Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Дамаскин Игорь Анатольевич Страница 13

После 21 января 1924 года Информационный отдел ОГПУ внимательно отслеживал реакцию различных слоев населения СССР на смерть Владимира Ильича, которую ежедневно представлял кремлевскому руководству. Это же делали и представители разведки за рубежом. Вот что, например, докладывала Харбинская резидентура 4 февраля 1924 года.

«В связи со смертью Ленина реакционный элемент Харбина выпустил массу портретов Николая Николаевича (великий князь, в начальный период Первой мировой войны — Верховный главнокомандующий. — И.Д.) с лозунгом «Освободитель России и русского народа» [который] находится якобы в Сербии и формирует армию против Советской России в 250 тысяч человек… В Харбине ходят слухи, что партия распадется, в Москве — переворот, а Троцкий бежал в Турцию».

СТАЛИН: ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР ИЛИ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ РАЗВЕДЧИК?

12 июня 1907 года. Ясное солнечное утро. На Эриванской, центральной площади Тифлиса обычное оживление. Стук колес экипажей по брусчатой мостовой, громкий говор разноплеменной толпы. Щеголеватый офицер прохаживается по площади, остроумными замечаниями сгоняя с нее на тротуары разгулявшихся пешеходов, подальше от того места, где через несколько мгновений развернутся главные события.

На площади показывается казачий конвой, сопровождающий экипаж. В нем мешок с деньгами, в котором ни много, ни мало 341 (по другим данным 241) тысяча рублей.

10 часов 45 минут… И вдруг страшной силы взрывы сотрясают воздух. С разных сторон в сторону конвоя летят бомбы… Все смешивается в дыму и огне взрывов. Стреляют и нападавшие, и казаки, неизвестно куда и в кого. В возникшей суматохе офицер с завидным самообладанием приближается к экипажу и, прихватив с собой мешок с деньгами, спокойно удаляется с площади… Да и никто из боевиков не пострадал в перестрелке и не был задержан. Трое казаков из состава конвоя оказались убитыми, человек пятьдесят мирных жителей легко ранеными.

Да, «офицером» был Камо (Тер-Петросян) — знаменитый боевик большевистской партии, организатор и участник многих актов «экспроприации» — «эксов» — добычи денег для партийных нужд.

После 1905 года либеральная буржуазия и радикальная интеллигенция значительно сократили поддержку революционеров, рассчитывая через Думу прийти к соглашению с монархией. Рабочий класс не имел достаточных средств для оказания помощи, поэтому приходилось рассчитывать только на собственные силы. Так и родилась идея «экспроприаций». Вначале они носили довольно мирный характер, когда служащие банков охотно «делились» с боевиками, но затем полицейский контроль усилился, банковские чиновники опомнились, появились жертвы с обеих сторон. Настало время «громких» экспроприаций. Именно в них, в частности, в «эксах» в Квирильском и Душетском казначействах и на Эриванской площади Тифлиса прославился Камо…

Куда же он направился с захваченным денежным мешком? В здание Тифлисской обсерватории, где за несколько лет до этого, после ухода из семинарии, бухгалтером работал его друг, юный Сосо Джугашвили, заимевший там надежных друзей. Камо до поры до времени спрятал мешок в диване директора обсерватории, а впоследствии переправил его за границу.

Сталин никогда не подтверждал, что он участвовал в актах экспроприации, но и не отрицал этого.

Бывший советский дипломат-невозвращенец Беседовский утверждал, что «Сталин согласно инструкции Ленина непосредственного участия в экспроприации не принимал». Но сам будто бы впоследствии в узком кругу «хвастал, что это именно он разработал план действий до мельчайших подробностей и что первую бомбу бросил он же с крыши дома князя Сумбатова». Оставим это утверждение на совести Беседовского.

Еще до Беседовского, 18 марта 1918 года, вождь меньшевиков Мартов писал в своей газете: «Что кавказские большевики примазывались к разного да удалым предприятиям экспроприаторского рода, хорошо известно хотя бы тому же г. Сталину, который в свое время был исключен из партийной организации за прикосновенность к экспроприации».

