Василий Соловьев - Продюсер Страница 11

Мы думали, что если поможем автору завершить его параллельные проекты, то он сможет полностью переключиться на наш фильм, разрешить сценарный кризис и приступить к своим режиссёрским обязанностям. Но хвост хвосту рознь. Когда мы финансово поучаствовали в завершении мощной короткометражки «Незначительные подробности случайного эпизода», то мы никак не могли себе представить, к каким последствиям это приведет. Фильм получил заслуженное признание на «Кинотавре», мы съездили в Сочи, искупаться в море и лучах славы, но по возвращении оттуда Михаил Местецкий понял, что он не может, не хочет, не будет снимать «Хорошего мальчика». За эти месяцы его приоритеты изменились, мотивация стала совершенно иной, он для себя решил, что на «Кинотавр» необходимо возвращаться с совершенно другим фильмом. Имеет право. Наш «Хороший мальчик» одновременно лишился сценариста и режиссёра. После года стараний, страданий и вливаний, мы сидели с компаньоном в кафе и совершенно не понимали, что нам делать с восемью версиями сценария.

P. S. Сейчас не хочется даже повторять то, что я говорю в конце каждой главы, – просто настроения нет.

Часть 8. Пустота

В общем, событийно в этой главе и писать-то не о чем. Хотя, весьма вероятно, это был один из самых главных периодов в обретении самостоятельности. Только что у тебя был длинный список задач, но внезапно они все сжались до маленькой строчки «что делать дальше?».

Честно говоря, у нас было не так много знакомых режиссёров, тем более талантливых, чтобы просто взять и нанять. Сильно позже выяснится, что мы не замечали происходящего под самым носом, но пока мы были в растерянности, как дети, которых бросили. Мы хватались за возможность сотрудничать с теми же и другими авторами абсолютно не из-за перспектив, а из подсознательного страха остаться в одиночестве. Ложные цели – надо уметь их идентифицировать.

Жизнь продолжалась – мы наладили производство корпоративных роликов, продвигали их на телеканалы и в Сети, но всё это не имело отношения к главной цели – производству художественных фильмов для кинотеатрального проката. А время шло. Точнее, оно взяло разгон. Через три-четыре года оно будет бежать со скоростью Болта.

Нашу растерянность немного скрасила Оксана Карас. Наш друг и режиссёр наблюдала за происходящим с проектом и читала все версии сценария «Хорошего мальчика». Именно её решительность в тот момент позволила получить единую версию сценария. Работающую, как выяснилось потом.

Хочу сказать, что за следующие пять лет я неоднократно встречался с редакторами самого разного уровня, но ни разу не видел, чтобы так аккуратно и толково работали с материалом. Со сценариями подобного наполнения мне удавалось работать не так часто, но мне приходилось сталкиваться с выдающимся неуважением и непониманием от редакторов как к «Хорошему мальчику», так и к другим, не менее славным работам. Поэтому я точно знаю, с чем сравнивать.

Здесь я в очередной, но не в последний раз хочу поговорить о доверии к тем, кого вы наняли, и понимании собственных устремлений. Если вы обратились к автору (сценаристу, режиссёру, художнику), то вы доверяете ему некий фронт творческих работ. Там он должен раскрыться, иначе результат будет неинтересным. Контролировать этот процесс необходимо очень аккуратно. Если вы не чувствуете единения на ранней стадии, не ощущаете, что получаете именно тот продукт, который хотите, лучше смените исполнителя ещё на стадии синопсиса. Дальше будет хуже, и возросшие разногласия приведут либо к кризису, либо к разрыву.

Не давите на пружину. Каким бы сильным вы ни были, рано или поздно пружина выстрелит.

Понять грань между корректировками и разрушением очень трудно. Конфликты на этой почве, конечно же, характеризуют обе стороны. Потому что в роли разрушителя может оказаться любой – и автор, и продюсер. Он считает, что вы рушите ему творчество. Вы думаете, что он вам ломает бизнес. Кто в итоге виноват? Конечно же, вы. Если даже упрекнуть автора в том, что он провоцировал конфликт и саботировал проект, то всё равно – выбрали-то его именно вы. Либо выбрали неправильно (автора или проект), либо потеряли контроль.

Всё зависит от вас. С первого шага и до последнего. Если сделали ошибку в начале пути, то впоследствии вам же её и придётся исправлять. Сегодня, когда «Хороший мальчик» снят, мы сталкиваемся с последствиями ошибочных установок и договоренностей пятилетней давности. Вылезает всё. Как в созданном материале, так и в отношениях.

