Однажды придёт отец... - Таня Белозерцева Страница 8

class="p1">— Где-то в Лондоне… — рассеянно отозвалась Петунья, лихорадочно обдумывая полученные новости. Вот это выверт… У веселушки Лили был любовник! Она с интересом присмотрелась к племяннику, лежащему в переносной люльке Дадлика. Но увы, Гарри выглядел пока что как самый стандартный младенец: черненький хохолок, свежий порез на крутом лобике, пухлые щечки и губки, носик пуговкой, глазки крепко сомкнуты — Гарри спит, устав от переживаний.

Петунья вдруг почувствовала огромное облегчение — он не Поттер! Не кошмарный идиот Джеймс Поттер его отец, а Северус, тихоня Северус, соседский мальчик, сын Снейпов из Паучьего тупика. Севка, конечно презирал её как магглу, но позже, на старших курсах стал нормально к ней относиться, а по сути, он никогда и не обижал её, так просто, вел себя, как всякий нормальный мальчишка по отношению к старшим сестрам знакомых девчонок. И что с Гарри теперь делать?.. Она расправила и разгладила скомканное письмо и снова, уже более свежим взглядом, вчиталась в витиеватые строчки ненавистного старикашки.

Здравствуйте, дорогая Петуния.

Должен с прискорбием сообщить Вам печальную весть о трагедии, случившейся в Хэллоуинскую ночь. Лили, наша милая, славная и солнечная девочка, погибла, защищая своего сына. Её смерть, а также смерть её мужа, Джеймса Поттера, вне всякого сомнения, войдут в историю, ибо в эту знаменательную ночь свершилась ещё и всеобщая для магов радостная победа над Тем, Кого Нельзя Называть. Темный Лорд пал, и руку к его падению приложила семья Поттеров. Вернее, Гарри, которого отныне в магическом мире будут называть не иначе как Мальчик, Который Выжил. Прошлой ночью национальный герой маг-Британии пережил Убивающее заклятие, чего не смог ни один волшебник до него. Случай, как Вы понимаете, совершенно беспрецедентный.

Петуния, я помню Ваше первое письмо, которое Вы писали мне в детстве, и помню свой отрицательный ответ, посланный Вам. Лили Эванс мне потом сказала, что мой ответ очень сильно Вас обидел, и Вы даже поссорились с сестрой, о чем я, конечно же, сожалею. Надеюсь, что Ваша детская обида не помешает Вам принять мальчика в семью.

А если Вы всё же обижены на меня и свою сестру… Пожалуйста, нижайше прошу Вас, не срывайте на Гарри свою ненависть, постарайтесь отнестись к нашему маленькому герою с наименьшей предвзятостью.

Искренне Ваш,

Альбус Дамблдор.

Ишь как красиво извиняется, прямо соловьем запел. А как же его тогдашний красноречивый отказ, дескать, нет пути в волшебную школу глупым магглам? Что она не волшебница и пусть не мечтает о карьере мага.

Причем отвечал так, будто она по меньшей мере к Папе Римскому обращалась, словно быть магом — это высшая привилегия человечества. Да ничего подобного! Она ещё тогда поняла, что ничего хорошего и чудесного нет в том, чтобы быть жалким фокусником. На самом деле — это фи, чушь и ерунда! Сейчас, в настоящее время, простые люди, так называемые «магглы», далеко переплюнули магов, на Луну вон, слетали даже, ещё в махровых шестидесятых, атомы-нейтроны расщепляют, сердца пересаживают, и вообще, покойников воскрешают, как два… леденца об асфальт.

Пока Петунья предавалась злорадным воспоминаниям, Вернон копался в бумажках, найденных в корзинке. Отложил и тут же взял листок, вырванный, судя по всему, из блокнота. Вчитался. Кашлянул, посмотрел на жену и прочитал вслух:

«Прилагаю документы вместе с кошкой, так как заметил, что для магов они не имеют никакой ценности. Насколько я успел понять, сам Дамблдор не в курсе, что в мире магглов человек без бумажки никто и звать его никак. Я не рискнул доверять эти ценные документы дремучему волшебнику и подложил в переноску с кошкой, благо, что она оказалась под рукой.

Ваш случайный доброжелатель,

Маркус Мулиш.

PS. Кошку зовут Симона, просто на всякий случай…»

Закончил читать и хохотнул:

— Во как, и маги вашего Дамблдора болваном считают!

Петунья вздохнула и снова посмотрела на спящего Гарри. Поттер, но рожден от Северуса. Придвинув метрику и глядя на фамилию отца, она задумчиво покивала своим мыслям. Это будет несложно — уговорить паспортистов записать Гарри как Снейпа. Ну не нравится ей Джим, и никогда не нравился, идиот оленистый. Чопорный-то он чопорный, да как-то слишком… Расстегнутый воротник и приспущенный галстук — это для него фу и моветон. И шуточки у него… поистине дебильные, только такие аристократы, как он, и умеют так по-идиотски шутить. Ну вспотел Вернон на свадьбе, ну ослабил галстук, что в этом плохого? Так нет же, нашел повод для шуточки: изображать пердение всякий раз, как Вернон сядет или встанет, да ещё и громко так. Она уже провалиться со стыда была готова — гости на Вернона косятся, хихикают, а он, бедный, не знает, куда от позора деться… Хорошо, она увидела, как эти клоуны, Блэк и Поттер, перемигиваются и палочками исподтишка в Вернона тырк-тырк, сразу всё стало ясно! Негодяи. Нашли себе развлечение — подшутить над несчастным, ничего не понимающим магглом.

А уж в постели он полное чмо, как только Лили на него не жаловалась: и писька-то у него микроскопическая, и тычется он, как престарелый кролик, понятно теперь, с чего она налево ускакала. Попробуй два года потерпеть вынужденное бесплодие из-за несостоятельного мужа, и не на такое пойдешь с отчаяния… Эх, Лили-Лили… Как же тебя угораздило погибнуть? Как же Гарри маленький без тебя?..

По щеке Петуньи скатилась одинокая слеза. Сестренка… Сестренка младшая ушла. Больше не будет она смеяться, больше не будет перерисовывать по клеточкам портреты любимых артистов, перенося их изображения с фото на бумагу, больше не напишет письмо с новым открытием-причудой Джима… А как они смеялись когда-то, узнав, что Джим, как старый дедок, спит в ночнушке и с колпаком. Как он бредет по коридорам с ночным горшком в руке, не доверяя его содержимое вульгарным слугам — ещё чего, это чтобы они на кухне потом трепались, какого цвета у него какашки?

Ох… и смех и грех, что за мысли дурацкие в голову лезут? Люди умерли, а в голове веселая блажь.

Проснулся Гарри, хныкнул. Петунья тут же склонилась над ним:

— Проснулся, маленький? Кушать хочешь? А глазки-то, глазки у тебя… как у мамочки — зелененькие. Чудо ты моё… — и Петунья тихо, беззвучно заплакала, глядя в зеленые глаза малыша, зеленые, как у Лили. Подошел Вернон, молча подал бутылочку с подогретой молочной смесью.

Гарри ел, смирившись с тем, что теперь его окружают совсем другие люди. Он не знал, где его мама, но чувствовал, что сейчас он не сможет её дозваться. Может быть, он потом попробует позвать, когда придет пора ложиться спать,