Наталья Мамонтова - Аркадий Рылов Страница 4

Свойства живописи модерна в финляндских этюдах Рылова проявляются отчетливо. С ними связана обретенная художником свобода живописи - в самой манере письма, в мазке, в красочном пятне и штрихе ( Перк- Ярви, 1908).

Близость Рылова скандинавской культуре глубоко ощущал Михаил Нестеров, называвший его «русским Григом»[1 А.А. Федоров-Давыдов. Аркадий Александрович Рылов. М., 1959, с. 44.], имея в виду глубокие музыкальные ассоциации в живописи Рылова, вполне естественные для тонко чувствовавшего музыку художника.

Гремящая река. 1917

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

Летом 1902 года Рылов жил в одиноком домике на высоком берегу реки в пяти верстах от Вятки, где под окнами беспрестанно шумели высокие березы, затихая только к вечеру. «Ночью я любовался из окна затихшими березами, их висящие пряди не шевелили ни единым листиком. За рекой краснел огонек рыбака»[2 А.А. Рылов. Воспоминания, с. 127.].

Впечатления этого лета положили начало долгой работе над картиной Зеленый шум. Картина создавалась более двух лет, шло созревание замысла, «лепка», формирование образа. Тема веселого летнего ветра над речными просторами, шумящего ветвями зеленых берез, открылась этюдом Березы над рекой (1902). Один из этапов создания картины - этюд Аллея в ветер (1904), написанный широко и свободно. Движение берез под напором ветра образует в картине «рваные» силуэты разметавшихся зеленых крон. Как в зрительных образах передать звуки природы, воплотить мотив шума деревьев? Движение крон деревьев ассоциируется с ветром, следовательно, с шумом листвы. Значит главное - достоверно передать движение, колыхание ветвей. В этюдах Рылов использует характерную для пленэра фрагментарность взгляда - обрезает краем картины стволы и верхушки берез, резко сопоставляет ближний и дальний планы. Он изучает пластику и конструкцию шумящего дерева, запечатлевая верхушки берез.

От фрагментарных этюдов Рылов переходит к картинной построенности в первом варианте (1904). Художник решает задачу гармонического отношения между шумящими березами на первом плане и широким простором далей. Приемом решения задачи стали асимметричные «кулисы» деревьев, сквозь которые открывается даль - мы смотрим на нее сверху вниз, с обрыва. Возникает ощущение полета и глубины, объема пространства, а не только дали. Однонаправленное движение гибких ветвей, игра света и тени - очень важная подробность для воплощения темы ветра.

Но массивность объемов деревьев на первом плане не вполне отвечала пространственному замыслу. В окончательном варианте, написанном в том же году в большем формате, пространство расширилось и синева реки подступила к самым стволам деревьев, они словно парят над водой. Менее плотной массой стали кроны - они приобрели разреженные очертания, сильнее передано давление ветра на листву. Тонкие белые стволы выглядят беззащитными, хрупкими перед ветром, подчеркивают его мощь и силу «зеленого шума».

Итак, имеющий в своей основе множество натурных этюдов окончательный вариант картины был написан в мастерской. В картине запечатлена не определенная местность над рекой Вяткой, а собирательный, синтетический образ - с рекой, березами, далью, небом, обрывом, - который рождает эмоциональное переживание солнечного ветреного дня. То есть конкретные приметы местности должны были соединиться с состоянием природы, соответствующим идее художника, чтобы вызвать в зрителе особый подъем и волнение. Переработка натуры в картину выражается в особой звучности и насыщенности цветовой гаммы. В монохромности синих и зеленых тонов передана свежесть и прохлада дня.

В окончательном варианте господствует композиционная уравновешенность. Контраст крупных деревьев и тонких молодых березок усиливает пространственный эффект. Появляется ряд парусных лодок, акцентирующих речную ширь и тему ветра. В игру листвы включились облака, бегущие по небу, словно подтверждающие силу ветра, как и паруса лодочек на синей воде. Так художник прибавляет и прибавляет ассоциативные детали, не делая в то же время картину излишне повествовательной, иллюстративной, но уточняя и углубляя образ пейзажа, приобретающий эпическое звучание.

Когда Рылов поставил картину на мольберт перед Куинджи, он услыхал редкую в устах учителя похвалу. А название картине дал Константин Богаевский, который при виде ее стал декламировать некрасовское стихотворение: «Идет, гудет зеленый шум...»

