Владимир Хотиненко - Зеркало для России Страница 4

Но сегодня всегда под рукой Интернет. Я вбил дату, совместил с местом и обнаружил полное подтверждение своим словам, потому что в Славгороде, и на всем Алтае, в этот самый день (12 апреля 1961 года) действительно стояла тридцатиградусная жара! Вот один из ярчайших примеров благотворного влияния на нашу жизнь Интернета. Я все нашел, все подтвердилось, и я успокоился. Значит, все это было. А то, признаться, мне уже начинало казаться, что я по причине какой-то неизученной болезни режиссеров-сценаристов уже и свою жизнь невольно выдумываю, сам перед собой завираюсь.

Сочинять я любил всегда. Когда-то в пионерском лагере я рассказывал товарищам кинокартины. Причем многие из них я и не видел, поскольку таких фильмов никогда не существовало. Тем охотнее я придумывал сюжеты. И вот однажды я что-то так зарассказывался и заврался, что меня поймали просто на какой-то ерунде. Излагал же я некий захватывающий сюжет, происходящий в Белоруссии в годы Гражданской войны, якобы связанный с Первой конной армией, и употребил слово «соединение». И въедливый один парнишка, постарше меня, спрашивает: «А что такое соединение?» Я понимаю, что и сам не знаю толком, что за соединение такое. Так и не смог дать ему вразумительный ответ, и мне поставили фингал за ложь.

Употреби я слово «дивизия» или «армия», наверно, это прокатило бы. Но они зацепились за непонятное «соединение» и смекнули, что не видел я этот фильм, да и, скорее всего, такого «кина» просто нет в природе. Но ведь слушали же, гады! А я их развлекал, придумывал истории. И в итоге получил от «благодарных зрителей» в глаз. У меня даже фото есть: как раз родители приехали ко мне в пионерлагерь в выходной, захватили с собой фотоаппарат, и я на фотографии стою с фингалом под глазом. И каждый раз, когда ее вижу, вспоминаю, за что я его получил. Впрочем, не исключено, что этот въедливый парнишка уже специально выискивал, до чего бы докопаться…

Это был первый острый, даже «клинический», прецедент моего творчества и первый момент взаимоотношения с критиками (причем с кинокритиками!), вплоть до физического контакта. Сейчас это всего лишь забавное и трогательное воспоминание. Тогда мне и в голову не могло прийти, что я стану режиссером, буду снимать фильмы. Но к тому времени магия кино уже владела мной безраздельно.

Первым моим кинопотрясением был фильм «Человек-амфибия». Это тоже одна из бусин, нанизанных на нить судьбы. В мае 1962 года на единственном славгородском кинотеатре «Авангард» появилась рисованная афиша «Человек-амфибия», наполнившая меня томительным ожиданием.

Магия кино ушла. Закончились времена кинозвезд-небожителей. Это нередко отражается на качестве кино. Но главное – это отражается на «качестве жизни».

Надо сказать, кассовый зал у этого кинотеатра был не очень большой, где-то три на четыре метра. И накануне премьеры пробиться к кассам было просто невозможно. Даже моему двоюродному брату, хулигану Кольке, в распоряжении которого имелась целая шайка шпаны. Возле кассы народ был стиснут как шпроты в банке. И вот Колька с корешами меня взяли, приподняли над чащобой голов и забросили к кассе. С предупреждением, что если этого пацана кто-то тронет… – все равно потом всем выходить. И я, в положении вверх ногами, купил на всю нашу компанию билеты – синенькие такие, как сейчас помню. Меня аккуратно передали Кольке назад, и через некоторое время я сидел в зале, предвкушая с сердечным трепетом тот момент, когда в зале погаснет свет и оживет экран. «Вот щас начнется!.. Вот щас!» И когда загорелся экран, зазвучала музыка и поплыл Ихтиандр – все остальное перестало для меня существовать. Только фильм! Только пространство экрана! Это не красивые слова – я до сих пор помню физически свои ощущения.

В этом смысле магия кино вообще ушла, что там говорить. Закончились времена кинозвезд-небожителей. Это не плохо и не хорошо. Просто пришло такое время. Это нередко отражается на качестве кино. Но, главное, это отражается на «качестве жизни».

Да, сегодня есть известные режиссеры, но в период моей юности это были боги. Режиссер был богом. Был целый пантеон богов – Бунюэль, Антониони, Феллини, Бергман, Вайда, Тарковский… И тебе было на кого ориентироваться. Существовала шкала ценностей. А сегодня этот пантеон закрыли, ключи выбросили – все.

Это похоже на реальный знаменитый римский Пантеон, который много раз менялся и наконец превратился в обычный музей. Хотя там и богослужение сегодня ведется, но… ведется уже не на сакральных высотах откровения и культа, а на таком вот незатейливом музейном уровне.

