Валерий Попов - От Пушкина к Бродскому. Путеводитель по литературному Петербургу Страница 10

Потом Ходасевич уехал. Нет уже многих гениев, но их строки – это по-прежнему главное, что есть в нашем городе. Так же «светла Адмиралтейкая игла», как сказал Пушкин, и так же летит «кораблик желтый негасимый из Александровского сада», как написал Бродский. Два гения с промежутком в сто пятьдесят лет, Пушкин и Бродский, черпали вдохновение здесь.

Невский проспект – не только музей под открытым небом. Он остается главной улицей города и в наши дни. Как и во времена Гоголя, разного рода прохожие заполняют его в разное время суток. На рассвете сюда вылезают из щелей люди несчастные, бездомные – чаще всего их путь лежит через Садовую на Сенную площадь, где, разгружая товар, можно поправить свое благосостояние и здоровье.

Потом наступает время транспортной давки, и только лишь после этого Невский открывается во всей красоте, как лучшее место для гуляния, покупок и знакомств.

Именно здесь видно, что главное в жизни города, как он изменился и чем он стал. Когда-то в дни советских праздников его заполняла шумная толпа с лозунгами и транспарантами. Считалось, что они славят власть, мудрое ее руководство – но страшно вспомнить, как плохо были одеты они, сколько пьяных в толпе. Когда говорят, что в наши дни необыкновенно упала общественая нравственность, я вспоминаю те так называемые праздничные дни! Валяющийся на тротуаре Невского, весь покрытый грязью «празднователь» вовсе не был чем-то необыкновенным, таких, пройдя по Невскому, можно было насчитать десятки – и никто, включая милицию, не обращал на них особого внимания: «А что такого? Нормально!» Что удивительно, почему-то в советские времена именно на праздники, особенно на 1 мая и 7 ноября, была удивительно мерзкая погода, летел мокрый снег.

Казалось бы, время демонстраций миновало – но вдруг совсем недавно, в день объявления так называемых льгот, в действительности отменяющих бесплатный проезд для пенсионеров, они вдруг собрались на Невском, перегородили проезд и добились дешевых проездных карточек. По-прежнему – все самое главное в нашем городе отражается на Невском. Стоят пацифисты у памятника Гоголю с транспарантами. У Гостиного бодрые старушки и с ними очень мрачные юноши продают газетки с портретами Сталина и, как ни странно, свергнутого и расстрелянного царя. Тут же – и бородатые анархисты с черными знаменами. Но демонстрантами теперь Невский не запружен. Теперь настали другие праздники. Толпы молодежи тесно идут на рок-концерты на Дворцовой. В дни игр «Зенита» проспект заполняется размалеванными в сине-бело-голубые цвета болельщиками. Или вдруг всю ширь его заполняют своими голубыми или зелеными фуражками боевые друзья: десантники или погранцы.

Увидев давнего друга, кто-то с воплем бросается через весь проспект. Невский по-прежнему – любимое место встреч! Особенно летом, когда на тротуарах появляются открытые кафе, где гости нашего города, а иногда и коренные его жители, блаженствуют за столиками. И смотришь не без гордости: и наши теперь выглядят не хуже иностранцев, а девушки так даже красивее! Жизнь все-таки идет к лучшему. Скажу о себе: счастье мое продлится столько, сколько я смогу ходить по Невскому и быть здесь своим. Нет ничего лучше Невского проспекта!

АЛЕКСАНДРОВСКИЙ САД

Невский, заканчиваясь, «впадает» в роскошный Александровский сад с могучими старыми деревьями, памятниками, фонтанами. Возле фонтана – бюсты великих петербуржцев: Лермонтова и Гоголя, поставленные в 1896 году, композитора Глинки, появившийся в 1899-м, и дипломата Александра Горчакова, – в 2009.

На постаменте памятника Лермонтову надпись: «Михаилу Юрьевичу Лермонтову. Город С. – Петербург. 2 октября 1814 года – 15 июля 1841 года». Лермонтов, столько сделавший в русской литературе, переживший столько событий в жизни, успел все это, не дожив даже до 27 лет! В это трудно поверить. На левой грани постамента – строфа из стихотворения поэта:

Свершит блистательную тризнуПотомок поздний над тобойИ с непритворною слезойПромолвит: «он любил отчизну!»

На правой грани – еще одна цитата:

Твой стих, как Божий дух, носился над толпой,И, отзыв мыслей благородных,Звучал, как колокол на башне вечевойВо дни торжеств и бед народных.

Как Лермонтов смог столько сделать за свою короткую жизнь? Как ни горько это звучит, толчком к раннему раскрытию дарований способствует детство, проведенное без родителей, а также тяжелая жизнь, полная потрясений. Мать Лермонтова умерла, когда ему было три года, а отца фактически отлучила от ребенка бабушка. И Лермонтов с ранних лет был предоставлен страданиям, спасался в мечтах о какой-то далекой, яркой, необыкновенной жизни – из этого очень рано появились первые его стихи. И то была не просто игра с рифмами, как могло бы случиться в жизни благополучного мальчика – нет, это сразу были строки, полные страстей и необыкновенных образов – и дальше эти качества поэзии Лермонтова только развивались. Этому способствовала и крайне напряженная жизнь, продиктованная во многом его буйным, неуправляемым темпераментом. Проведя всю раннюю юность под гнетом своей властной бабушки в ее поместье Тарханы, Лермонтов наконец вырвался на свободу.

