Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 2 Страница 8

«Муравейник» — гора в милю высотой — разлетелся в мельчайшую пыль, которая окутала корабль серебристым туманом. В течение десяти минут мы чувствовали себя неуютно, ощущая мощный выброс тепловой энергии. И все же, в миг, когда скала рассыпалась, все ощутили мгновенную вспышку чистой радости, подобную слабому разряду тока. Несомненно, это был момент освобождения заточенных в скале жизненных сил. Но поскольку у них не было «телесной оболочки», они тут же растворились в пространстве.

Луна всегда внушала загадочный ужас. Похоже, Шелли продемонстрировал шестое чувство, когда в своем стихотворении «Ода Луне» спрашивал у нашей космической спутницы, не от великой ли усталости ее мертвенная бледность. Пугающую проницательность обнаружил и Йетс, сравнивший Луну с идиотом, который бесцельно шатается по небу. Мы тоже чувствовали себя на Луне, словно приехали в психиатрическую лечебницу навестить скорбящего.

Через полчаса Луна осталась далеко позади, а прямо по курсу увеличивался туманный, зелено-голубой шарик нашей планеты. Это всегда волнующий момент, когда видишь Луну позади, а Землю — впереди, но обе планеты еще одного размера. Но нам еще надо было до конца разобраться с Луной.

Решено было испытать, насколько далеко действует психокинетическая энергия. И особенно интересно было взглянуть на это, находясь на полпути между Землей и Луной, — мы решили напрячь все силы и… «притянуться к Земле. Конечно, находясь в космическом корабле, мы не могли как следует поднапрячься — слишком велика масса Луны по сравнению с массой нашей жестянки, а, значит, вдохновительница поэтов и влюбленных может отразить нашу же энергию и попросту уничтожить всех нас. Геометрически корабль был как бы третьей вершиной сплющенного треугольника.

Непростая задачка. Для начала нам впервые предстояло объединить все силы — создать ментальную параллельную цепь из пятидесяти человек. Большинство с трудом себе представляло, что такое энергия психокинеза, а тут предлагают не только напрячь свои неразвитые силы, но и сделать это в унисон с другими. Флейшман, Райх и я взяли на себя общее руководство. Да, мы занялись чертовски опасным делом. Корабль наш был далек от совершенства: стоит кому-то на миг ослабить контроль — и нам всем конец. Для страховки мы трое должны были отслеживать возможность аварии, а Холкрофт и Эбнер координировали образование вибрационной волны. Затем настало время «пробить» телепатический канал к Земле. Эффект оказался потрясающим: казалось, мы снова очутились в Вашингтоне. С Земли мощным потоком пошла «жизненная энергия» — она напоминала ту, что мы чувствовали на поверхности Луны. Правда, там это была энергия изможденных плененных сил, а с нашей планеты шли волны страха и неврозов. Вот оно, подтверждение райховской теории паразитов сознания. На Земле люди производили волны паники таким же образом, каким мы создавали психическую энергию; страх все больше отделял их от их истинного «Я» и превращал в зараженные раком тени; и эти альтер эго немедленно становились частью странной «самостоятельной» реальности — как будто ваше отражение в зеркале вдруг начинало жить своей независимой жизнью.

Контакт с Землей позволял нам нажать на Луну двойным рычагом, состоявшим из нашего собственного прямого луча ПК-энергии и отраженного луча, исходившего от Земли.

Целью этого эксперимента не было «поразить» Луну тем или иным способом, но лишь оценить степень нашей зависимости от нее, подобно тому, как игрок в крикет взвешивает мяч на ладони. Я бы сказал, что использование ПК-энергии не более сенсационно, чем обыкновенное прикосновение к чему бы то ни было. Единственное отличие в том, что спектр возможностей «ПК-прикосновения» гораздо обширнее. В данном случае, сфокусировав отраженный луч с Земли, мы могли на деле испробовать сопротивление Луны. И означало это на данном этапе следующее: просто-напросто увеличивать мощность и ждать, что будет. Все, что мы с Райхом и Флейшманом могли сделать, так это постараться, чтобы вибрация не разнесла наш корабль. По нарастающим колебаниям мы чувствовали, как усиливается мощность потока. Не выдержав, я приказал остановиться — слишком рискованно было продолжать дальше.

Я поинтересовался у Холкрофта, откуда идет сопротивление.

— Мне кажется, мы натолкнулись на ответную реакцию. Сдавить Луну несложно, но непонятно, какую силу она может отразить. Лучше продолжить этот эксперимент с Земли.

