть его была пяти цветов. Звали его Паньху. (По другим версиям, Паньху был не просто пес, а полудракон.) Вскоре после того, как император обнародовал обещание, Паньху исчез и через некоторое время снова появился у ворот дворца. Придворные застыли от изумления: в зубах Паньху держал голову вражеского предводителя. «Ваше слово, государь, не может быть нарушено, — сказала императорская дочь. — Я прошу сдержать его и отдать меня в жены Паньху». Император был вынужден согласиться. Паньху посадил девушку к себе на спину и умчал ее в Южные горы. От этого брака и появились шесть родов народа яо.

В самой легенде ничего необычного нет. Многие народы возводят свое начало к легендарному прародителю, зачастую к мифическому животному. А происхождение от полудракона и принцессы должно было возвысить яо: ведь в Восточной Азии дракон — высшее из существ.

Древнейший вариант этого мифа зафиксирован китайскими историками V века. Многочисленные исследователи неоднократно записывали его у разных групп яо. Сопоставление версий показывает, что со временем миф обрастал деталями и трансформировался, но основная идея его оставалась неизменной. Все яо считают, что они произошли от пятицветного Паньху. Но поскольку этот полудракон еще и полусобака — в отличие от многих других народов района, яо никогда не употребляют в пищу собачье мясо.

XIII век принес тяжкие испытания Поднебесной империи. На севере хозяйничали иноземцы, хлынули неудержимым потоком кочевники. Императорская столица была перенесена на юг. На юге жило множество некитайских народностей. В империи их угнетали так, что они не питали никаких добрых чувств к Поднебесной. Но сейчас, когда империя трещала по швам... Императору Ли-цзуну пришлось пойти на уступки местной знати и вождям племен. В 1260 году он объявляет, что яо, живущие к югу от Янцзы, освобождаются от налогов и получают право безвозмездно обрабатывать землю в горах. Яо было разрешено также по своему усмотрению оставаться на обжитых местах или переселяться в другие области...