Бабушка его, Елизавета Алексеевна Арсеньева, личность яркая и незаурядная, конечно, весьма способствовала развитию рано проявившихся способностей внука, и в то же время диктовала ему, как он должен жить, и юный Лермонтов был рад вырваться на свободу. Хотя от влияния ее он так и не избавился, и оно оказалось роковым: именно она настояла на военной карьере внука. А Михаил уже ясно видел себя поэтом, сомнений у него никаких в этом не было – и он поступил в московский университет. О себе писал он так:

Нет, я не Байрон, я другой,Еще неведомый избранник,Как он, гонимый миром странник,Но только с русскою душой.

Это не просто звонкие строки – Лермонтов как всякий большой поэт отвечал за свои строки жизнью, судьба его действительно таковой и была: «гонимый миром», он ушел из университета, ему скучны были банальные лекции, неинтересны ровесники студенты. Он чувствовал свое превосходство, вел себя высокомерно, насмешливо и не ужился в университете, погряз в «хвостах», несданных экзаменах.

16 июля 1832 года, восемнадцати лет от роду, он появился на невских берегах в надежде перевестись в петербургский университет – может быть, не такой скучный. Но страстные и не совсем обоснованные надежды не сбылись: тут отказались зачесть годы не слишком прилежного обучения в прежнем университете и предложили поступать заново. Но Лермонтову легче прыгнуть в бездну, чем унижаться – это свойство его определило и жизнь, и стихи. И вместо того, чтобы прилежно и настойчиво пробиваться в университет, он сделал шаг наиболее отчаянный из всех возможных: поступил в школу кавалерийских юнкеров и гвардейских прапорщиков и начал свою военную карьеру. Протекцию ему оказал Столыпин, родственник по линии бабушки – в этом повороте лермонтовской судьбы явно чувствуется ее властная рука. Военная школа, в которую поступил юный Лермонтов, была на месте нынешнего Мариинского дворца, у Синего моста на Исаакиевской площади, совсем недалеко от Александровского сада, где будет поставлен памятник Лермонтову – в военном мундире.

Итак, вернемся к началу петербургской жизни Лермонтова, 1832 год. Он только начал свой путь – а ему оставалось всего девять лет жизни! И сколько он успел за эти годы сделать!

К необыкновенному дару часто прилагается и необыкновенный характер – это как раз случай Лермонтова. Как и положено поэту, он был страстно влюблен в знаменитую московскую красавицу Лопухину и писал ей взволнованные и одновременно – изысканные письма: «Я до сих пор предназначал себя для литературного поприща и принес столько жертв своему неблагодарному кумиру, и вдруг становлюсь воином».

Обучаясь в военной школе, он жил в скромном домике у своего дяди Никиты Арсеньева – там, где сейчас улица Печатников, в тихой, ветхозаветной петербургской Коломне, столь проникновенно описанной Гоголем в его «Портрете».

Однако жизнь его отнюдь не была тиха – даже среди будущих гусар он выделялся буйным неуправляемым характером. Однажды поспорив, что усидит на необъезженной лошади, он попал в лазарет и на всю жизнь остался хромым – что, однако, ничуть не мешало его дальнейшим подвигам. Несмотря на юный возраст, он появился в большом свете Петербурга, вел себя дерзко и сразу стал заметной фигурой. Но самое главное, происходившее в тайне от окружающих, – его поэтическая жизнь, его стихи. И что поразительно – уже в самом начале они – совершенны.

Он был рожден для счастья, для надежд,И вдохновений мирных! – но безумныйИз детских рано вырвался одеждИ сердце бросил в море жизни шумной…

Закончив школу, он служил в Царском Селе, в лейб-гвардии гусарском полку, вел обычную бурную жизнь гвардейского офицера и при этом написал «Мцыри», драму «Маскарад», начал «Героя нашего времени» – то есть все то, что до сих пор учат в школах, сам при этом едва выйдя из школьного возраста! Да – гений есть гений! У него все по-своему. Поразителен, например, такой момент: оказавшись на гусарской службе в знаменитом Царском Селе, так замечательно воспетом Пушкиным, которого он обожал… Лермонтов ни строчки не написал о Царском Селе, где все, казалось, дышало поэзией! Все делать по-своему, никогда не повторяться, никому не подражать – вот одна из главных заповедей гения. Его влекли более дальние земли – например, Аравийская пустыня… Ну и, конечно, Кавказ! Еще в детстве однажды побывав там, он сразу проникся любовью к этой гордой, вольнолюбивой и зачастую – враждебной местности. «А он, мятежный, ищет бури». Потом он оказался на Кавказе в ссылке, отважно воевал, на Кавказе был убит на дуэли – любовь его к Кавказу была роковой. По его характеру, по духу его стихов, любовь и должна быть смертельно опасной – только тогда она и достойна поэзии.