Бывает, и сегодня некоторые фильмы называют культовыми. Даже современные (если иметь в виду те, что сняты лет десять назад, это тоже еще современность). Но настоящий культ – это, конечно, не наше кино…

Павлодар

Отчасти ради нас, детей, родители решили переехать в более крупный культурный и промышленный центр – город Павлодар. До них дошла весть, что в Павлодаре строится тракторный завод и там нужны профессиональные кадры. Отец съездил, узнал что да как, и мы переехали в Павлодар.

Как я уже говорил, в 7-й класс я пошел уже в Павлодаре. Год мы жили в гостинице «Иртыш», которая и по сей день там стоит, только называется иначе. Она находится в частном пользовании, все номера, конечно, переделали. Я даже недавно останавливался в ней.

Но уже через год нам дали квартиру. Она с непривычки показалась мне такой огромной – хоть Маяковского декламируй. Я был в полном восторге! Еще бы – горячая вода, ванна, душ и туалет в самой квартире! Третий этаж! Балкон!

Домик в Славгороде мы продали – нужны были деньги для обустройства на новом месте. Те волшебные ощущения, связанные с жизнью в своем маленьком доме, рядом с огородом, в соприкосновении со всеми стихиями земли, о чем я писал раньше, были мной тогда забыты. Они словно уже не имели для нас никакого значения, настолько были перешиблены в нашем сознании «достижениями цивилизации». Щемящая и благодарная память о родном моем домике вернулась ко мне много позже, на «новом витке».

В старших классах (я – второй справа в верхнем ряду)

А тогда просто тянуло какое-то время к оставленным в Славгороде пацанам. А домик и все, что с ним связано, постепенно забылось…

Там была новая, вполне современная для тех лет школа. Буквально в первый год, когда я поступил в павлодарскую школу, мы стали на субботнике сажать деревья. Школьный двор был еще абсолютно голым. Играла музыка из репродуктора – «Суббота, суббота, хороший вечерок»; весело тогда было на этих субботниках. И я очень хорошо помню те саженцы с грязными корешками, которые мы тогда высадили и сразу забыли их как страшный сон.

Вот они – посаженные мною тополя. Вот оно – воплощенное время…

И вот несколько лет назад я приезжаю в Павлодар к сестре и мы с ней, поскольку местные журналисты захотели снять репортаж, пошли в нашу школу. Приходим, а там – огромные пирамидальные тополя! А я же помню, как мы их сажали и где именно я деревца вкапывал. Там погрешность может быть – плюс-минус одно дерево.

И вот стоят эти великаны, рвутся ввысь, я уже и обхватить ни один ствол не могу и понимаю – вот оно, время явленное. Время – это огромное-огромное дерево, уходящее ввысь. Боже мой, это же та самая веточка с грязными корешками, которую я посадил. Что-то невероятное!

Я думаю, детей с самого раннего детства надо приучать к этим вещам, тогда они жизнь будут чувствовать иначе – шире, ответственнее, глубже.

Любой переезд – не просто перемещение на определенное расстояние. Это смена образа жизни. По сравнению со Славгородом Павлодар был большим промышленным центром. Там даже был свой Бродвей. Я не шучу. Улица Ленина называлась Бродом – так сокращали слово «Бродвей». Впрочем, в каждом городе есть свой Бродвей. В Павлодаре им была улица Ленина.

Огромные пирамидальные тополя! А я помню, как мы их сажали и где именно я деревца вкапывал!

Теперь линию горизонта вокруг меня, куда ни глянь, перекрывали большие дома. Рядом гудел большой завод. И первые полгода минимум я только вписывался в новую реальность, и самолюбие мое претерпевало испытание за испытанием. Ведь я попал в среду, где практически все были самолюбивые! По сравнению со Славгородом это был мегаполис! Автобусы, троллейбусы, легковые машины. Это рождало совсем иную систему отношений.

Признаться, я тогда немного опешил. Не менее полугода мне понадобилось там на адаптацию. Даже в учебе случился какой-то сбой… Но через полгода я свои позиции вернул, то есть все-таки довольно быстро. Даже спортом занялся. Мою фотографию повесили на Доску почета, и все встало на свои места.

С одноклассниками в Павлодаре (я – первый справа)

Артистическая особенность натуры – стараться быть на виду – снова пригодилась. Да и судьба ко мне благоволила. Не исключено, что совсем иначе она сложилась бы, попади я из крохотного Славгорода сразу в Москву. Возможно, я был бы подавлен громадной и максимально отстраненной по отношению к незваным пришельцам Москвой, мог бы быть в чем-то даже сломлен ее отвесными высотами. А так я как-то поэтапно, по ступенечкам… Из Славгорода в Павлодар, потом в Свердловск – город по сравнению с Павлодаром тоже другого масштаба. И потом уже достаточно спокойно и по-деловому мной была воспринята Москва. Я к ней словно постепенно адаптировался, проходя через необходимые для этого этапы подготовки.