Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год Страница 9

Места здесь были необжитые, пустынные, наша «аннушка» шла на приличной высоте. Оттого, наверное, и обнаглели браконьеры, начав засветло выбивать сайгаков.

Я почувствовал, как напружился, подобрался Левашов. Не отрывая глаз от иллюминатора, он взял ракетницу, что лежала подле него, сунул ее в карман просторной куртки, в другой положил несколько патронов. А командир «аннушки», выполняя указания Саликова, уже вел машину на снижение. Теперь и без бинокля ясно были видны двое в мотоциклетных шлемах и затянутая брезентом коляска.

— Отоварились,— кивнул на нее Левашов.

Поднялся со своего «шестка» Саликов и, потянувшись — долго сидел в неудобной позе,— подошел к нам, похлопал Валеру по плечу.

Пилот выбрал место для посадки. Наконец «аннушка» качнулась вниз, вздрогнула, коснувшись земли колесами, и ходко побежала по песку, подпрыгивая на бугорках Вдруг нас резко бросило вперед...

Когда я выбрался из кресла, штурман уже сбросил трап, и Саликов спускал Левашову мотоцикл. Едва приняв его, Валера в долю секунды завел мотор, тот взревел, и гонщик Левашов, ставший совершенно не похожим на того Левашова, который только что сидел рядом со мной, прыгнул в седло, газанул и умчался в степь.

Командир молчал, задумчиво разглядывая ткнувшийся носом в землю самолет. Потом все так же молча подвернул штанины форменных брюк — чтобы не запылились — и медленно обошел его. Мы начали выбираться из рытвины, как выбирается легковуха.

Саликов то и дело поглядывал на часы. Его беспокойство было понятным: надо срочно взлетать, чтобы показать Левашову направление, куда уходят браконьеры. Наконец пилот смог выбраться на более-менее ровное место, сделал сверхкороткую пробежку, и самолет взмыл вверх.

Прошло с полчаса, как умчался в степь Левашов. Сколько он может пройти за это время?

Мы старательно всматриваемся в пески. Однако ни тех, на мотоцикле, ни Валеры не видно,

Саликов явно волнуется. Браконьеры знают, что им грозит срок до трех лет, и потому порой стреляют. А у инспекции много обязанностей, но мало прав. И упаси боже превысить самооборону при задержании вооруженного преступника (а именно так и надо рассматривать браконьеров). Тут же от его имени пойдет жалоба в прокуратуру, сразу же найдется масса доброхотов, вставших на его сторону, и начнут таскать по судам и следствиям охотоведа, выстрелившего по скатам. А уж о нештатном охотинспекторе и говорить не приходится: тот даже на такую стрельбу права не имеет.

Пока наша «аннушка» барражирует над степью, я думаю о проблемах, в которых по горло завязла охотинспекция. Начать с того, что она сильно проигрывает браконьерам в скорости. Патрульные «уазики» или тот же ГАЗ-69 буквально дышат на ладан. И неудивительно: за один только выезд патрульной группы они проходят около тысячи километров. Причем по кочковатой степи, по песчаным барханам, после чего сварщики в Элисте не знают, как к ним подступиться. Запчастей, разумеется, всегда нет. Точно так же, как и мощных раций. Смешно сказать, но на всю охотинспекцию приходится пять ракетниц, тогда как требуется по меньшей мере тридцать.

А проблема горючего... В кабинете Саликова, как настольная книга, лежит журнал учета горюче-смазочных материалов. Лимит доходит порой до абсурда.

Кое-кто скажет: а самолет? Да, пользуется охотинспекция и Ан-2. Но только во время отела и учета сайгаков. Если на район по штатному расписанию приходится всего один охотовед, он просто не в силах уследить за стадом — оттого и ведутся в это время наблюдения с самолета.

А кадры? Чтобы привлечь к этой тяжелой и опасной работе людей, особенно молодежь, надо хотя бы увеличить зарплату. Ныне же оклад охотинспектора — 110 рублей плюс командировочные. А ведь во время патрулирования им приходится порой сутками не раздеваться, особенно зимой. Скинут сапоги, заберутся в спальный мешок — вот и все удобства...

— Вот они! — прервал мои мысли голос штурмана. Поворачиваюсь к иллюминатору и вижу мотоцикл с коляской и севшего ему на хвост Левашова. Пилот отжимает штурвал на себя, и «аннушка» начинает плавно снижаться, заходя браконьерам справа. Им бы сейчас, дуракам, остановиться да выбросить из коляски туши сайгаков, а заодно и ружье, но жадность, а может быть, страх, понуждают их выжимать из своей машины последнее.

