В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война - Окулов Андрей Владимирович Страница 15

Вскоре выслали Евгеньича. Тут-то и выяснилось, что он до сих пор бредит «социализмом с человеческим лицом». В Вену начали наезжать ею знакомые из Франции. Левого толка. Ни о каких деловых контактах с такой правой конторой, как НТС, он и слышать не хотел.

То венское лето подходило к концу. Первое лето на Западе, полное сумбура и непонимания того, куда мы попали. Знакомые-эмигранты разъезжались кто куда. Чета Любушкиных пыталась нелегально перейти германскую границу. Немецкие пограничники их задержали и до выяснения личности держали в тюрьме. От нее Николай Любушкин пришел в восторг: «Если нигде не устроюсь, как-нибудь определюсь в немецкую тюрьму! Кормили на убой, я все съесть не мог, блюдо повторяется не раньше, чем через десять раз. Камеры — на одного, не запираются, как комнаты в отеле. Цветной телевизор, теннисный корт…»

За нелегальный переход границы их выслали туда, откуда они прибыли. Потом им удалось выбраться в Париж, где Николай Иванович преуспел как художник. Он не боялся работы, рисовал на улицах, потом пошел дальше.

Группа из бывших диссидентов хотела хоть как-то помочь тем, кто остался. Назвали себя «Венской группой». Нашли книжный магазин, где продавались альбомы всемирно известных художников с большой скидкой. Мы их просто закупали в большом количестве и отправляли по почте семьям диссидентов в Москве, Питерс, Киеве. Там в комиссионных они стоили рублей по 25 — подспорье для людей в России было неплохое. Но потом все начали разъезжаться по разным странам, и эта акция прекратилась сама собой.

Кто-то, как, например, брат и мать Евгеньича, улетел в Америку. Эти эмигранты, как правило, пропадали из виду быстрее всего. Засасывала среда, новая жизнь. Дети в стране иммигрантов очень быстро ассимилировались и теряли всякий интерес к России.

Все шло к тому, что нам нужно было перебираться в Германию. Единственный выход — нелегальный переход границы. Немцы, которым новые иммигранты были совсем ни к чему, знали, на каком участке они имели обыкновение проникать на территорию ФРГ, — там и поджидали. Возле Зальцбурга. Так что мы решили выбрать другой участок, подальше, зато поспокойнее. В районе Инсбрука.

Двое знакомых из Западного Берлина согласились нам помочь. То есть встретить с другой стороны границы и довести до Франкфурта-на-Майне. На поезде мы доехали до Инсбрука, встретились с провожатыми в небольшом кафе. Второй сразу поехал на германскую территорию, а с первым мы отправились совершать нелегальный переход. Из документов у нас были только израильские выездные визы. Свою я заблаговременно положил в карман. А мать сумку с визой своей и брата забыла в том самом кафе.

Забавная вещь эта европейская граница. Тропинка в горах. Метров так двадцать длиной. Стадо коров пасется на горном лугу. Половина стада — в Австрии, половина — в Германии. Щит с гербом на тропинке, конечно, стоит, чтобы народ не перепутал, в каком он государстве. Пограничников нет, тесно, где им, бедным, здесь разместиться?

Весь переход занял минут пять. Второй провожатый, встречавший нас на немецкой стороне, даже засмеялся такой скорости. У бывших советских на всю жизнь осталось совсем другое представление о границе…

То, что мать и брат оказались в ФРГ совсем без документов, мы выяснили уже недалеко от Франкфурта. Им даже на политическое убежище было не подать…

Вопрос решился просто: наш другой знакомый из Питера согласился нотариально заверить, что они — это они и он знал их не один год. Тридцать марок — и бумага была на руках. Но так как я подал на убежище раньше, проходили мы по разным спискам. Эго мне аукнулось позже.

Еще в Вене мы запоем читали все, что было в библиотеке тамошнего представительства «Посева». Еще бы: столько антисоветчины и пожалуйста! В Питере, помню, мне «Солдата Чонкина» на одну ночь дали, а из «Архипелага ГУЛАГа» я прочел только несколько глав, переснятых фотоспособом. Одна книга меня особенно заинтересовала: Николай Хохлов, «Право на совесть», 1957 год. История капитана МГБ, которого послали на Запад с заданием убить руководителя «Закрытого сектора» НТС Георгия Околовича. Он отказался выполнять задание, перешел на сторону НТС и раскрыл всю операцию. Потом КГБ его за это пытался отравить. Радиоактивный таллий. Спасло только переливание крови.

