Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер Страница 10

Впрочем, после этого Саша сделал еще один смелый шаг: когда они оба были в туалете училища, он предложил Ивану заняться сексом.

– А ну-ка повернись, – сказал Саша, нетерпеливо разворачивая Ивана к стене. Иван оттолкнул его и, не сказав ни слова, выбежал из туалета. После этого случая их отношения испортились.

Саша продолжал действовать решительно, использовал ту же тактику с другими студентами, и вскоре по училищу поползли слухи о его сексуальных предпочтениях. В конце 1930‐х годов такие слухи могли легко довести человека до тюрьмы, но Саша об этом не знал. Иногда он не мог контролировать свои импульсы, которые ему так долго приходилось подавлять.

С 1938 по 1941 год Саше удалось встречаться с другими мужчинами; за это время у него накопилось много знакомых, чьи имена он записывал в небольшой блокнот. Бурная гомосексуальная жизнь Саши разворачивалась в необычное время – на фоне репрессий и ночных исчезновений внутри страны и растущей напряженности за рубежом. Гитлеровский режим набирал силу, и в 1939 году Германия напала на Польшу. В том же году СССР подписал с Германией пакт о ненападении.

В феврале 1941 года Сашино везение закончилось: кто-то написал на него донос. При Сталине доносы и внезапные аресты не были редкостью. Сотрудники НКВД ворвались в Сашину квартиру в центре Москвы и тщательно ее обыскали. Они наткнулись на его маленькую записную книжку с номерами телефонов и адресами. Понимая, что времени мало, они немедленно проверили эти адреса и нашли мужчин, с которыми Саша встречался. Сашу доставили в НКВД, сфотографировали и взяли отпечатки пальцев.

Поначалу Саша не хотел сознаваться в преступлении, хотя следователь и пытался быть дружелюбным. Но вскоре энкавэдэшник потерял терпение и пригрозил изнасиловать Сашу стоявшей на столе бутылкой, а затем пообещал, что позволит другим заключенным сделать с ним то же самое. Саша поддался и дал показания против других мужчин, раскрыв их имена. Следователи быстро нашли и допросили их всех.

При Сталине для вынесения обвинительного приговора было достаточно дать признательные показания. Фактически огромное количество уголовных дел, возбужденных НКВД во время Большого террора, было основано на признаниях, которые сотрудники комиссариата выбили из обвиняемых. Не было необходимости в тщательном и беспристрастном расследовании. Основу дела Саши составили его собственные признательные показания и свидетельства других людей, часть из которых убедили выступить в качестве потерпевших. Материалы передали в суд.

Большой террор серьезно подорвал советскую судебную систему, поскольку власти были куда больше заинтересованы в обвинениях, репрессиях и казнях, чем в соблюдении надлежащей процедуры расследования. Обычные суды, однако, все еще существовали и даже поддерживали некое подобие правосудия.

Сталин, который по-прежнему стремился внушить страх и добиться безоговорочного повиновения народа, был также озабочен международной репутацией СССР и считал, что видимость правосудия делает Советский Союз похожим на «нормальное государство»[30]. Дело Саши, как и многие другие, рассматривалось на, казалось бы, «нормальном» заседании: в зале суда присутствовали судья, обвиняемый, очевидцы, прокурор и адвокат. Даже Сашин друг Павел был задержан в Хабаровске и доставлен в Москву, чтобы предстать перед судом.

При Сталине, как, впрочем, и на протяжении всего существования СССР, у адвокатов было мало возможностей добиться оправдательного приговора. Поскольку внесудебный террор стал обыденным явлением, адвокаты были нужны лишь для сохранения видимости судебного процесса. Печально известный генеральный прокурор СССР Андрей Вышинский, лично вынесший множество смертных приговоров невиновным людям, постоянно критиковал советских адвокатов за их стремление защищать интересы клиента в ущерб советскому государству. По словам Вышинского, адвокат должен был защищать своего клиента так, чтобы его работа не шла вразрез с интересами государства. Адвокаты, опасаясь потерять работу и тоже оказаться на скамье подсудимых, не испытывали особого желания оспаривать аргументы прокурора.

На громком показательном процессе, который состоялся в ноябре – декабре 1930 года и вошел в историю как «Дело промпартии», защита продемонстрировала «идеальное» поведение, какого и ожидало советское государство от адвокатов. Председательствующим судьей был сам Андрей Вышинский, подсудимыми – группа известных советских экономистов и инженеров, обвиняемых по сфабрикованному делу о государственной измене. Вместо того чтобы представить прокурору доказательства невиновности своих клиентов, один из адвокатов поздравил его с исторической обвинительной речью и кротко заметил, что нет необходимости в физической ликвидации его подзащитных, на чем настаивало обвинение. Таким образом, адвокат держался безупречно: не оспаривал обвинение и даже не попытался смягчить приговор[31].

Саша и другие обвиняемые в мужеложстве могли ожидать еще меньшего от адвокатов, которые не только не хотели рисковать своим положением, но и были крайне плохо осведомлены о юридической практике, связанной с законом о мужеложстве. Само по себе такое преступление было новым явлением, не было никаких указаний или инструкций о том, как защищать таких клиентов, поэтому адвокатам приходилось полагаться исключительно на собственное понимание дела. Среди адвокатов и судей не было единого мнения относительно того, что следовало считать мужеложством; в некоторых случаях закон о мужеложстве применялся даже в тех случаях, когда, согласно материалам дела, между участниками имел место только оральный секс.

Суд состоялся 27 июня 1941 года, через четыре дня после того, как Германия напала на СССР. В суде Саша признал свою вину лишь частично.

– Меня к мужеложству никогда не тянуло. Я всегда старался вырвать из себя эту грязь.

– Почему же тогда вы занимались мужеложством с другими актерами? – спросил прокурор.

– Я всего лишь хотел завести знакомства среди актеров. Я надеялся получить работу в театре, поэтому и стал этим заниматься. Я знал, что многие актеры так живут. Честно говоря, я хотел рассказать об этом матери – я зашел слишком далеко. Я даже хотел пойти к врачу, но мне было страшно. Я знал, что меня за это арестуют.

Павел, однако, полностью признал свою вину и рассказал, что узнал о наклонностях Саши от своего бывшего любовника Андрея. Стоило Саше переступить порог театрального института, как Андрей указал на него Павлу и уверенно заявил, что Саша – один из них. Павел также признался, что влечение к мужчинам у него появилось в возрасте двадцати одного года. Раньше он не был уверен, стоит ли прислушиваться к своим желаниям, но затем наконец им поддался.

На судебном заседании присутствовали и другие мужчины, с которыми у Павла и Саши были сексуальные отношения. Некоторые из них были признаны потерпевшими, другие тоже получили тюремные сроки. Один из них, тридцатилетний Михаил Брусникин, пытался оправдать свои действия: «Во всех случаях совершения актов мужеложства я был выпивши.