Алексей Сканави - Записки о музыке. Пара фраз от Алексея Сканави Страница 2

Американский композитор Джордж Гершвин до сих пор считается самым богатым музыкантом на всю изученную статистиками историю. Свой первый миллион долларов Гершвин заработал в возрасте 20 лет, написав незатейливую песенку “Swanee”. Сначала невероятным тиражом разошлась пластинка с записью этой песни в исполнении Эла Джолсона, а затем были изданы ее ноты, которые также пользовались огромной популярностью. Полученный Гершвином гонорар позволил ему целиком посвятить себя творчеству. До этого он работал иллюстратором в магазине музыкальных инструментов.

Известный французский композитор Клод Дебюсси как-то раскритиковал другого французского композитора Эрика Сати, сказав, что его музыка плоха, так как она бесформенна. «Музыка должна быть хоть в какой-то форме!» – сказал Дебюсси. В ответ на это остроумный Сати написал цикл пьес для фортепиано в четыре руки под названием «Три пьесы в форме груши». Забавно в этом цикле не только само название, но и тот факт, что пьес в нем на самом деле не три, а семь.

Принцип темперации, то есть равномерного деления октавы на двенадцать полутонов, был придуман вовсе не во времена Баха, как думают многие, а гораздо раньше. Еще в Древнем Китае церемониальная музыка каждый месяц транспонировалась на полутон вниз, чтобы к началу следующего года прийти снова к первой тональности. А эталоном высоты у китайцев служили бамбуковые трубки, объем воздушного столба которых измерялся количеством зерен проса, которое они могли вместить.

Известно, что одно из последних сочинений Моцарта – опера «Волшебная флейта» – была написана композитором по заказу масонской ложи, в которой он состоял. В либретто и даже в самой музыке оперы содержится множество скрытых, а порой и совершенно открытых масонских символов, ритуалов и священных фраз. Одной из возможных причин этого (естественно, никак не подтвержденных) могло быть стремление масонского Братства сохранить основы учения в безусловном музыкальном шедевре, который переживет свое время и останется в веках, даже в случае периодических гонений на само масонство, чтобы потом его можно было вновь расшифровать и восстановить.

Тем, кто испытывает некоторые трудности понимания при прослушивании сочинений Стравинского, будет полезно узнать один из основных принципов его творчества, остающийся практически неизменным, независимо от того, в каком стиле композитор работал в разные периоды своей жизни. Будь то фольклор, барокко или даже джаз, Стравинский берет «кирпичики», из которых сделана эта музыка, и строит из них свои, уже совершенно новые, здания. Если попытаться услышать из чего «построены» те или иные сочинения Стравинского, то воспринимать их будет гораздо легче.

Когда Сальери в «маленьких трагедиях» Пушкина рассуждает о том, что он «поверил алгеброй гармонию», мы как-то внутренне этому сопротивляемся – к этому побуждает нас сам пушкинский текст, который, как всякая по-настоящему хорошая поэзия, очень эмоционален. Действительно, думаем мы, как же можно измерять цифрами такую тонкую и духовную субстанцию, коей является музыка? В результате Сальери представляется нам неким презренным счетоводом, в отличие от гениального и якобы спонтанного Моцарта. На самом деле, любой специалист подтвердит вам, что хорошая музыка всегда основана на математических законах. Без крепких теоретических знаний, может быть, и можно написать одну песню, которая на время станет «хитом», но настоящим композитором стать точно не получится, так как свобода творчества просто не сможет вырваться из клетки «трех аккордов» и восьми тактов. Хорошая музыка основана на тех же законах, что и сама Природа. А законы эти – математические.

Англичане, как известно, большие любители музыки. Но так исторически сложилось, что за почти три столетия, разделявшие Генри Пёрселла в 17-м веке и Бенджамина Бриттена в 20-м, столпами музыкальной жизни Англии стали иностранцы – немец Георг Фридрих Гендель, автор признанных шедевров английской придворной музыки, и итальянец Муцио Клементи, один из основателей Лондонского Королевского филармонического общества.