Я понимал его: ПК-луч позволяет изменить форму Луны, но это еще не значит, что таким образом Луну можно сдвинуть с орбиты.

Все порядком устали, и многие решили до приземления поспать часок.

В девять утра были запущены ракеты торможения, скорость упала до тысячи миль в час. В девять семнадцать мы вошли в земную атмосферу и прекратили подачу энергии. Теперь нас вел только контрольный луч Мэйси. Когда мы приземлились, было без нескольких минут десять.

Казалось, мы отсутствовали целое тысячелетне. Наша внутренняя сущность изменилась настолько, что и Земля выглядела другой. Теперь все на планете казалось бесконечно прекраснее, чем мы представляли. Когда мы были на Луне, ее искажающее влияние было слишком велико, чтобы мы могли заметить и оценить эту перемену.

Однако те, кто пришел нас приветствовать, казались чужаками и выглядели отталкивающе, чуть получше обезьян. Боже мой, неужели эти идиоты могли жить в бесконечно прекрасном мире и оставаться при этом слепыми недоумками? Мы были вынуждены вновь и вновь напоминать себе, что людская слепота — это всего лишь определенный этап в эволюционном процессе.

Инстинктивно мы все тщательно скрывали перемены, которые с нами произошли, от любопытных взглядов земных собратьев, изо всех сил стараясь быть как все. При этом нам было стыдно, как счастливчику, оказавшемуся среди безнадежных неудачников.

Майей выглядел ужасно усталым и больным:

— Ну как, сэр, вас можно поздравить с удачен?

— Думаю, да! — ответил я.

Он тут же посветлел лицом. Я понял, что могу благотворно влиять на него. Даже если эти существа немногим лучше полных кретинов, они все же наши братья. Взяв его за руку, я передал ему часть бурлившей во мне энергии. Какое удовольствие было наблюдать за мгновенными переменами: плечи его распрямились, даже морщины на лице разгладились, и весь он засветился оптимизмом.

— Ну, рассказывайте, что тут произошло после нашего отъезда, — попросил я.

А дела обстояли очень серьезно. Безжалостный Гвамбе, не теряя времени, оккупировал Иорданию, Сирию, Турцию и Болгарию. Любое сопротивление подавлялось его многотысячной армией. Он превратил в грозное оружие аккумулятор космических лучей, над которым работали ученые Европы и Африки, добавив к нему вольфрамовый отражатель. И с этого момента сопротивление прекратилось. За час до нашей посадки сдалась Италия, предложив Гвамбе беспрепятственный проход его войск по своей территории. Немецкие войска скапливались вдоль границ Штирии и Югославии, но главная битва пока не состоялась. Немцы грозили водородной бомбой, если Гвамбе запустит свой аккумулятор космических лучей, и это означало, что начинается затяжной период войны с обычным вооружением. Американская система ПВО не смогла задержать четырнадцать ракет повышенной мощности — одна из них вызвала пожар в Лос-Анджелесе, бушевавший всю прошлую неделю. Американцы не могли нанести ответный ракетный удар, поскольку войска Гвамбе рассредоточились на огромной территории, но вчера президент объявил, что за каждый залп по Штатам в Африке будет разрушено по одному городу.

Но в целом все понимали — в этой войне на победу надежды нет ни у кого. Любой ответный удар вел только к взаимоуничтожению. Все считали Гвамбе маньяком-убийцей, который наводил страх и на свой народ, и на весь остальной мир.

Удивительно, но Хэзарда — такого же безумца и преступника — всерьез не принимали. За те две недели, пока Гвамбе захватывал средиземноморские страны, Германия и Австрия провели мобилизацию. Немецкие ракеты уже сыпались на Кейптаун, Булавайо и Ливингстоун, но согласованная война против Африки пока не началась. Когда же поползли слухи, что Хэзард вводит в Австрию установки для запуска водородных ракет, к нему обратились российский премьер и американский президент с просьбой не использовать ядерное оружие. Хэзард ответил уклончиво. Но в основном его поведение воспринималось всеми как разумное. Мы же знали о Хэзарде нечто большее. Знал это и президент Мелвилл, но предпочитал не вмешиваться.

Ракетоплан доставил нас в Вашингтон, и в тот же вечер мы уже сидели за столом с Президентом. Он тоже выглядел неважно, но после общения с нами воспрял духом. Обслуга Белого Дома расстаралась, чтобы организовать импровизированный обед для пятидесяти гостей в большом обеденном зале. Президент сразу поинтересовался: