Константин Станиславский - Полный курс актерского мастерства (сборник) Страница 19

Попробуем сделать еще один опыт: введем в действительность, то есть в эту комнату, в происходящий сейчас урок, новое «если бы». Пусть время суток останется то же – три часа дня, но пусть изменится время года, и будет не зима, не мороз в пятнадцать градусов, а весна с чудесным воздухом и теплом. Видите, уже ваше настроение изменилось, вы уже улыбаетесь при одной мысли о том, что вам предстоит после урока прогулка за город. Решите же, что вы предпримете, оправдайте все это вымыслом, и получится новое упражнение для развития вашего воображения. Я даю вам еще одно «если бы»: время суток, года, эта комната, наша школа, урок остаются, но все переносится из Москвы в Крым, то есть меняется место действия за пределами этой комнаты. Там, где Дмитровка, – море, в котором вы будете купаться после урока. Спрашивается, как мы очутились на юге? Оправдайте это предлагаемыми обстоятельствами, каким хотите вымыслом воображения. Может быть, мы поехали на гастроли в Крым и там не прерывали наших систематических школьных занятий? Оправдайте разные моменты этой мнимой жизни соответственно с введенными «если бы», и вы получите новый ряд поводов для упражнений воображения.

Ввожу еще новое «если бы» и перевожу себя и вас на Крайний Север в то время года, когда там круглые сутки день. Как оправдать такое переселение? Хотя бы тем, что мы приехали туда на киносъемку. Она требует от актера большой жизненности и простоты, так как всякая фальшь портит ленту. Не все из вас сумеют обходиться без наигрыша, а потому мне, режиссеру, приходится позаботиться о школьных занятиях с вами. Приняв каждый из вымыслов при помощи «если бы» и поверив им, спросите себя: «Что бы я стал делать при данных условиях?» Разрешая вопрос, вы тем самым возбудите работу воображения.

А теперь, в новом упражнении, мы сделаем все предлагаемые обстоятельства вымышленными. Из реальной жизни, нас теперь окружающей, оставим только эту комнату, и то сильно преображенную нашим воображением. Допустим, что все мы – члены научной экспедиции и отправляемся в далекий путь на самолете. Во время перелета над непроходимыми дебрями происходит катастрофа: мотор перестает работать, и аэроплан принужден опуститься в горной долине. Надо чинить машину. Эта работа задержит экспедицию на долгое время. Хорошо еще, что есть запасы продовольствия, однако они не слишком обильны. Надо добывать себе пропитание охотой. Кроме того, надо устроить какое-нибудь жилище, организовать варку пищи, охрану на случай нападения туземцев или зверей. Так, мысленно, складывается жизнь, полная тревог и опасностей. Каждый из моментов ее требует необходимых, целесообразных действий, которые логически и последовательно намечаются в нашем воображении. Надо поверить в их необходимость. В противном случае мечтания потеряют смысл и привлекательность.

Однако творчество артиста не в одной внутренней работе воображения, но и во внешнем воплощении своих творческих мечтаний. Превратите же мечту в действительность, сыграйте мне эпизод из жизни членов научной экспедиции.

– Где? Здесь? В обстановке малолетковской гостиной? – недоумевали мы.

– Где же иначе? Не заказывать же нам специальную декорацию! Тем более что у нас есть на этот случай свой художник. Он в одну секунду, бесплатно исполняет всякие требования. Ему ничего не стоит мгновенно превратить гостиную, коридор, залу во что нам заблагорассудится. Этот художник – наше собственное воображение. Дайте ему заказ. Решите, что бы вы стали делать после спуска аэроплана, если бы эта квартира была горной долиной, а этот стол – большим камнем, лампа с абажуром – тропическим растением, люстра со стеклышками – веткой с плодами, камин – заброшенным горном.

– А коридор чем будет? – заинтересовался Вьюнцов.

– Ущельем.

– Во!.. – радовался экспансивный юноша. – А столовая?

– Пещерой, в которой, по-видимому, жили какие-то первобытные люди.

– А зал?

– Это открытая площадка с широким горизонтом и чудным видом. Смотрите, светлые стены комнаты дают иллюзию воздуха. Впоследствии с этой площадки можно будет подняться на аэроплане.

– А зрительный зал? – не унимался Вьюнцов.

– Бездонная пропасть. Оттуда, так же, как и со стороны террасы, с моря, нельзя ждать нападения зверей и туземцев. Поэтому охрану надо ставить там, около дверей коридора, изображающего ущелье.

– А что представляет собой самая гостиная?

– Ее нужно отвести для починки аэроплана.

– Где же сам аэроплан?

– Вот он, – указал Торцов на диван. – Самое сиденье – место для пассажиров; оконные драпировки – крылья. Расправьте их пошире. Стол – мотор. Прежде всего, надо осмотреть двигатель. Поломка в нем значительна. Тем временем другие члены экспедиции пусть располагаются на ночлег. Вот одеяла.

– Где?

– Скатерти.

– Вот консервы и бочонок с вином. – Аркадий Николаевич указал на толстые книги, лежащие на этажерке, и на большую вазу для цветов. – Осмотрите комнату повнимательнее, и вы отыщете много предметов, необходимых в вашем новом быту.

Работа закипела, и скоро мы начали в уютной гостиной суровую жизнь задержавшейся в горах экспедиции. Мы ориентировались в ней, приспособились.

Нельзя сказать, что я поверил в превращение, – нет, я просто не замечал того, чего не надо было видеть. Нам некогда было замечать. Мы были заняты делом. Неправда вымысла заслонялась правдой нашего чувствования, физического действия и веры в них.

После того как мы довольно удачно сыграли заданный экспромт, Аркадий Николаевич сказал:

– В этом этюде мир воображения еще сильнее вошел в реальную действительность: вымысел о катастрофе в горной местности втиснулся в гостиную. Это один из бесчисленных примеров того, как с помощью воображения можно внутренне перерождать для себя мир вещей. Его не надо отталкивать. Напротив, его следует включать в создаваемую воображением жизнь.

Такой процесс постоянно имеет место на наших интимных репетициях. В самом деле, мы составляем из венских стульев все, что может придумать воображение автора и режиссера: дома, площади, корабли, леса. При этом мы не верим в подлинность того, что венские стулья – это дерево или скала, но мы верим подлинности своего отношения к подставным предметам, если бы они были деревом или скалой.

______________ 19__ г.

Урок начался с маленького введения. Аркадии Николаевич говорил:

– До сих пор наши упражнения по развитию воображения в большей или меньшей части соприкасались то с окружающим нас миром вещей (комната, камин, дверь), то с подлинным жизненным действием (наш урок). Теперь я вывожу работу из мира вещей, окружающих нас, в область воображения. В ней мы будем так же активно действовать, но лишь мысленно. Отрешимся же от данного места, от времени, перенесемся в другую обстановку, хорошо нам известную, и будем действовать так, как нам подскажет вымысел воображения. Решите, куда бы вы хотели мысленно перенестись, – обратился ко мне Аркадий Николаевич. Где и когда будет происходить действие?

– В моей комнате, вечером, – заявил я.

– Отлично, – одобрил Аркадий Николаевич. – Не знаю, как вам, но мне было бы необходимо для того, чтобы почувствовать себя в воображаемой квартире, сначала мысленно подняться по лестнице, позвонить у входной двери, словом – совершить ряд последовательных логических действий. Подумайте о ручке двери, которую надо нажать. Вспомните, как она повертывается, как дверь отворяется, и как вы входите в свою комнату. Что вы видите перед собой?

– Прямо – шкаф, умывальник…

– А налево?

– Диван, стол…

– Попробуйте пройтись по комнате и пожить в ней. Отчего вы поморщились?

– Я нашел на столе письмо, вспомнил, что я еще на него не ответил, и мне стало стыдно.

– Хорошо. По-видимому, вы теперь уже можете сказать: «Я есмь в своей комнате».

– Что значит: «Я есмь»? – спрашивали ученики.

– «Я есмь» на нашем языке говорит о том, что я поставил себя в центр вымышленных условий, что я чувствую себя находящимся среди них, что я существую в самой гуще воображаемой жизни, в мире воображаемых вещей и начинаю действовать от своего собственного имени, за свой страх и совесть. Теперь скажите мне, что вы хотите делать?

– Это зависит от того, который теперь час.

– Логично. Условимся, что теперь одиннадцать часов вечера.

– Это то время, когда в квартире наступает тишина, – заметил я.

– Что же вам захочется делать в этой тишине? – подталкивал меня Торцов.

– Убедиться в том, что я не комик, а трагик.

– Жаль, что вы хотите так непроизводительно тратить время. Как же вы будете убеждать себя?

– Буду играть сам для себя какую-нибудь трагическую роль, – открывал я свои тайные мечты.

– Какую же? Отелло?

– О, нет. Над Отелло больше невозможно работать в моей комнате. Там каждый уголок толкает на повторение того, что уже много раз делалось раньше.