Вторая война шиноби: Страна Рек - Лана Широкова Страница 9

— Извините, что доставляю вам неудобства, — сквозь зубы произнесла Цунаде, стараясь при этом звучать весьма вежливо. — Но не мое желание здесь находиться…

— У меня тоже нет особого желания обучать человека, который пренебрежительно относится к делу моей жизни. Но что поделать? — Она развела руками.

— Не переживайте, скоро это закончится…

— Ты думаешь, что, если завалишь экзамен, тебя вернут на передовую? — спросила Бивако. Цунаде открыла рот и не знала, что ей ответить. Именно это она и планировала долгие месяцы. — Но у меня есть распоряжение на твой счет. — Бивако подошла к своему столу, открыла ящик, что-то оттуда достала и протянула ей сложенном белую повязку.

— Что это значит? — прищурилась Цунаде, узнав на белой холщовой ткани красный крест — отличительный знак ирьенинов.

— Поздравляю, — вздохнула Бивако, — за медицинские заслуги твоего деда, тебя решили принять в наши ряды без каких-либо экзаменов.

— Это же немыслимо! — возмутилась Цунаде.

— Так решил Хокаге, — ответила Бивако, пожав плечами. — Надеюсь, рано или поздно ты поймешь, что дело ирьенина — это одно из самых достойных занятий шиноби. И ты хорошо вспомнишь мои слова, когда зеленая чакра поможет спасти тебе близкого человека.

Цунаде выхватила повязку, сунула ее в карман жилета и выскочила из палатки на улицу. Лицо горело от злости и возмущения, но, когда она вдохнула чистый свежий воздух, полегчало. А когда учуяла аромат ужина, разносящийся по полевому штабу Конохи, то настроение немного поднялось.

Штаб Конохи в стране Рек был местом весьма впечатляющим. Целый городок из просторных и высоких брезентовых палаток раскинулся посреди широколиственного леса. Здесь было все для хорошей жизни: полевая кухня, учебные палатки, медсанчасть, иногда развлечения какие-то устраивали. Даже имелось несколько сколоченных на скорую руку зданий, где сидело руководство. Но Цунаде больше всего нравилось проводить время у большого костра, особенно вечером, когда к ней присоединялся Джирайя. И сейчас он сидел там же, по привычке с расстегнутым жилетом, и, заметив ее, широко улыбнулся.

— Я тебе тоже взял! — крикнул он, подзывая ее миской с рисом и рыбным бульоном.

— Спасибо. — Она плюхнулась рядом в траву, забрала из его рук еду и металлические палочки.

— Надеюсь, еще не остыло. Хочешь, могу подогреть на костре?

— Не беспокойся, все хорошо, — ответила Цунаде, отпив теплого бульона.

— И вот еще, — Джирайя отломил огромный кусок от своей лепешки, — держи, а то хоть и кормят хорошо, но ты что-то исхудала в последнее время.

— Я уже и забыла, каким ты можешь быть заботливым, — улыбнулась Цунаде, забрав лепешку.

Его тарелка была уже пуста, и он, по обыкновению, стал рассказывать о том, что сегодня видел и слышал. Хотя в штабе у него было не так много дел, он все равно находил на свою голову приключения: сбегал из лагеря и гулял по окрестностям; почти каждый день получал от кухарки за то, что воровал у нее лепешки; лез во все дела, где его не просили, а где просили — отлынивал; а ночью и вовсе проникал в кабинет капитанов и высыпался на их мягком диване. И сейчас Джирайя особо громко возмущался, что какой-то молодой капитан ранним утром поймал его и в наказание поставил на внеочередное дежурство.

— А я ему говорю: да ты же немногим старше моего. Пойми, в палатках койки твердые. А он мне, гад такой, и заявляет: нет, не положено…

Цунаде кивала, доедала палочками рис и закусывала мягкой лепешкой, припоминая, что такого хорошего общения у них никогда не было. И она никак не могла понять, в чем же было дело? Думала, что, может быть, их сплотило то, что им вдвоем прилетело хуже некуда. То ли оттого, что Орочимару на них страшно обиделся и у них появился новый повод про него посплетничать. То ли за долгое отсутствие Джирайи они друг по другу соскучились. Но в любом случае им как никогда нравилось разговаривать. Особенно Цунаде любила слушать о его далеких странствиях, как сейчас.

— Повезло тебе, Джирайя. Честно, я даже завидую, это же такое счастье — по миру ходить.

— А чего завидовать? Давай вместе в путешествие отправимся, хоть сейчас. К черту это проклятое восстание. К черту этих зазнавшихся капитанов. Только ты, я, — он поднял руку и медленно обвел ладонью округу, — и бескрайние просторы этого прекрасного мира.

— Да я бы с радостью. Но кто меня отпустит? Сам знаешь, после смерти Наваки…

— Ну да, — тяжело вздохнул он. — Знаешь, есть у меня одна очень красивая история. Хочешь, я тебе ее расскажу?

Цунаде знала, что Джирайя пытался отвлечь ее от мыслей о брате, и у него это очень хорошо получалось. Очередная история про лазурный океан настолько ее увлекла, что она и не заметила, как прошел закат, как пронеслись сумерки и наступила ночь. Даже не заметила, что он подсел к ней поближе и почти шепотом говорил слова, которые принадлежали только ей.

— И говорят, что те далекие острова сотворила богиня, горюющая о своем возлюбленном, которого не смогла спасти, — заканчивал Джирайя. — А ее слезы под холодным дождем застыли и превратились в самые настоящие изумруды, так и появились те диковинные горы посреди океана…

— Да быть такого не может, — возмутилась Цунаде.

— С чего бы мне врать тебе, принцесса? Все как есть, так и говорю. — Он замолчал, а затем хлопнул по колену. — Ну, хватит развлечений! Рассказывай, к экзамену-то готова? Вон, все твои подружки-ирьенины даже за ужином свои записульки и учебники из рук не выпускали. А где твои?

— Ой, — отмахнулась Цунаде, — где-то валяются.

— Как же безответственно, — ухмыльнулся Джирайя, покачав головой.

— Кто бы говорил, — съехидничала она. — Не тебе ли попало за то, что ты поддержал мою идею пойти на базу повстанцев?

— Поддержал, — согласился Джирайя. — Но где был Орочимару? Почему он нас не остановил? И вообще, это нечестно, что нас только двоих наказали. Он виноват не меньше! Но что-то я не вижу, чтобы с него звание джонина снимали, как с меня. Всего лишь ходит по штабу, и делает вид, что пострадал больше нашего.

— И не говори, — оживилась Цунаде. — Лучше бы его отправили учиться на ирьенина. Ты видел, какая у него нежная кожа на ладонях? Как раз для зеленой чакры самое то, — она вздохнула. — Учитель всегда к нему был более благосклонен.

— Всегда, — закивал Джирайя и оглядел округу.

Цунаде последовала его примеру и заметила, что у костра почти никого не осталось.

— Будешь? — Он показал из-за разворота жилета пузатую бутылку из темного стекла.

— А крепкое?

— Нет, что ты, совсем нет.

Цунаде взяла