Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1990 год Страница 8

В сотне метров от меня пропылил прицепом Олег. Может, он видит, куда ехать. Разбегаясь в разные стороны, клубы пыли в свете фар приобретают черты кустарников, и кажется, что едешь не по великой пустыне мира, ,а катишь по Подмосковью, и за кустами вот-вот покажутся темные ели. Ели не показываются — останавливается Олег:

— Впереди никаких ориентиров,— жалуется он,— одни колеи. Мне даже, слышь, заячья линия поведения стала близка и понятна. Не могу выбежать из сектора света фар. Куда ни посвечу — то направление и кажется правильным.

Мы были на подъезде к Бордж-Моктару — оставалось каких-то пятнадцать километров — и сбились с пути. Из-за пройденного за день расстояния нет сил сердиться. «Только не волноваться,— говорю себе.— Спокойно ищем маяки».

Тушим все фары, влезаем на крыши и сантиметр за сантиметром обшариваем глазами темноту вокруг. В неожиданном направлении еле-еле замигал светлячок. Двигаемся к нему, другого ориентира нет. Слава богу, мачта. Нам, новичкам, определенно сегодня везет.

Кто же мог знать, что с наступлением темноты фонари на мачтах включаются с некоторым запаздыванием? Объясняется это просто. Фотоэлемент, который срабатывает в темноте, находится на высоте пятнадцати метров и «видит» садящееся за горизонт солнце дольше нас, стоящих на земле.

У мачты снова вглядываемся в даль. Другой впереди не видно. Уже подумываем о ночлеге у этого маяка, как смотрим, запрыгали по барханам фары, а еще через пять минут показался военный «лендровер», здесь проходит граница.

На вопрос, как добраться до Борджа, лейтенант ткнул пальцем в колею и пояснил:

— Езжайте прямо по моим следам. Следы пойдут влево, и скоро покажется поселок. Бордж стоит за холмами, в низинке — оттого и не видно его огней. А маяков,— усмехнулся алжирец,— вы не увидите. Их больше не будет ни на нашей, ни на малийской территории.

Заметив огни Бордж-Моктара, мы возликовали. Радость увидеть в пустыне оазис ни с чем не сравнима — это радость увидеть жизнь. Найти новый оазис в Сахаре сейчас, наверное, невозможно. Правда, последний был обнаружен только перед второй мировой войной. Но не менее трудно обнаружить и уже существующий.

Очень часто отыскать оазис помогали птицы. Так было, например, с оазисом Куфра, где европеец впервые побывал лишь в 1921 году. Оазис был найден одним наблюдательным бедуином из оазиса Обейяд, расположенного севернее Куфры. Бедуин наблюдал за вороной, которая регулярно летала на юг, но через определенное время вновь возвращалась. Бедуин отважно отправился в путь и в конце концов добрался до финиковых пальм и воды. Открытие это было чрезвычайно ценно — оазис мог стать не только прибежищем для караванов, но и райским садом, где можно создать крупное поселение.

В отличие от других оазисов, Бордж-Моктар путешествующие стараются обойти стороной, во всяком случае контрабандисты. О Бордже идет слава как о месте, где таможенники злые, как шакалы, и могут вытряхнуть все. Помощи искать не у кого, кругом пустыня. Но пустыня же и помогает незаконным торговцам. Ведь границы как таковой здесь нет. Сахара знает много тайных троп, по которым можно добраться до побережья.

Кроме того, что поселок не любят контрабандисты, Бордж ничем не примечателен. Здесь нет постоялого двора, а единственная чайная закрывается еще засветло. Даже наскальные рисунки были найдены Анри Лотом не здесь, а в двухстах километрах восточнее, у колодцев Тин-Миссао. Фигурки выполнены красной краской в особом стиле: их туловища состоят из двух треугольников, а головы изображены в виде простых палочек. Они одеты в стиснутые на талии туники, в одной руке у них копье, а в другой — предмет, напоминающий четырехугольную корзину. Эти самые фигурки и натолкнули ученого на мысль, что туда по караванным путям проходили древние римляне. Но опять же шли не через Бордж, а рядом.

Возле таможни мы увидели того самого Бернара, о котором нам рассказывал Мохаммед. Рослый, загорелый старик в шортах, в распахнутой на груди линялой рубашке и больших кожаных сандалиях на босу ногу стоял, прислонившись к дверце машины, жадно пил из огромного термоса, удерживая его обеими руками. Торчащие длинные седые волосы делали его похожим на индейца.

Поздоровавшись, Бернар поинтересовался, кто мы и куда едем. Его удивило не то, что впервые встретил здесь русских, а то расстояние, которое мы преодолели за день.

— Вы хорошо поработали, серьезно,— сказал он.— Но дальше так нельзя, без проводника пропадете. Если никого не найдете, следуйте за нами.

