Тень великого колдуна - Светлана Геннадьевна Шумских Страница 9

несколько раз превышают силу обычного человека) перетянула ее на себя. Хозяйка корчмы разжала пальцы и подбоченилась, сразу приобретая такой внушительный вид, что стало совершенно ясно — легче пробить головой забор, чем пройти мимо нее. Разбуженный неожиданной встряской змей недовольно приподнял плоскую голову, уставившись мне в лоб убийственным янтарным взглядом.

— Тимхо Митич здесь живет? — Зачем-то уточнила я, хотя уже не сомневалась, что малолетний жулик специально сказал мне неправильный адрес, запутывая следы.

— Тимхо? Чего же вы молчали, ниталам! — Моя собеседница неожиданно расцвела в широкой улыбке, как пустыня после сезона дождей, и даже отступила на несколько шагов назад, предлагая мне протиснуться во двор. Почувствовав, что опасный момент миновал, удав миролюбиво обвис на плечах хозяйки. — У мальчика золотые руки. — Женщина мертвой хваткой обхватила меня за талию и буквально потащила за собой. — Что бы у вас не сломалось, ниталам, починит в два счета и возьмет не дорого. Какую вывеску нам сладил, видели? А ворота? И койку, когда развалится, завсегда соберет. И в механизмах хитрых понимает. А уж эти его самодельные устройства! Вон туда идите, они сейгеш дома.

Далее последовал напутственный толчок в спину, чуть не вышибивший из меня душу. Пролетев по инерции в заданном направлении, я затормозила у небольшой жилой пристройки.

В окне за белыми занавесками с красным лилейником торчала удивленная мальчишеская физиономия.

* * *

Окрыленный Тимхо стрелой вылетел во двор, но в последний момент застрял на пороге, силясь придумать достойную приветственную речь. До этого момента, юному Митичу казалось, что все случившееся ему просто привиделось. Но нет, перед ним стояло живое доказательство в черной кожаной крутке и хмуро поправляло высокий воротник. Девушка выглядела точно такой, какой он ее видел в последний раз. Гладкая, без намека на волосы голова. Округлое лицо. Невыразительные брови. Серебристые, с вкраплением лазурита прищуренные глаза. Нежная фарфорово-белая кожа, которая, казалось, излучала свет. Все это напоминало Тимхо образ полной луны, лукаво сияющей в ночном небе рядом с сестрой-подругой[17]. Зато широкие плечи и мозолистые ладони с длинными подвижными пальцами сразу возвращали мысли к земным вещам, в этих руках было очень легко представить острый меч, самострел и даже боевой топор. У его родителей садовником трудился старый вояка, бывший солдат царского войска, доводивший остальную прислугу красочным живописанием кровавых анатомических подробностей до нервной икоты и глубоких обмороков. Так вот, у него были такие же руки…

— Умбра, это вы! Я не надеялся увидеть вас так скоро! — Наконец воскликнул Митич, и тут же озлившись на себя за бестактность, поспешил исправиться. — Вы, наверное, приехали на ярмарку?

— Так это твоя знакомая? — Рядом возникла вездесущая матушка Мартополох со своим любимчиком Канатом.

Девушка опасливо покосилась на хозяйку корчмы и утвердительно кивнула, сразу соглашаясь с обоими предположениями.

— Да, ниталам Мартополох, это моя… — Тимхо мельком глянул на загоревшиеся жадным любопытством глаза матушки и внезапно передумал представлять девушку своей подругой. — Моя троюродная тетушка.

— Что же вы сразу не сказали. — Мартополох сразу потеряла всякий интерес к гостье и, кокетливо поправив удава на шее, отправилась готовиться к приезду тамкаров из Мари.

Новоявленная родственница облегченно улыбнулась, и как показалось Тимхо, с большим интересом принюхалась к доносившимся из дома съестным ароматам, не решаясь первой начать разговор. В Ниппуре на занятия дипломатикой и риторикой уделялось семь лет, из которых Тимхо Митич отучился целых три, а потому по праву считал себя вполне образованным и галантным юношей.

— Сейгеш довольно трудно найти хорошую комнату на время ярмарки. — Вежливо произнес он, слегка склонив голову вниз и вправо, что означало искреннее удовольствие от встречи. — Вы окажете мне огромную честь, если согласитесь погостить у нас несколько дней. Сегодня Сайко, праздник семьи, его полагается встречать с самыми близкими людьми. И мы как раз собирались садиться за стол.

* * *

Праздничный семейный ужин проходил в гнетущей тишине и напряженном звяканье посуды. После изысканной кухни в замке Хозяина, склизкая желтая масса, размазанная по тарелке, наполняло душу такой безмерной тоской, что даже жуткий голод не мог убедить меня проглотить хоть кусочек.

— И как называется это экзотическое блюдо? — Поинтересовалась я у паренька, малодушно отворачиваясь от тарелки, и отпивая вино из жестяной кружки.

— Мамалыга. — Тимхо смущенно повел плечами и обезоруживающе улыбнулся. — Экспериментальный образец. Не бойтесь, это просто запеканка из кукурузной муки. Если хотите, есть кальмары, только вчерашние.

Хозяин всегда придерживался традиционной северной кухни, так что южные изыски милосердно обходили меня стороной. Хотя кальмаров я однажды видела в рыбной лавке, и увиденное до сих пор не давало мне спокойно спать по ночам. Еще и вчерашние?

Бр-р-р.

— Спасибо, что-то не хочется. — Я взяла из плоской глиняной миски горстку фиников, на всякий случай придирчиво их рассмотрела, и, сочтя соотносительно безопасными, уже более оптимистично откинулась на спинку стула. Съесть, слава Высокому Небу, не успела, а то бы подавилась к черту.

С противоположного конца стола на меня неотрывно глядели огромные черные глазища младшей сестрицы Тимхо. Под глазищами пролегали неестественно темные тени, словно кто в шутку мазанул испачканной в саже кисточкой. Хотелось вытащить платок и поскорее оттереть — настолько они портили и без того мрачное детское лицо с уныло изогнутыми губами. Глазища изучали меня с интересом. Только в отличие от брата, лучившегося энергией и добродушием, у девочки интерес этот был вялый, нехороший, сродни любопытству жреца бару, обнаружившего подходящий объект для гадания[18].

— Привет. Как тебя зовут? — Натянуто улыбнулась я, совершенно не зная, как следует себя вести с маленькими детьми.

Девочка не ответила, продолжая прожигать меня насквозь своим тяжелым взглядом из-под высокого загорело лба. Интересно, у них в роду, случайно не попадались горгоны или василиски? Хотя, если судить по светлой ауре, она обыкновенный чистопородный человек.

— Это Шушельга. — Ответил за сестру Тимхо. — Она не слишком общительная… после смерти родителей.

— Милая крошка… ах ты, кхварч торч изхыл! — Взвизгнула я на аморейском, мигом позабыв о приличиях, брезгливо прочищая временно ослепший левый глаз от прицельно брошенного шмата мамалыги. Шушешльга залилась злорадным звонким смехом.

— Шушуня! — Парень вскочил, чуть не перевернув свою тарелку. Мерзавка издала испуганный писк и нырнула под стол, но карающая длань брата настигла ее на полпути к спасению. Девочка зашипела и попыталась высвободить плененное запястье, забившись, словно пойманный дикий зверек, а потом внезапно плюхнулась на колени, повиснув на вытянутой руке. Две хилые черные косички уныло качнулись под понуренной головой.

— Шушельга Митич, как тебе не стыдно! Это же наша гостья! — Нахмурил брови Тимхо, отпуская ее. Та метнула в него