Изобретение прав человека: история - Линн Хант Страница 40

Начальный импульс был дан – теперь борьба за женские права уже не ограничивалась публикациями нескольких первопроходцев. С 1791 по 1793 год женщины основали политические клубы в Париже и по крайней мере в пятидесяти больших и малых провинциальных городах. Женские права обсуждали в клубах и на страницах газет, им посвящали памфлеты. В апреле 1793 года при рассмотрении вопроса о гражданстве в новой конституции республики один из депутатов долго отстаивал политическое равноправие женщин. Его выступление свидетельствовало о том, что эта идея приобрела некоторых сторонников. «Несомненно, существуют различия, – соглашался он, – между полами… однако я не понимаю, каким образом половые различия влекут за собой правовое неравенство. Призываю нас всех освободиться от предубеждений по поводу пола, как когда-то мы избавились от предрассудков против цвета кожи негров». Депутаты остались глухи к его призывам[190].

Более того, в октябре 1793 года депутаты ополчились на женские клубы. В ответ на уличные стычки между женщинами из-за ношения революционной символики Конвент принял постановление о закрытии всех женских политических клубов на том основании, что они отвлекали женщин от выполнения домашних дел. Депутат, представлявший декрет, заявил, что женщины не обладают знаниями, усердием, преданностью и самопожертвованием, достаточными для управления. Они должны заниматься «домашними обязанностями, которые предписаны женщинам самой природой». Ничего нового в его выступлении, конечно, не прозвучало. Новым было то, что законодателям пришлось прямо запретить женщинам образовывать и посещать политические клубы. Пусть женщины и попали в поле зрения депутатов последними, однако вопрос об их правах в конце концов оказался на повестке дня, и то, что было сказано о них в 1790-х годах – особенно в защиту прав, – повлияло и остается значимым вплоть до сегодняшнего дня[191].

Правовая логика помогла избавить даже женские права от груза неизжитых устоев и традиций, по крайней мере во Франции и Англии. В Соединенных Штатах до 1792 года права женщин практически не занимали общество, и в годы революции письменных воззваний, подобных тем, с которыми выступили Кондорсе, Олимпия де Гуж и Мэри Уолстонкрафт, не появилось. По сути, до публикации трактата «Защита прав женщины» Уолстонкрафт в 1792 году эту идею фактически не обсуждали ни в Англии, ни в Америке. Основные представления Уолстонкрафт сформировались под непосредственным влиянием Французской революции. Ее первая публикация «Защита прав человека» вышла в 1790 году в ответ на критику Эдмундом Бёрком французской теории прав человека. Работа над этим политическим памфлетом подтолкнула ее к более пристальному рассмотрению прав женщин[192].

Если отвлечься от официальных деклараций и постановлений политиков-мужчин, изменение в восприятии прав женщин становится еще более поразительным. Например, удивительно, что «Защита прав женщин» Мэри Уолстонкрафт присутствовала в большем числе частных библиотек американцев в первые годы республики, чем «Права человека» Томаса Пейна. Но если Пейна права женщин не интересовали, остальные уделяли им внимание. В начале XIX века в США дискуссионные клубы, напутственные речи выпускникам и популярные журналы регулярно затрагивали тему гендерных предпосылок, которые стояли за всеобщим мужским избирательным правом. Во Франции женщины с готовностью ухватились за новые возможности, возникшие благодаря свободе печати, и теперь писали и публиковали намного больше книг и памфлетов, чем когда-либо. Предоставление женщинам равных прав на наследство повлекло за собой бесчисленные судебные тяжбы – женщины были настроены держаться за то, что теперь по праву принадлежало им. В конце концов, права – это не вопрос в духе «все или ничего». Новые права, пусть даже не политические, открывали женщинам новые возможности, которыми они не преминули незамедлительно воспользоваться. Как стало ясно на примере протестантов, евреев и свободных цветных, не стоит дожидаться от властей гражданства в качестве подарка – нужно завоевать его себе самому. Одним из критериев нравственной автономии является способность спорить, отстаивать свою позицию, а при необходимости, и сражаться за нее[193].

После 1793 года женщины оказались еще больше ограничены в официальном мире французской политики. Однако надежду на получение прав не оставили. В обстоятельной рецензии 1800 года на работу Шарля Теремена «О положении женщин в республиках» поэтесса и драматург Констанция Пипеле (позже известная как Констанция де Сальм) показала, что женщины не забыли о целях, впервые провозглашенных в начале революции:

То, что [при старом режиме] никто не считал необходимым обеспечить половине человечества половину прав, присущих человечеству, понять можно; однако гораздо труднее объяснить то, что [права] женщин никто так и не позаботился признать за последние десять лет, когда слова «равенство» и «свобода» гремят повсюду, когда философия вкупе с опытом беспрестанно просвещает человека о его истинных правах.

По ее мнению, мужчины в массе своей полагали, будто ограничение или даже полное упразднение власти женщин упрочит их власть. Именно поэтому права женщин предпочитали игнорировать. Ссылаясь в своей рецензии на трактат Уолстонкрафт о правах женщин, Пипеле тем не менее не требовала, чтобы женщинам было предоставлено право голосовать или занимать государственные посты[194].

Пипеле продемонстрировала тонкое понимание напряженности между революционной логикой прав и ограничениями, которые по-прежнему навязывались устоями и традициями. «Особенно во время революции… женщины, следуя примеру мужчин, в большей мере рассуждают о своей истинной сущности и действуют соответствующим образом». Вопрос о правах женщин по-прежнему оставался неясным или двусмысленным (Пипеле часто выражается очень осторожно), только потому что Просвещение еще не шагнуло достаточно далеко; а обыватели, и в особенности обычные женщины, были безграмотными. Стоит женщинам получить образование, как они немедленно проявят свои таланты, которые, по утверждению Пипеле, не зависят от пола. Она соглашалась с Теременом в том, что женщины должны работать учителями в школах и получить возможность защищать «свои естественные и неотчуждаемые права» в суде.

Воздержавшись от отстаивания политических прав женщин, Пипеле всего лишь реагировала на то, что считала осуществимым – вообразимым и доказуемым – в свое время. Однако, подобно многим, она понимала, что философия естественных прав руководствовалась железной логикой – даже несмотря на то что в случае женщин, второй половины человечества, она пока не сработала. Понятие «права человека», как и сама революция, открыло невиданное доселе пространство для обсуждений, конфликтов и изменений. Надежду на эти права можно отвергать и подавлять; возможно, она не сбудется, но никогда не умрет.

Глава 5. «Слабое чувство человеколюбия»