Всё становится на места - Олли Бонс Страница 9

— Простите, — покорно говорю я, склоняясь ниже над полом. — Буду стараться. Надеюсь однажды стать таким, как вы.

Кок щурит глаз, пытаясь понять, издеваюсь я или серьёзно, но на всякий случай даёт мне пинка. И пока суп не делается совершенно готов, всё гоняет меня по кухне, указывая на пропущенные участки пола — удивительно, как только метла не стирается в первый же день.

Наконец он хлюпает две порции в деревянные миски, а остальное тащит наверх, туда, где будет обедать команда. Мне кок приказывает прихватить тарелки и нарезанный хлеб, и я иду за ним, надеясь ничего не уронить и не упасть по дороге. А то ведь пол такой неустойчивый, что на нём я ощущаю себя так, будто употреблял крепкие напитки.

В большой каюте всего четыре человека — капитан Бартоломео, затем его помощник, имени которого я не запомнил, Гилберт и — неожиданно — Брадан. Как же это он оставил управление верфью и решил пуститься в плавание? Я сутулюсь больше обычного и отворачиваю лицо, ведь не один, а целых два человека здесь могут меня узнать. А чем позже меня опознают, тем меньше вероятность, что корабль развернут ради меня.

По счастью, на меня обращают внимания не больше, чем на летающую по комнате пылинку. Гилберт с капитаном рассматривают какую-то карту, Брадан угрюмо пьёт в углу, а помощник капитана, насвистывая, потирает руки и любуется супом.

— Благодарю, Симус, — поднимает капитан брови над картой, и я наконец узнаю, как зовут кока.

Симус едва заметно кланяется (а я и так старался не разгибаться), и мы выходим. Обносим тарелками остальных моряков, которые едят где попало, не покидая своих постов, и возвращаемся с опустевшей кастрюлей на кухню, к нашим двум остывшим мискам.

— Куда, морковь вонючая! — рычит кок, когда я тянусь было за ложкой. — Вычисти вот сперва кастрюлю!

Тяжёлая посудина, которую он толкнул ногой, катится ко мне, оставляя капли на полу. Мне приходится вымыть и её, и пол, и тарелки, которые к тому времени принимаются возвращать моряки. Тарелок всего двенадцать, но тут Симус протягивает мне свою — тринадцатую.

И наконец, озябший от ледяной воды, я возвращаюсь к четырнадцатой, в которой плещется мой остывший суп.

Под вечер я начинаю немного жалеть, что решил выдать себя за члена команды. Возможно, было бы лучше спрятаться в трюме с запасом еды и провести там несколько дней, но что сделано, то сделано.

— Свободен, — наконец бросает мне Симус. — И сходи, что ли, к колдуну — он у нас заместо лекаря — пусть что-то с рожей твоей сделает. А то выглядишь ты, как порождение греховной любви человека и баклажана.

— Непременно схожу, — вру я, потому что если Гилберт обратит на меня внимание, то сразу же узнает. Затем накидываю курточку, поднимаю воротник повыше и поднимаюсь на верхнюю палубу. Хоть к вечеру там и зябко, но пусть лучше кок считает, что я отправился к колдуну.

Минуя ещё одну нижнюю палубу, где располагаются жилые помещения матросов, я поднимаюсь наверх, к звёздному небу. Борта у галеона высокие, но подходить к ним близко мне не хочется, поэтому я останавливаюсь у мачты. Там стоит несколько бочек с водой, набросаны пустые мешки, канаты — отличное место для того, чтобы ненадолго затеряться.

Я устраиваюсь среди мешков, и если бы не холодные доски подо мной, было бы чудесно. Кажется, сейчас у меня гудит всё тело, ведь даже и не припомню, когда доводилось так долго работать. Я разглядываю звёзды, далёкие и холодные, и размышляю о том, что сейчас творится во дворце. Ведь там теперь все до последнего знают, что я отплыл на «Крылатой жабе».

Негромкий плеск волн и покачивание палубы убаюкивают меня, усталого, и я уже совсем было засыпаю, когда раздаются приближающиеся шаги.

— Палуба чиста, — слышу я голос капитана. — Так что вы решили?

— Завтра нужно будет сворачивать к Мёртвым землям, — отвечает ему голос Гилберта.

Как любопытно. Я настораживаю уши и на всякий случай медленно и неслышно укрываюсь, как могу, пустым мешком, а также подтягиваю ноги.

— Команда может заметить, — возражает капитан.

— Так отвлеките их, — Гилберт явно сердится. — Раздайте поручения, чтобы они на верхнюю палубу и носа не казали. Не мне вас учить. Мы не зря устроили всё так, чтобы за штурвалом не было никого лишнего, и я не зря вам плачу!

Мои брови от удивления поднимаются всё выше. Разве это не Сильвия и Эрнесто платят команде? Гилберт перекупил людей? Но зачем, что он задумал?

— Я понял вас, всё будет сделано, — отвечает капитан. — Но хочу, чтобы вы знали, я делаю это не только ради денег. Если мы отыщем…

— Хватит, — прерывает его Гилберт. — Мы поняли друг друга, вот и отлично. Ни к чему продолжать болтать об этом, иначе рано или поздно кто-то услышит. Идите, капитан.

И капитан, как будто не он здесь самый главный, уходит, не прекословя. А Гилберт подходит к борту, и с моего места видно, как он глядит на воду, как развеваются на ветру полы его тёмного плаща. Надеюсь, он не посмотрит в мою сторону, не то, чего доброго, ещё заметит.

— Всей правды, капитан, не знаете даже вы, — внезапно с грустью в голосе негромко произносит Гилберт, бьёт кулаком по дереву, а затем я слышу его быстрые удаляющиеся шаги.

На палубе больше никого не заметно, но на всякий случай я ещё какое-то время сижу, не шевелясь, не осмеливаясь выбраться.

Так что же ты задумал, мой друг?

Глава 6. Я рождён стремиться всюду сунуть нос

В камбуз я возвращаюсь почти сердитый. Меня ждёт койка в каморке неподалёку, но сон сняло как рукой. Выходит, Гилберт отправился в плавание с какой-то своей целью, о которой мне и не намекнул. Он подкупил команду, если не всю, то часть точно — всех, кто отвечает за управление кораблём. А деньги где взял? Да и не это главное — что он собирается делать, если не открывать новые земли?

У него явно есть секрет, и даже не один, раз самое главное он таит и от своих сообщников. А в тайне, как я знаю по опыту, хорошие вещи не держат (не считая сюрпризов, но и те мало когда удаются). А значит, мне придётся и дальше скрываться и наблюдать, чтобы понять, что всё-таки происходит.

Симус обещал разбудить меня чуть свет, но просыпаюсь я всё-таки сам. Окошек на нашей палубе нет,