Отличие между корректировками и разрушением заключается в том, что корректировки – это когда вы смогли убедить автора в необходимости таких изменений. Всё, что находится за пределами договоренностей, – это силовое воздействие. То есть, по мнению автора, разрушение. Впрочем, иногда бывает и так, что правки внесены продюсерским решением. Сценарист или режиссер по прошествии времени признаёт свою неправоту. Не всегда это происходит искренне, но происходит очень часто. Не бойтесь настаивать на своём, если уверены в последствиях. Отвечать за результат в прокате всё равно вам.

Оксана Карас подготовила единую версию сценария, самым аккуратным образом освоив материал, созданный Местецким и Кантором. Это было сделано настолько филигранно, что сами авторы не сразу поняли, где прошла линия разреза в тексте. Забегая вперед, скажу, что именно эта версия в итоге стала основной на съёмках фильма, спустя четыре года. Редактура ещё продолжалась, и наполнение фактурой, и удаление лишних сцен, но структура, путь героя, всё это обрело форму именно тогда, летом 2011 года.

Да – у нас был сценарий. Но! У нас совершенно не было уверенности в том, что теперь мы получили то, что хотели. Дело в том, что ещё на этапе создания очередной версии этот материал оказался у менеджера одной из крупнейших производящих и прокатных компаний. Мы искали партнеров и решили попытать счастья через дружественный контакт.

Ответ был очень жестким: «Никому из моих коллег сценарий не понравился».

Какова была бы моя реакция на подобный комментарий сегодня? Я бы обязательно организовал встречу. Если это одна из крупнейших компаний, то не стоит пренебрегать возможностью обсудить, даже при негативной оценке. С одной стороны, в этой компании за четыре года сменилось руководство на всех уровнях. С другой – те люди, что там тогда работали, сейчас занимают высокие должности на каналах и в дистрибьюторских конторах. Зачем терять контакты? Вопрос риторический.

На этой гипотетической встрече стоило бы продемонстрировать гибкость и умение подстраиваться под обстоятельства. Наш сценарий обвинили в «социальщине» – значит, можно поговорить, как это исправить. В нашем сценарии недостаточно «эмоционального катарсиса» – значит, можно предложить решения по усилению драматической составляющей. То есть любыми средствами необходимо зацепиться за разговор и не отпускать возможного партнёра ни на шаг. Может, это ни к чему и не приведёт, но вы обязательно должны что-либо вынести из подобного общения, иначе это время будет потрачено впустую.

Мы тогда повели себя не как продюсеры, а как соавторы – просто расстроились и даже немного обиделись. Были не гибкими. Ничего не познали и не приобрели. Это был первый контакт – холодный, не разработанный, с компанией, в контент которой мы, мягко говоря, и не вписывались. Для того чтобы найти настоящего партнёра, необходимо обойти все компании – большие и маленькие, фестивальные и прокатные, все. И даже если ваш сценарий большинству будет нравиться, то только на втором-третьем круге вы найдете партнёра, друга, единомышленника.

Сейчас я бы не остановился, а тогда – на короткий срок мы потеряли веру в собственные ощущения, отодвинули проект на второй план, начали помогать разным авторам с другими проектами, искать что-то ещё. Весьма вероятно, что подобная передышка была важна для накопления энергии, но, как я сказал в начале главы, с точки зрения событийности это был самый порожний период в жизни проекта «Хороший мальчик».

Трудно сказать, что нужно делать, чтобы эту веру не потерять, если все вокруг отказываются продолжать проект. За эти годы я встречал немало людей, одержимых идеей, о которой, по моему глубокому убеждению, стоило бы забыть. В поиске путей для реализации они порой доходят до министра культуры и президента страны. Иногда они даже реализовывают свои проекты, а потом продолжают носиться в попытках его пристроить. И всё это с какой-то адской фигней! Простите.

Если твоё убеждение никто не разделяет, значит, у тебя шизофрения.

Как не превратиться в такого сумасшедшего? И чем Стив Джобс отличался от фантазёра, находящегося на пороге психушки? Если бы его идеи не реализовались, то, видимо, ничем.

Получается, дело в реализации? В каком виде? В успешной и востребованной покупателями? Или только для себя и узкого круга? Сколько именно зрителей являются порогом успешности? Как у авторского фильма? То есть с ограниченным прокатом. Или хотя бы тысяч сто зрителей (около 25 миллионов рублей сборов)? Или с момента окупаемости проекта? Практически любой сценарист и режиссёр скажут, что и ста зрителей, включая их собственную бабушку, достаточно, чтобы посчитать проект реализованным. Может ли для продюсера такой критерий быть достаточным? Вряд ли. Если бы разработки Джобса принесли компании лишь убытки или даже слишком маленькую прибыль, то никто бы не назвал его работу успешной. Весьма вероятно, его продолжали бы считать гением, но опять уволили бы из компании.