Леонид Чертов - Знаковая призма. Статьи по общей и пространственной семиотике Страница 16

II. Семиология знаковых средств «знаковая призма»: пространственная модель семиозиса[78]

1. Задачу синтеза представлений о знаках, поставленную основателями семиотики, до сих пор нельзя считать вполне решенной. Помимо известных расхождений между логически ориентированной теорией знаков Ч. Пирса и Ч. Морриса и выросшей на почве лингвистики семиологии Ф. де Соссюра, существенно и расхождение между представителями психологического и антипсихологического направлений в исследовании знаков. Решительно выдвинутый в логических исследованиях Г. Фреге и Э. Гуссерля и поддержанный различными школами структурной лингвистики антипсихологизм исключает из исследования знаков ряд моментов их функционирования, без учета которых невозможно целостное представление о механизме знаковой связи. Достаточно сослаться на выявление роли знаков в психической деятельности, исследованной Ж. Пиаже, Л. С. Выготским и их последователями, чтобы устранить сомнения в необходимости учитывать психологические аспекты знаковой связи в изучающей ее теории. Однако и другая крайность, предполагающая, что только в рамках психологической теории деятельности, но не в лингвистике или семиотике возможно постижение сущности знаков, представляется также мало оправданной. В результате множества разночтений своих основных понятий семиотика, задуманная ее создателями как единая система знаний о знаках, нередко воспринимается скорее как «круглый стол», за которым по выражению Е. Пёльца, встречаются представители разных научных дисциплин, чтобы обсудить, в чем могут сойтись их представления о знаках (см.: Пёльц 1983: 140).

Между тем возможности для синтеза различных подходов к пониманию знаковой связи и объединения их в рамках одной целостной картины еще отнюдь не исчерпаны. В ряде случаев представления, вначале казавшиеся взаимоисключающими, оказываются с определенной точки зрения вполне согласуемыми описаниями различных аспектов единой картины. Соединение в такую картину разных представлений о механизме знаковой связи становится осуществимым с помощью интегративной пространственной модели «знаковой призмы», которая будет рассматриваться ниже.

2. В основе предлагаемой модели лежит понимание знаков как особых средств человеческой деятельности, способных служить одновременно и для коммуникации между субъектами, и для репрезентации объектов их познания, оценки и преобразования. Знаковые средства рассматриваются здесь в то же время как особая форма информационной связи, опирающаяся на конвенционально принятые в культуре нормы кодирования и декодирования. Такое толкование знаковости соответствует ее пони манию в семиологии Ф. де Соссюра и его последователей, хотя не использует их билатеральную модель, включающую в понятие знака, наряду с означающим, еще и означаемое (см.: Соссюр 1977; Ельмслев 1999). В этом отношении оно ближе тому понятию, которое в семиотике Пирса и Морриса выражено с помощью термина «символ» (см.: Пирс 2000; Моррис 1983). Однако этот термин, как известно, используется не только для обозначения конвенциональных знаков, но и применяется в иной терминологической традиции по отношению к более сложным средствам репрезентации, которые скорее противопоставляются знакам, нежели отождествляются с ними (см., в частности: Тодоров 1998; Pochat 1983; Sørensen 1963). Понятый в этом смысле символ трудно заменить каким-либо иным термином, поэтому представляется целесообразным сохранить его для выражения именно этих незнаковых или сверхзнаковых средств репрезентации.

Очевидно, что в понятие знака, полностью определенного культурными конвенциями, не входит ни то, что со времен Августина называется «естественными знаками», а у Пирса попадает в категорию индексов, ни то, что в семиотике Пирса получило название «иконы». Ничто не мешает, однако, различать семиотику знаковых средств и более общую семиотику, в предмет которой включаются также другие средства информационной связи – сигналы, индексы и иконические модели.