Когда в 1954 году Хохлов подошел к дверям квартиры Околовича и позвонил, дверь открыл невысокий человек, похожий на бухгалтера. Хохлов узнал его и скороговоркой выпалил, кто он такой, зачем прислан и почему не собирается выполнять это задание. Околович спокойно посмотрел на него и пригласил в дом.

Именно в квартире покойного Георгия Сергеевича Околовича мы провели первый день во Франкфурте-на-Майне.

Франкфурт-на-Майне. Во Вторую мировую американцы провели по нему две ковровые бомбардировки. Древний город, новый город — то, что отстроили после войны. Небоскребы. Из-за этих небоскребов его даже прозвали «Майнхэттен». Когда-то Карл Великий воевал здесь с саксами. Однажды его войско прижали к реке Майн и начали безжалостно уничтожал». Он взмолился о помощи. И вдруг произошло чудо: сверкнула молния, и в ее свете он увидел, как Майн переходит олениха с олененком. Поняв, что здесь брод, Карл пустил вслед за зверем свои войска и спасся на другом берегу. Потом он разбил саксов и повелел основать на месте своего спасения город под названием «Брод франков» — «Франкофурд». Так на Майне и появился город Франкфурт.

Под городом проходил «лимес» — граница Римской империи. Это была сеть крепостей, соединенных частоколом. Для защиты от племен варваров. Это слово теперь часто употребляют, когда говорят о желании Европы отгородиться от прочего мира. Неподалеку от Франкфурта находится городок Заальбург, где в начале XX века проводились археологические раскопки римской крепости. Крепость почти полностью восстановили, теперь там музей. Забавно, что древние римляне настолько серьезно относились к быту своих легионеров-пограничников, что устроили им в крепости не только баню, но и паровое отопление пола! И платили прилично: все-таки шоди жизнью рисковали…

Старая ратуша на центральной площади города благодаря римлянам до сих нор называется Рёмер. Здесь стоит знаменитый собор Святого Варфоломея, проще — Кайзердом, Императорский собор. Из розового туфа. Из него здесь много чего строили. После бомбардировок в центре города уцелел только этот собор и старинный кабак на берегу Майна. Внутри он весь завешан мудрыми древними изречениями, вроде: «Алкоголь медленно убивает… Но время у нас есть!»

Прямо перед собором — Исторический садик. После войны, во время расчистки завалов, здесь наткнулись на руины римского поселения. Позже они послужили фундаментом королевского поместья Каролингов. Эти остатки каменных стен и есть самая старая часть Франкфурта. Так что бывает польза и от бомбардировок.

Императоров Священной Римской империи германской нации выбирали здесь, в здании ратуши, в Императорском зале. От старой ратуши после бомбардировки только фасад остался. Внутри все по-новому. Только портреты императоров напоминают о том, что здесь происходило в Средние века. Да и портреты все написаны сравнительно недавно.

Западная Германия начала восьмидесятых. У власти — социал-демократы, федеральный канцлер — Гельмут Шмидт. «Восточная политика» — заигрывания с Восточным блоком. Штраус и Коль — в оппозиции. Советские ракеты «СС-20» устанавливают возле самых границ стран НАТО. Бойкот Олимпиады в Москве. Война в Афганистане…

Центр самой антисоветской белогвардейской организации — Народно-трудовой союз российских солидаристов — с пятидесятых годов находился во Франкфурте-на-Майне. Здесь же находилось издательство «Посев» и одноименный журнал. Зоссенхайм, окраина города. Улица Флюршайдевег, 15. Романтическое название, по-немецки это означает «тропинка, разделяющая луг». Четырехэтажный особняк темно-коричневого цвета. Во дворе — узкий корпус типографии. На углу — бунгало. Там раньше помещалась редакция радиостанции «Свободная Россия». Сама радиостанция представляла собой автомобиль-вагончик, который колесил по всей Германии — подыскивал подходящее место для вещания. Потом переезжал, чтобы советские глушилки не могли запеленговать. Радиостанцию закрыло германское социал-демократическое правительство в 1972 году. По требованию Советского Союза. Уступки советам они называли Realpolitik — «Реальная политика».