Татьяна Воронецкая - Леонид Филатов. Забытая мелодия о жизни Страница 7

В училище Леонид в основном играл характерные роли, все с увлечением ими занимались, не задумываясь над тем, что характерные роли редко кому удается сыграть. Щукинское училище славилось любовью к подобным ролям.

«…Мы в то время были лишены честолюбия. Нам важен был прежде всего мир училища, что нас именно здесь называют талантливыми, здесь нас ценят… Мнение товарищей было самым важным…»

Открытие

Мир, кажется, зачитан и залистан,А все же молод. Молод все равно!Еще не раз любой из древних истинВ грядущем стать открытьем суждено.

И смотришь с удивленьем кроманьонца,И видишь, пораженный новизной,Какое-то совсем иное солнце,Иное небо, шар земной…

О, радость первозданных откровений!О, сложность настоящей простоты!Мы топим их в пучине чьих-то мнений,Сомнений и житейской суеты.

Они даются горько и непросто,Который век завидовать веляБезвестному Колумбову матросу,Что первым хрипло выкрикнул: «Земля!»…

«– Что вы понимаете под словом “талант”?

– Талант – это то, что от Господа Бога, предназначение!.. Есть удивительно талантливые люди, совершенно нераскрывшиеся, всю жизнь прожившие как бы рядом со своим талантом… Очень важно словить Удачу. К одним она приходит поздно, когда они уже слепы и глухи, когда нет сил, здоровья реализовать себя, к другим – когда есть еще силы работать… В моей жизни было много счастливых встреч с людьми, которые определили судьбу: не будь преподавателя Щукинского училища Альберта Бурова, я не пришел бы в Театр на Таганке; не будь Юрия Любимова, я не узнал бы таких людей, как Борис Можаев, Федор Абрамов, Альфред Шнитке… И, наверное, моя жизнь была бы совсем иной… Не будь работы на телевидении с режиссером Сергеем Евлахишвили, не было бы встречи с Константином Худяковым… Беспрерывная цепочка счастливых встреч, но она стала возможной, потому что я очень много работал, старался, чтобы меня заметили».

Таганка

Юрия Петровича Любимова в нашей стране не было пять лет, но театр и зритель его ждали, не мог он не приехать. И вот Любимов в Москве, он ставит по контракту «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина. Есть в этом слове «по контракту» что-то щемящее… Какой-то абсурд, нелепость. Любимов, который всей своей душой, талантом, всей жизнью своей боролся с гражданской апатией, рабством мыслей и поступков, который всегда утверждал человеческую личность, стал в силу обстоятельств не нашим гражданином. Чиновники выиграли еще одну дуэль, но лишь в том, что на долгие пять лет лишили зрителя режиссуры Ю.П. Любимова, а театр пережил в своей жизни множество драматических минут и невосполнимых утрат. Мы часто забываем, что театр – это единение людей, не только спектакли, существующие сами по себе, как праздник искусства, но это и будни, с каждодневным, непростым трудом. Театр – единение не только актеров, режиссера, драматурга, художника, композитора, но и зрителя, который включен в театральный организм. Только тогда можно говорить о факте существования театра, когда он имеет свою высшую идею, его формирующую, свой стиль, свое мировоззрение. Театр – это коллектив, но этот коллектив определяет лидер-режиссер. Без Станиславского не было бы МХАТа, без Таирова – Камерного. Мы узнаем театр не столько по актерам и названиям спектаклей, сколько по именам: Мейерхольд, Вахтангов, Товстоногов…

Таганка – это театр Любимова, уйдет его идея, его видение мира, современности – и театра не станет. Не мог этого не понимать Анатолий Васильевич Эфрос, когда писал открытое письмо Ю. Любимову в эмигрантский журнал «Континент», упрекая его в том, что тот хочет погибели своему театру. К сожалению, от 30-х годов нам досталась знаменитая фраза: «Незаменимых нет». За этой фразой страшное пренебрежение к индивидуальности, к личности человека. В наше время надо буквально кричать: «Каждый человек незаменим! Помните это!» Ю. Любимова нельзя заменить потому, что он – Любимов, потому, что он угадал время, когда в 1964 году создал Театр на Таганке…

«– Юрий Петрович, помните, как к вам в театр пришел Леонид Филатов?

– Помню. Он играл Актера из пьесы М. Горького “На дне”. Мне это понравилось, и я сразу пригласил его работать, но он норовист, характер у него сложный… Мне очень нравится, как Леонид сочиняет пародии, по-моему, он достигает прекрасных по сути вещей, может, проникает через актерский свой дар? Не знаю, что здесь помогает. Он актер умный, с ним приятно беседовать и интересно работать.

