Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова - Артем Валентинович Клейменов Страница 9

— С новым годом, дружище! Меня зовут Миша, — сменив тон на более жизнерадостный и дружелюбный, продолжил, подошедший чуть ближе мужчина и несильно толкнул Майозубова в плечо, чтобы привести в чувство.

— Аристарх, — рефлекторно представился опешивший молодой человек, вдруг осознав, что ему сейчас просто необходимо с кем-то пообщаться.

— О, заговорил, — чуть удивлённо выдавил из себя собаковод и отвёл Аристарха к лавочке, которая неприметно стояла у куста, метрах в двадцати.

— Пить будешь? — предложил Миша.

— Нет, пить не буду, — вежливо ответил Аристарх, понимая, чем такое может закончится.

— Ну и правильно, в твоём возрасте употреблять алкоголь вообще не стоит. Живёшь рядом или приехал на стройку поглазеть? — не делая паузы, продолжил общение разговорчивый Миша и, прикрывшись рукой, интеллигентно отпил из бутылки.

— И то и другое, — задумчиво кивнул Майозубов. Теперь Миша казался добрым и даже располагающим к общению, а поговорить с кем-то абсолютно реальным, в свете последних странных и нервных событий, стало насущной необходимостью, и уже через мгновение пришло понимание почему именно с Мишей.

Поэт вспомнил, что лет в десять посмотрел фильм «Ко мне, Мухтар», с Никулиным в главной роли. Имя собаки и невероятное обаяние собеседника тут же соотнеслись с яркими детскими впечатлениями от кинофильма, придав неожиданному знакомству некий флёр особого доверия.

— А далеко отсюда живёшь? — непринуждённо поинтересовался владелец собаки.

— Рядом, в домах у гостиницы «Украина».

— Да это же совсем близко от меня, я живу за этим сквером, — поведал Миша и ткнул пальцем в кирпичный дом, стоявший метрах в трёхстах.

— Собаку Мухтаром назвали, потому что работаете в милиции?

— Тоже любишь этот фильм? — добродушно усмехнулся Миша.

— Да, конечно, его все любят.

— Ну что ж, догадался правильно, — кивнул новый знакомый и тут же продолжил: «Вот только я рапорт об увольнении написал и, считай, почти на пенсии уже».

— Что-то вы очень молодо выглядите для пенсионера.

— У нас можно выходить на пенсию с тридцати восьми лет, так что всё в норме. Ну а ты, наверное, в институте учишься?

— Да нет, не учусь, мне не это нужно, я и так гений, — не скромно, но спокойно и уверенно ответил Аристарх.

— Сильное заявление, — иронично усмехнулся сосед по лавке и деликатно прикрывшись локтем, сделал ещё один глоток спиртного.

— Принимаю вашу иронию, но я поэт, а таланту поэта в институте не научишь, он либо есть, либо нет. Потом, этим надо жить, в смысле даже не зарабатывать, а именно жить, как поэт, что, ой, как не просто.

— Хорошо тебя понимаю, так как мент — тоже образ жизни и там очень много всякого того, что на грани и давай будем на «ты», ведь мы, вроде, соседи, да и новое тысячелетие, кстати, празднуем…

— Договорись, Миша. А чего ты со службы-то ушёл так рано?

— Да всё просто, со времён фильма про Мухтара, слишком многое поменялось: и той большой страны нет, и люди стали совсем другими, а я до мозга костей советский, и не могу торговать совестью.

— Мне тоже СССР жалко, хотя я его почти не видел. Знаю, великая страна тогда была, а сейчас одни лохмотья остались.

— Да не то слово, все в бизнесмены ушли… Я, например, ловлю преступников, а начальники продаются и дела закрывают — зарабатывают, надоело ужасно. Мне же не по чести так работать, видимо, коммерсант я никудышный, но вот гениям, думаю, попроще.

— Думаете, проще? — вспыхнул Аристарх и чуть не поперхнулся от возмущения. Переживания последних дней так размотали душу, что он готов был орать.

— Ну, прости, не знаю, как там у вас всё устроено, я же всего лишь «следак», — примирительно парировал бывший милиционер, заметив откровенные нотки напряжения и не стесняясь выпил.

— Ладно, Миша, объясню на твоём же примере. Ты говоришь, мол, я ловлю бандитов, а корыстное начальство их выпускает… Понимаешь, есть отдельно ты и отдельно предатель, который за деньги разрушает систему, а у меня это происходит в душе. Я люблю Родину, хочу, чтобы она цвела и жажду бороться за неё, но если сейчас с тобой выпью, то сразу же стану отвратным либералом — предателем, и за деньги продамся на раз, оставаясь конченой мразью пока снова не протрезвею.

— Это звучит очень и очень странно, Аристарх. Это где-то даже ку-ку…

— Да знаю, что странно, и точно, крыша у меня изрядно подтекает, но это плата за талант. Знаешь, в нашем деле иначе никак, вот у тебя враг отдельно — ты отдельно, а во мне всё это перемешано и ничего с этим нельзя поделать. Можно только отказаться от подарка Создателя — быть поэтом, что ещё хуже раздвоенности, ведь подобное означает, что я предаю Его!

— Аристарх, вижу, ты считаешь, что Бог всё-таки есть…

— Миша, ты что слепой? Оглянись, во вселенной нет ничего, что не починяется Высшей воле, мы состоим из миллиардов «мёртвых» частиц, но двигаемся, мыслим переживаем, влюбляемся, рождаемся и умираем… И так по кругу. Подумай хотя бы над тем, что заставляет тебя, ощущать себя собой? Это крайне важно для осознания Творца, если ты его, конечно, ищешь…

— Понимаешь, я следователь, пускай и очень непростой, но следователь, впрочем, уже даже бывший, при такой работе и семью-то завести некогда, а про это думать и подавно.

— А мне двадцать два года, Миша, и я вряд ли доживу до твоих лет…

— Опасные вы люди поэты, ты вон у меня градус своими рассуждениями украл, я аж протрезвел, — игриво подмигнув, ухмыльнулся владелец Мухтара и допил содержимое бутылки до дна.

— Наверное, я погорячился, Миша, и наговорил лишнего, ты уж прости.

— Брось, не надо извинятся, вижу ты искренний, у меня опыт в этом огромный и, скажу прямо, в твоих словах есть зерно, правда сейчас в моих планах найти хорошую, добрую женщину, жениться на ней и завести пару весёлых детей, желательно мальчишек. Однако, я всё же тебя услышал, поэтому обещаю подумать над тем, что ты сейчас сказал. В свою очередь расскажу, как спасался я, чтобы не сойти с ума на работе, может, что-то пригодится и тебе.

— Буду благодарен, Миша.

— Я использовал иронию и идиотизм: иронизировал над ситуацией, в которой приходилось постоянно находиться и исполнял обязанности дословно, будто бы не понимал обращённых ко мне намёков, а когда надо, доводил ситуацию своей скрупулёзностью и исполнительностью до абсурда. За это бывало и прилетало,