Зеленый шум - картина, с которой начинается расцвет искусства Рылова. С ней приходит известность и определяется его место в пейзажной живописи этого времени. Здесь дело прежде всего в найденном художником звучании этого простого мотива, романтическом и эмоционально приподнятом. Романтическое восприятие природы, воплощенное в картине, было характерно для многих произведений литературы и искусства начала XX века.

Красный домик. Мастерская Рылова. Этюд. 1910

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

Зимняя дорога. 1915

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Национальный характер пейзажа выражен в самих березах, в необъятности далей, в речном просторе, над которым гуляет вольный ветер. Здесь так много русского, что пейзаж воспринимается как эпос, как сказание о Родине. Это и определило огромный успех картины и ее место в истории русского искусства.

Зеленый шум, горячо принятый публикой и художниками, остался в жизни Рылова важнейшей картиной, которую он называл «ярлык на моем имени»[1 А.А. Федоров-Давыдов, с. 154.]. Она отразила лучшие черты его дарования и творческого мироощущения. Позже он выполнил несколько ее повторений и создал работы, развивающие эту тему (Буйный ветер, 1915: Нева, 1916; Бурный день, 1918). Простой пейзаж в сочетании ветра и света приобрел в них экспрессивную заостренность, внушая зрителю почти физическое ощущение сильного движения воздуха.

Зеленый шум открыл также линию картин, написанных в светлой яркой зелено-синей гамме, основанной на усилении натурного цвета пленэрных этюдов. Эта солнечная гамма, которая соответствует радостному приподнятому настроению, олицетворяет свет, пронизывающий природу, получила особенное развитие в пейзажах Рылова 1920-х годов.

Рылов охотно и с большим интересом включился в выставочную жизнь Петербурга и Москвы, а жизнь эта на рубеже веков набирала обороты. Возникали и распадались многочисленные объединения художников, в больших и малых залах открывались и закрывались разнообразные экспозиции, кипели художнические и зрительские страсти.

В 1898 году в Петербурге открылась «Выставка русских и финляндских художников», организованная Сергеем Дягилевым, а в январе 1899 года в здании музея училища Штиглица - первая выставка журнала Мир искусства.

Рылов с огорчением писал, что на фоне этой, подобранной с большим вкусом, экспозиции «наша “Весенняя” казалась грубой,громоздкой, на ней большие полотна написаны без мастерства, без вкуса, не видно серьезного изучения авторами самого ремесла живописи. ...Само устройство “Весенней” было каким-то казенным»[1 А.А. Рылов. Воспоминания, с. 120.].

Лесные обитатели. 1910

Нижегородский художественный музей

Рылов и некоторые его товарищи- «куинджисты» - Рерих, Пурвит, Рущиц - получили приглашение от Дягилева участвовать в следующей выставке «Мира искусства», устроенной в залах Академии художеств. Рылов вспоминал: «Это приглашение застало меня врасплох. Я готовил большие картины на “Весеннюю”, они были совсем неподходящими для изысканно-модернистской выставки... Перед тем как дать картину на выставку, я просил мнение Архипа Ивановича, не сочувствовавшего этой “декадентской”, как он говорил, выставке, которая будет черпать себе силы с его “Весенней”. “Что же, - сказал А.И., - дайте им что-нибудь незначительное”, - и в утешение себе добавил: “Это хорошо, это хорошо, все наших зовут”». Вместе с тем Куинджи беспокоился за своих учеников: «Он боялся, что мы там, у Дягилева, испортимся, станем модернистами и декадентами»[А.А. Рылов. Воспоминания, с. 122-123. ].

Выставка «Мира искусства» 1900 года позволила петербуржцам-«куинджистам» Рериху, Рылову, Пурвиту и Рущицу познакомиться с участии ками-москвичами - это было большим событием для Рылова. Он встретился с Левитаном, Архиповым, Аполлинарием Васнецовым, Нестеровым, Светославским.

Вероятно, именно благодаря участию в выставках Дягилева Рылов был приглашен на мюнхенскую выставку 1901 года, где за картину С берегов Вятки получил именную золотую медаль, а затем и на венский Сецессион 1902 года.

Выставки, созданные Дягилевым в конце 1890-х - начале 1900-х годов, очень нравились Рылову. Он высоко ценил мастерство Дягилева в оформлении выставок, отмечая простоту и изысканность в самом искусстве экспонирования, индивидуальный подход к каждому художнику.