При таком различении использование знаковых средств будет характеризовать не просто отдельный тип, но особый уровень информационной связи. Если образование иконических моделей возможно уже на уровне механических процессов вроде отпечатка ладони на глине, а сигнально-индексальная связь доступна даже простейшим животным, то знаковый уровень связи достижим только для мыслящих и сознательно действующих субъектов, использующих выработанные в культуре способы деятельности, в частности, знаковые системы.

По сравнению с сигнально-индексальным уровнем информационной связи, знаковый ее уровень предполагает действие более сложного механизма. Для его описания уже недостаточно одной лишь классической схемы из теории связи К. Шеннона, где рассматривается информационная цепь, идущая от «источника» сообщения к ее «приемнику» через «канал» связи и механизмы кодирования и декодирования. За пределами этой схемы оказывается такой существенный компонент знаковой коммуникации как репрезентируемый объект (референт), отнесенность к которому является обязательным условием знаковости. Весь механизм знаковой связи как раз на то и нацелен, чтобы сделать возможной передачу сообщений о таком объекте, который не имеет непосредственного контакта с членами информационной цепи и выходит как угодно далеко за пределы наличной ситуации или даже вообще отсутствует в действительности. Однако, независимо от того, где находится обозначенный объект и существует ли он где-либо вообще, сама предметная отнесенность и способность выводить мысль субъекта за пределы наличной ситуации составляют существенные и необходимые признаки знаков, отличающие их от естественно складывающихся сигналов и индексов. Направленность знака и выражаемой им мысли на обозначенный объект требуют появления нового измерения в схеме знаковой связи, которая уже не укладывается в одномерную схему информационной цепи между отправителем и адресатом.

3. В этом характерном для знаковой связи различии двух измерений, соответствующих предметной отнесенности и коммуникативной направленности знаков, проявляется принципиальное для человеческой деятельности несовпадение субъектно-объектных и межсубъектных отношений. Особенность знаковых средств состоит в принадлежности сразу к двум соответствующим типам информационных потоков. Способность репрезентировать объекты для субъектов деятельности столь же необходимое свойство знаков, как и их способность опосредовать коммуникацию между этими субъектами. Вклиниваясь в систему как межсубъектных, так и субъектно-объектных отношений в качестве искусственно введенного посредника и тех, и других, знаки связывают соответствующие два типа информационных потоков в единый узел. Благодаря такому соединению, индивидуальный опыт познания, оценки и преобразования объектов может быть передан от субъекта к субъекту и закреплен в коллективной памяти культуры, равно как и обратно, выработанные в культуре знания, ценностные представления и способы преобразования объектов становятся посредством знаков достоянием отдельных индивидов.

Включенность знаков одновременно в субъектно-объектные и в межсубъектные отношения определяет не только функции, но и структуру знакового механизма. Основу этой структуры составляет исходная «клеточка» человеческой деятельности, включающая в себя, по крайней мере, двух общающихся субъектов и объект их познания, оценки или преобразования (см.: Каган 1988: 131). В самом центре этой «клеточки» может быть выявлен еще один компонент деятельности – ее средства, роль которых могут исполнять как технические орудия, направленные на вещественно-энергетическое преобразование объекта, так и особые «информационные» или, как их называл Л. С. Выготский, «психологические» орудия, воздействующие уже на сознание коммуницирующих субъектов. Подобно техническим орудиям, знаковые средства связи служат «инструментами коммуникации» и занимают в структуре описываемой «клеточки» деятельности место среднего члена, который не совпадает ни с объектом деятельности, ни с ее субъектами, но, как и полагается средству, опосредствует их отношения. Такие средства деятельности проявляют характерную амбивалентность, состоящую в том, что они могут, с одной стороны, осваиваться субъектом настолько, что он начинает воспринимать их как часть или продолжение самого себя, а с другой – способны отчуждаться от субъекта, сливаясь с противостоящими ему объектами или оказываясь объектом его освоения.

Наглядно структуру такой элементарной «клеточки» деятельности в том случае, когда в качестве ее средства оказывается знак, можно представить с помощью схемы 1.

Схема 1. Знак как посредник в системе субъектно-объектных и межсубъектных отношений