Владимир Соловьев, наш спец. корр. Эль-Джезаир — Регган — Бордж-Моктар Продолжение следует

Кейт Уилxелм. Tвоя навеки — Анна

Здравствуйте, читающие! Легко представить: каждая публикация — это своего рода послание автора к читателям. А постоянно действующая рубрика — все равно что длительная переписка. Поэтому, открывая новую рубрику, позволю себе использовать эпистолярный жанр и впредь буду каждое произведение предварять письмом-врезкой. Надеюсь, что подобный прием вызовет встречное движение писем со стороны читателей. Хочется сказать о многом. О зарубежной фантастике вообще. Об отдельных авторах и произведениях. О традициях. О премиях и наградах... Однако места мало, поэтому многие необходимые факты и пояснения войдут в следующие письма, сейчас же — главное. В нашей рубрике мы будем публиковать лишь те рассказы зарубежных фантастов, которые недавно получили премии, либо заняли призовые места на национальных и международных конкурсах фантастики, либо были отмечены как лучшие произведения года. Это даст нам возможность, во-первых, рассказать о самих премиях и литературных ристалищах, а во-вторых, нарисовать как можно более широкую картину мировой фантастики. Ведь, если вдуматься, важно не только то, кто и за что получил награду, но и — кто присудил и почему. Фантастический рассказ, отмеченный, по решению жюри, премией, говорит как минимум о двух вещах: таланте автора и состоянии умов в фантастике. Вчера, предположим, лучшим был признан рассказ о «ядерной зиме», а сегодня — о конверсии военной техники. Разница очевидна... Увы, мы по-прежнему до обидного мало знаем о зарубежной фантастике: печальный результат хорошо всем знакомого администрирования в отечественном издательском деле. Многие имена до сих пор не говорят нам ничего. Кейт Уилхелм... Уже несколько десятилетий эта писательница (год рождения—1928, девичья фамилия Мередит) властвует над умами американских любителей фантастики. Будучи женой известнейшего фантаста Деймона Найта, она вместе с мужем основала Милфордскую конференцию писателей-фантастов, а также много лет вела «Кларион» — знаменитую литературную мастерскую, собравшую лучшие силы молодой американской фантастики. Автор полутора десятков романов и множества рассказов, Кейт Уилхелм завоевала все высшие призы, о которых только может мечтать американский фантаст: премии «Небьюла»

(1968, 1987), «Хьюго» (1977), «Юпитер» (1977) и награду журнала «Локус» (1977). Публикуемый в этом номере рассказ — он увидел свет в журнале «Омни» в июле 1987 года — получил премию «Небьюла». Слово это означает «туманность» — в астрономическом, разумеется, смысле. Премию придумал в 1965 году американский фантаст Ллойд Биггл-младший, который занимал тогда пост секретаря-казначея писательской организации «Научные фантасты Америки» (НФА), а в 1966 году выявились первые ее лауреаты — Фрэнк Херберт, Брайан Олдисс, Роджер Желязны, Харлан Эллисон. «Небьюла» быстро завоевала популярность (премии тоже бывают популярные и непопулярные) и стала главной профессиональной наградой в области научной фантастики. Премию присуждают весной, выбирая лучшие произведения предыдущего года в четырех классах: роман, повесть, новелла, рассказ (голосуют только члены НФА). С 1974 года введен пятый класс — инсценировка. Есть еще титул Великого Мастера — его НФА дарует тем писателям, которые избрали фантастику делом жизни и добились на этом поприще серьезного успеха. «Небьюла» представляет собой сверкающую металлическую спиральную туманность, как бы зависшую над кристаллами горного хрусталя. Такое решение было предложено Джудит Энн Лоренс (женой писателя-фантаста Джеймса Блиша), а базировалось оно на эскизе, сделанном... Кейт Уилхелм. Да, той самой Кейт Уилхелм, которая открывает нашу рубрику своим рассказом и без которой уже невозможно представить историю американской научной фантастики послевоенных десятилетий. Особенности стиля Кейт Уилхелм хорошо видны на примере рассказа «Твоя навеки — Анна». Это реализм фантастики, жизненность и узнаваемость героев, психологическая достоверность. Недаром писательница заслужила авторитет человека, который всем своим творчеством сближает научную фантастику и большую литературу. Как выразилась известная американская фантастка Памела Сарджент, «произведения Уилхелм сильны тем, что показывают жизнь такой, какая она есть,— редкое качество в научно-фантастической литературе». И — дальше, в той же статье: «Фантастика Кейт Уилхелм — это зеркало, в котором отражается наш мир, и в ее произведениях мы находим те же дилеммы, что и в нашей тревожной жизни на закате XX века». С уважением — Виталий Бабенко, ведущий рубрики