Хрупкий разум. Нейропсихолог о том, какие сбои происходят в мозге и как это меняет личность человека - Сауль Мартинес-Орта Страница 20

функциональными способностями. Со временем я видел и другие похожие случаи и во всех них есть один общий элемент: это были люди с огромными предшествующими когнитивными способностями. Поэтому у меня сложилось впечатление, что характеристики или фенотип определенных нейродегенеративных процессов могут приобретать весьма специфический аспект при конвергенции с определенными переменными окружающей среды, такими как уровень образования или выполняемая когнитивная работа.

Во многих случаях визуализирующие тесты были безрезультатными, неврологическое и нейропсихологическое обследование и биомаркеры не запрашивались, поскольку в то время не было «причин», оправдывающих это. У всех изменения были внезапными, преувеличенными, слишком похожими на психическое заболевание. В некоторых изменениях достигаем диагноза, в других нет. Но, конечно, ни одно из них не было просто депрессией. Мы можем позволить себе иногда совершать ошибки, потому что все нас обмануло или сбило с толку. Чего мы никогда не должны допускать, так это совершать ошибки, потому что не знали или не захотели разобраться глубже.

Глава 4. Мама, это не просто грусть

Кармен была женщиной старше девяноста лет, остававшейся абсолютно работоспособной во всех сферах жизни. Это было идеальное определение красоты в старости. Женщина с идеально белыми и блестящими волосами, короткими и волнистыми, с голубизной всех морей в глазах. Всегда безупречна и элегантна в том, как одеваться, жить, вести себя и говорить. Это был один из тех случаев, которые напоминают, что возраст по определению не означает значительного снижения когнитивных функций и что, когда дела идут хорошо, пожилые люди могут жить жизнью, свободной от заболеваний головного мозга.

Но в течение нескольких дней Кармен чувствовала себя немного странно, устало, сонно и холодно. Это могла быть обычная простуда, поэтому она не придала этому значения. Но дни шли, а Кармен не поправлялась, в один момент сын обнаружил, что она «трясется, она все время засыпала, ее речь была бессвязной, говорила странные вещи без всякого смысла». Было очевидно, что это не простая простуда, и ее срочно отвезли в больницу.

В то время уже знали, что такое COVID-19, был проведен ПЦР-тест, который оказался отрицательным. Но у Кармен была лихорадка и повышенный уровень лейкоцитов, что указывало на наличие какой-то инфекции. Была проведена МРТ головного мозга, чтобы исключить какие-либо процессы, которые могли бы объяснить такую сонливость и странную речь, но все было в норме. Расценили случай как возможную инфекцию мочевыводящих путей, но ее не обнаружили.

У пожилых и уязвимых людей, особенно, у людей, страдающих каким-либо нейродегенеративным процессом, инфекции мочевыводящих путей обычно являются частой причиной резкого, в течение нескольких часов, ухудшения всего состояния. Во многих случаях отсутствие типичных признаков инфекции в моче или тот факт, что люди не сообщают о дискомфорте, означает, что эти типы процессов остаются незамеченными, хотя на самом деле существуют. Большинство нейродегенеративных заболеваний не вызывают у пациента изменений в одночасье. Поэтому, когда все внезапно меняется, причина может быть в чем-то другом. Кармен было девяносто лет и ранее она была здорова. Теперь у нее появились признаки инфекции, снижение бдительности и некоторая дезориентация, что вполне могло быть объяснено инфекцией такого типа, но это было не так.

Была выполнена люмбальная пункция, но неудачно – поиски виноватого продолжались, пока компьютерная томография не выявила множественные абсцессы печени, что позволило врачам добраться до причины: Parvimonas micra – бактерия, которая попала из одного из коренных зубов в кровоток и в конечном итоге вызвала септический процесс в печени.

В ту ночь Кармен начала получать соответствующее лечение. Ее слабость, лихорадка и дискомфорт стали причиной бреда, в котором больничная палата была наполнена сценами гражданской войны, солдатами со штыками и сотнями персонажей другой эпохи. Но Кармен поправилась. После госпитализации прошло пятнадцать дней и этого было достаточно, чтобы она устала, заскучала и опечалилась. Потребовалось девяносто лет здоровья, чтобы внезапно обнаружить эту хрупкость, типичную для ее возраста. Хрупкость, о существовании которой она наверняка знала, но которой ей удалось избежать.

Ее возвращение домой прошло мирно, хотя она не могла выбросить из головы те военные сцены, которые видела в больнице. Теперь пришло время снова хорошо питаться, гулять, восстанавливать тонус, видеться с семьей и продолжать получать удовольствие от того, чем она занималась ранее. Но через сорок восемь часов после выхода из больницы вернулась та огромная усталость, которая к тому же теперь сопровождалась большой грустью, безмерной печалью и нежеланием жить. Столько печали и такого сопротивления, что она сказала семье, что ей надоело и она предпочитает умереть.

Неужели пятнадцатидневное лечение нанесло Кармен такой психологический ущерб? Возможно. Она была человеком, который никогда раньше не бывал в больнице, кроме как для рождения троих детей, и который теперь провел пятнадцать дней с капельницей практически один, изолированный в палате, поскольку была пандемия. Это могло быть так, и медицинская бригада, которая лечила ее во время госпитализации, так и подумала, когда семья связалась с ними, чтобы выяснить, что происходит. Им сказали, что все в порядке, что не о чем беспокоиться, «это совершенно нормально для пожилых людей, когда они проходят госпитализацию».

Но не волноваться было трудно, тем более, когда с течением времени ничего не улучшалось: она говорила только о желании умереть, с невиданной яростью и холодностью проклинала жизнь, которой у нее больше нет, а из-за этого чувствовала себя опустошенной внутри и мертвой. Конечно, госпитализация, инфекция, возраст и все остальное могут объяснить, почему человек падает духом. Но я уже говорил: давайте не будем нормализовать грусть пожилых людей.

В следующие сутки человек, проведший с ней больше всего времени после выписки, почувствовал себя плохо, появилась субфебрильная температура, астения и эта проклятая потеря обоняния – аносмия. Обоим сделали тесты, которые оказались положительными на COVID-19. В этот момент я решил снабдить их обоих пульсоксиметром. Зачем? Что при этом делает нейропсихолог с пульсоксиметром? Ответ прост: потому что захотел и потому что Кармен – моя бабушка. Я знаю ее сорок один год и этого времени достаточно, чтобы понять: то, что с ней происходило, не было чем-то второстепенным по отношению к «характерной для пожилых людей, которые только что выписались из больницы» печали. Сатурация была хорошей.

На следующий день я отправился на раннюю пробежку по тропинкам, проходящим через гору Кольсерола. Было ровно 7:30, когда остановился, чтобы рассмотреть Барселону сверху, и сделал это фото.

И тут же вдруг решил позвонить маме:

– Мама, я хочу посмотреть, как надевают пульсоксиметр и как его оставляют на некоторое время.

Было странное убеждение, что они делают неправильно, поэтому