Неожиданно Левашов приостанавливается, достает из кармана ракетницу, заряжает патрон и стреляет. Ракета вспыхивает неярким в солнечных лучах огнем и падает далеко впереди браконьеров. Это знак остановиться, однако по шлейфу пыли видно, что мотоциклисты и не думают сбрасывать газ.

В это время мы нагоняем Валеру, а потом и преследуемых. Как по команде, они разом вскидывают головы, и тот, что сидит сзади, грозит нам кулаком, одновременно приподнимая двустволку.

Пытаясь скоординировать наши действия, Валера на полном ходу показывает куда-то вперед, тут же прижимается к рулю и, выжав из своего гоночного все оставшиеся силы, буквально на глазах нагоняет уходящих. Мы резко снижаемся. Левашов же на полной скорости обходит мотоцикл с коляской, и тот наконец останавливается.

До земли считанные метры. Помня предыдущую посадку, я инстинктивно вжимаюсь в кресло. Однако на этот раз «аннушка» на удивление мягко коснулась колесами земли и застыла в нескольких метрах от мотоциклов.

Погоня кончилась. Навстречу нам размашисто шагал Валера Левашов, протягивая Саликову ключи зажигания...

Все эти дни, что я провел в калмыцких степях, меня не покидало ощущение, будто я попал на съемки фильма вроде американского вестерна. Но то была обычная будничная работа охотинспекции. Справедливости ради надо сказать, что случаев наглого, открытого браконьерства стало в последнее время меньше. Быть может, причина тому — успешная работа отряда, который ежегодно задерживает около 200 браконьеров. А быть может, и известный Указ 1985 года. Раньше 90 процентов задерживаемых оказывались в нетрезвом состоянии. А что такое задержать в ночной степи пьяных вооруженных браконьеров — этого никому объяснять не надо.

Петр Егорович Волохов, когда рассказывал мне о Кнакисе, вспоминал разные эпизоды из их совместной работы — как водится, с погонями и задержаниями, и, возвращаясь к последнему, трагическому, все время недоумевал: случай-то был обычный, не опасней других, а вот ведь какой финал... И как-то растерянно, горько повторял одну и ту же фразу: «Если бы знать, конечно...»

А я думал: разве и Волохов, и Левашов, и другие не знают, что каждого из них подстерегает порой вполне реальная опасность? Конечно же, знают. Но идут, и работают, и рискуют, если надо. Ради чего?

Я понял это на рассвете, когда стали гаснуть звезды. Бескрайняя степь волновалась сайгачьими спинами. Когда же взошло солнце, мы увидели несколько лежек с новорожденными сайгачатами. Рядом паслись самки...

Калмыцкая АССР

Юрий Пересунько, наш спец. корр.

Вертеп — зрелище в лицах

Не ищите, зря потратите время: мы уже лет двадцать как в своих опросных листах даже графу о кукольном вертепе исключили — нет его больше, ушел в историю.

Такое вот малоутешительное напутствие услышал я от львовских этнографов, приехав на поиски своеобразного кукольного театра. Театр этот имел в прошлом широкое распространение на Украине, в Польше, в Белоруссии, а затем и в России и был известен под разными названиями — вертеп, шопка, батлейка. «Зрелище в лицах, устроенное в малом виде, в ящике, с которым ходят о святках, представляя события и обстоятельства рождения Иисуса Христа» — так определил это явление народной культуры Владимир Даль.

Да, это был переносной кукольный театр, работавший всего раз в году — на рождество. И разыгрывалось в нем, хоть и с вариациями, но только одно представление — «Царь Ирод», дополнявшееся комическими и сатирическими интермедиями. Потому и названия театра связаны с местами библейских событий: «вертеп» на старославянском языке означает «пещера», «батлейка» происходит от названия города Вифлеема — родины Христа.

Существует несколько гипотез появления вертепа. Выдающийся украинский писатель и ученый Иван Франко считал, что у славянских народов кукольный театр первоначально возник как светское, чисто развлекательное представление, а с религиозной рождественской драмой слился гораздо позже, в XVI—XVII веках. Другие исследователи полагают, что вертеп ведет родословную от средневековых рождественских мистерий, третьи связывают его возникновение с запретом кукольных действ в католических церквах в XVIII веке.

Как бы то ни было, популярность украинского вертепа и схожей с ним белорусской батлейки была такой, что белорусский фольклорист прошлого века П. Бессонов писал: «Не было на Белой Руси порядочного околотка, на который не приходилось бы хоть по одному... ящику, наследованному исстари, ...где хоть раз в Коляду не было отправлено... представление в том или ином виде».