Эдвард Григ безусловно является самым ярким представителем норвежской композиторской школы. Его музыка яркая, красочная, очень выразительная и всегда хорошо узнаваемая. Во многих произведениях Грига нам слышатся картины прекрасной и суровой норвежской северной природы с ее скалами и фьордами. Одной из самых характерных музыкально-пейзажных зарисовок Грига считается «Утро» – первая часть первой сюиты из его музыки к драме Генрика Ибсена «Пер Гюнт». Но мало кто знает, что, по сюжету самой пьесы, действие в момент звучания этой чудесной музыки происходит в Африке.

Композиторов так называемой «французской шестерки» – музыкального направления, к которому относят творчество таких авторов, как Артюр Онеггер, Жорж Орик, Дариус Мийо, Жермен Тайфер, Луи Дюрей и Франсис Пуленк, назвал «шестеркой» французский музыкальный критик Анри Колле. По-французски «Шестерка» звучит как “Les Six”, что фактически представляет собой кальку с “Les Cinq” или «пятерки» русских композиторов, в которую входили Балакирев, Бородин, Римский-Корсаков, Мусоргский и Кюи. У нас же “Les Cinq”, с легкой руки критика Стасова, принято называть «могучей кучкой», что адекватному переводу на иностранные языки не поддается.

Джаз принято считать гораздо более свободной формой творческого выражения, по сравнению с академической музыкой. А между тем, так называемая джазовая «импровизация» подчинена строжайшим законам, порой даже более консервативным, чем композиционные каноны самой Классики. В частности, все джазовые композиции строятся по одной и той же схеме, основанной на принципе пассакалии, иначе говоря – вариаций на цифрованный бас, известном еще со времен раннего барокко.

Знаменитый скрипач Фриц Крейслер на пике своей исполнительской карьеры в какой-то момент решился издать несколько своих сочинений. Среди них были такие жемчужины скрипичного репертуара, как знаменитые вальсы «Муки любви» и «Радость любви», «Венское каприччио», «Китайский тамбурин» и многие другие пьесы, до сих пор горячо любимые музыкантами и публикой во всем мире. Но творчество Крейслера-композитора подверглось тогда жестоким атакам критиков. Они писали, что его потуги сочинять выглядят особенно жалкими в сравнении даже с малоизвестными, но все равно гениальными, сочинениями Пуньяни, Франкёра или Луи Куперена, которые Крейслер имеет наглость исполнять в своих концертах рядом со своими опусами. И только спустя 30 лет музыкант признался, что на самом деле все эти так называемые «рукописи старых мастеров» тоже сочинил он сам – просто, чтобы расширить свой репертуар. А выдавал он свои сочинения за произведения композиторов прошлого, как раз чтобы выйти из-под огня газетных критиков, для которых все новое – это прежде всего повод для нападок.

Одним из самых популярных в мире произведений классической музыки является незатейливая пьеска «К Элизе», имеющая в некоторых редакциях подзаголовок «багатель», а в других – «листок из альбома». Интрига этой пьесы состоит в том, что среди женщин, периодически занимавших какое-то место в жизни Бетховена, и среди тех, с кем он в принципе так или иначе общался, ни одной реальной Элизы не было. Исследователи, конечно, сейчас выдвигают разные версии, какая же барышня на самом деле удостоилась чести заполучить в свой альбом такой вот листок, но доподлинно мы уже так и не узнаем, что за Элиза вдохновила Бетховена на создание музыкальной пьесы, занимающей безусловное первое место во всемирном классическом хит-параде последних двух веков.

Сейчас ни для кого не секрет, что самым главным персонажем в оркестре является дирижер. Но еще каких-нибудь лет 300 назад важность этой фигуры была далеко не так очевидна. Руководитель оркестра должен был просто следить, чтобы музыканты играли вместе. Для этого он отбивал ритм специальным жезлом, либо сам играл вместе с музыкантами в качестве клавесиниста или концертмейстера первых скрипок. Но к середине 19 века симфонические партитуры стали настолько изощренными и многомерными, что обойтись простым отбиванием ритма уже было никак нельзя. И дирижирование – то есть непосредственное творческое руководство оркестром во время исполнения – стало отдельной профессией. А композитор Рихард Вагнер и вовсе произвел революцию в дирижировании, когда впервые в истории повернулся к оркестру лицом, а к публике, соответственно, спиной! До этого поворачиваться спиной к публике считалось верхом неприличия.