– А есть что-нибудь, чего Леониду не хватает как профессионалу?

– Он очень много всего делает, а ему надо сосредоточиться, потому что выпала прекрасная возможность сыграть интересные роли в “Маленьких трагедиях”, а он как бы забегался в славе… Звездная болезнь, я считаю, одна из страшных болезней, это как СПИД. Про человека говорят: “Прошел огонь, воду и медные трубы”. Огонь и воду многие проходят, а вот “медные трубы” – редко кто. Леонид, надеюсь, пройдет “медные трубы”, только, не дай Бог, кто это испытание не выдержит, теряет все. И нет уже ни трубы, ни огня…

– Как вы считаете, реализовались ли возможности артиста в театре?

– Филатов не совсем раскрылся в театре, у него больше возможностей. Если бы сейчас я ставил “Бесов” Ф.М. Достоевского, то Леонид мог бы сыграть Петра Верховенского. Я вижу его развитие в театре. Творческий запас у него большой, поэтому я дал ему роли в “Маленьких трагедиях” А.С. Пушкина. Рассчитываю, что через характер Леонид сможет очень глубоко эти роли постичь, то есть подойти к тому, как Пушкин эти роли определил: Зависть, Скупость… А иногда Леонид сам виноват, он мог давно играть Мастера. Когда ставился спектакль, он был занят и вводился в спектакль уже без меня. Собираюсь переделывать спектакль и обязательно порепетирую с ним. Леониду в этой роли не хватает булгаковского взгляда на жизнь, где-то – философичности. А во второй части спектакля он должен думать о фразе, которую говорит Воланд: “Здорово его отделали!” У него мало этого чувства, что его сильно отделали дьяволы.

Я считаю, что Леонид очень прилично сыграл в спектакле “Что делать?”. В поэтических представлениях он прекрасно чувствует стих, сам пишет, может, поэтому так удалась роль Пушкина в спектакле “Товарищ, верь!”. Леонид хорошо работал в спектаклях “Дом на набережной”, “Владимир Высоцкий”… Он человек мыслящий, творческий…

– Как вы нашли профессиональную форму актеров театра, когда вернулись?

– Кто-то из них профессионально стал крепче, кто-то погряз в штампах, очень много маньеризма, как на Западе говорят…

– А Леонид?

– Все-таки он живой. Старается понять, что режиссер от него хочет, а в наше время это заслуга, потому что артисты стали мало ценить форму.

– Как вы относитесь к тому, что современные актеры совмещают работу в театре и в кино?

– Для театра, когда актеры много работают на стороне, плохо. Страдают от этого главные режиссеры. Правда, я сейчас гражданин Израиля, гость. Работаю по контракту. Однако такое чувство, что я никуда не уезжал из театра, потому что я двадцать лет его создавал, делал, в театре я знаю все. В стране за пять лет, которые я здесь не был, произошли изменения, много интересного, радующего читаешь в журналах, видишь по телевизору.

– Как вы относитесь к временному уходу Леонида из театра в период вашего отсутствия?

– Мне об этом трудно говорить… Сейчас в театре идут, конечно, смешные споры: кто благороднее – кто остался или кто ушел? Контраргумент тем, кто ушел: “А если б и мы не остались и не сохранили театр, то вам некуда было бы и возвращаться”. Мне покойный Анатолий Васильевич Эфрос написал открытое письмо в эмигрантский журнал “Континент”, который наша страна не жалует. Журнал предложил мне ответить. Я отказался, так как ответил бы с удовольствием, но в “Советской культуре”, в “Литературной газете”, там, где знают всю происшедшую историю. Напечатайте оба письма в советском издании, и тогда я отвечу. Главное обвинение Анатолия Васильевича было в том, что я хочу, чтобы театр распался, умер. Однако он, понимая, что я этого хочу, так как мне как художнику обидно, что театр существует без меня, прощает мне это желание. Мне кажется, что некрасиво обвинять другого человека в том, что он хочет зла своему детищу. Почему я, как говорится по-народному, издалека начинаю, потому что вот это и говорит о поступке. Каждый в тот момент совершал свой поступок. Наступает время, когда человек должен что-то решить, вот это и определяет личность…»

М.А. ЕРЕМИН: «У покойного Анатолия Васильевича была двойная вина. Когда Юрий Петрович в первый раз уезжал в Италию, Анатолий Васильевич ставил на Таганке “Вишневый сад” с согласия и по приглашению Любимова. И после этого идти в этот театр… Я до последнего не верил, когда мне говорили, что Эфрос назначен на Таганку. Ребята, которые ушли, поступили благородно, и никаких разговоров на этот счет не может быть среди оставшихся, тем более что все знали обстоятельства травли на расстоянии. И знали, что их обманули…»