В 1925 году меньшевик Дан писал, что такие экспроприаторы, как Орджоникидзе и Сталин на Кавказе, снабжали средствами большевистскую организацию, однако никаких фактов не привел.

Вот, собственно говоря, все, что известно об участии Сталина в актах экспроприации.

Между тем Сталин продолжал свою революционную работу. Мы не будем встревать в дискуссию о том, какую роль он играл в революционной борьбе, какие партийные посты занимал.

Отметим лишь, что работа профессионального революционера требовала наличия и развития тех же навыков, которые необходимы профессиональному разведчику — прежде всего высочайшей конспирации, умения заводить и поддерживать полезные контакты, убеждать собеседников в своей правоте, вербовать сторонников и агентов, организовывать бесперебойную нелегальную связь, создавать местные ячейки (по существу, те же резидентуры), подбирать конспиративные и явочные квартиры, выявлять наружное наблюдение и т. д. И, конечно же, безусловной веры в то дело, которому служишь. Всеми этими качествами он располагал, и они ему сослужили хорошую службу. И еще одно качество, сформированное в одной фразе: «Доверяй и проверяй!» Пожалуй, уже в те годы оно зародилось в Сталине и постепенно росло, пока не гипертрофировалось в маниакальную идею: «Никому не доверяй!», а позже и в параноидальное убеждение в том, что он окружен врагами.

Безусловно, в этом сыграло свою роль то время, когда приходилось на каждом шагу опасаться царских агентов и ждать подвоха со стороны полицейских провокаторов, которыми были пронизаны революционные, в частности, большевистские организации. Надо заметить, что в таких же условиях работали и другие революционеры, однако не все они приобрели эти, свойственные Сталину, «недостатки».

Но все это придет потом. Пока же Иосиф Джугашвили, как и сотни его сотоварищей, добросовестно трудился на благо революции.

Заглянем в книгу Троцкого «Сталин». «В течение следующих двух месяцев (после приезда В.И. Ленина в апреле 1917 года) трудно проследить деятельность Сталина. Он оказался сразу отодвинут куда-то на третий план. Редакцией «Правды» руководит Ленин… но камертону «Правды» настраивается партия. В области агитации господствует Зиновьев. Сталин по-прежнему не выступает на митингах. Каменев… представляет партию в Центральном Исполнительном Комитете и в Совете. Сталин почти исчезает с советской арены и мало появляется в Смольном. Руководящая, организационная работа сосредоточена в руках Свердлова: он распределяет работников, принимает провинциалов, улаживает конфликты. Помимо дежурства в «Правде» и участия в заседаниях ЦК, на Сталина ложатся эпизодические поручения то административного, то технического, то дипломатического (разрядка моя. — И.Д.) порядка. Они немногочисленны…».

Вот несколько примеров «дипломатической» деятельности Сталина в эти дни.

Именно он сумел уговорить председателя ЦИК Советов меньшевика Чхеидзе обзвонить редакция всех петроградских газет и потребовать не публиковать сообщения некоего Алексинского о том, что немцы помогают большевикам и что Ленин помогает германским агентам. Как мы уже знаем, только одна бульварная газета, «Живое Слово» не послушалась Чхеидзе.

Ведя в эти тревожные дни переговоры с меньшевистским ЦИКом от имени партии, Сталин умело маневрировал, в ряде случаев шел на уступки.

Вечером 4 июля 1917 года ЦИК вызвал верный ему Волынский полк для зашиты Таврического дворца от большевиков. В ночь на 5 июля ЦИК объявил военное положение, организовал свой военный штаб из меньшевиков и эсеров и решил через министров-социалистов добиваться включения кадетов в состав Временного правительства.

Сталин 5 июля возобновил переговоры с ЦИК Советов. Он вспоминал впоследствии: «Мы говорили руководителям Советов: кадеты ушли, блокируйтесь с рабочими. Пусть власть будет ответственна перед Советами. Но они сделали вероломный шаг, они выставили против нас казаков, юнкеров, громил, некоторые полки с фронта… Само собой разумеется, мы не могли принять при таких условиях боя, на который нас толкали меньшевики и эсеры. Мы решили отступить».