Кшиштоф Кесьлевский - Декалог Страница 11

Дорота. Поклянитесь.

Ординатор молчит.

Дорота. Поклянитесь!

Ординатор. Бог мне свидетель!

Дороту отпускает напряжение. Лицо ее почти спокойно. Она идет к двери, но уже далеко не столь решительно. Ординатор окликает ее у самого порога.

Ординатор. Простите…

Дорота оборачивается.

Ординатор. Вы, если не ошибаюсь, выступаете в филармонии?

Дорота. Выступаю.

Ординатор. Мне бы хотелось как-нибудь послушать…

Дорота пристально на него смотрит и медленно закрывает за собой дверь.

Сумерки. Дорота в своей квартире стоит у окна. Смотрит в пространство. Позади нее — мрак неосвещенного жилья.

К окну своей оранжереи, освещенной раскаленной докрасна спиралью электрокамина, подходит ординатор и, как Дорота, смотрит вдаль.

Лицо Анджея бледно. Слышен негромкий звук — звон? Жужжанье? Анджей приподнимает веки. В стакане с остатками компота барахтается пчела. В какой-то момент жужжанье смолкает. Пчела медленно карабкается вверх по стеклу. Добравшись до края стакана, отряхивает крылышки и улетает.

Зал филармонии, концерт. Дорота, поглощенная игрой, среди скрипачей. Среди публики — ординатор. Вслушиваясь в прекрасную, превосходно исполняемую музыку, светлую и гармоничную, смотрит на Дороту. Больше ничего не происходит — музыка заполняет зал, а потом умолкает. Дорота отрывает смычок от скрипки.

Ночью кабинет ординатора утрачивает свой сухой деловой облик. В небольшой круг света от лампы на письменном столе попадают только ближайшие предметы. Ординатор дремлет, откинув голову на спинку кресла. Судя по разложенным перед ним бумагам, результатам анализов, историям болезней, он заснул за работой. Его будит негромкий стук в дверь.

Ординатор. Войдите.

Дверь приоткрывается. На пороге Анджей. Он по-прежнему очень худ и бледен, однако жив и стоит в дверях. Мы впервые слышим его низкий голос.

Анджей. Можно?

Ординатор. Прошу.

Анджей. Вы спали…

Ординатор. Вздремнул. Заходите…

Анджей пока еще чувствует себя неуверенно, передвигается осторожно, опирается о кресло.

Анджей. Не могу спать…

Ординатор. Садитесь.

Анджей. Я хотел вас поблагодарить.

Ординатор. Не за что. В вашем случае, правда, не за что.

Анджей. Я не верил…

Ординатор. Я тоже. Обследования, анализы, снимки — все указывало на… Видите, в очередной раз выяснилось, что мы очень мало знаем.

Анджей. Я возвращаюсь оттуда… Да?

Ординатор. Да.

Анджей. Мне казалось, что мир распадается. Все становилось причудливым, безобразным… Будто кто-то умышленно уродовал мир, чтобы мне было легче, чтобы я о нем не жалел…

Ординатор. А сейчас? Покрасивее стал?

Анджей. Нет… Но я могу прикоснуться к столу. Он гораздо прочнее… Более реальный.

Анджей дотрагивается до стола, уже изрядно потрепанного жизнью — выщербленного, потрескавшегося. Надо быть в особом состоянии духа, чтобы назвать его «прочным». Анджею как будто неловко за свои слова. Он соединяет ладони, шевелит пальцами, смотрит на них.

Анджей. К тому же… знаете…

Ординатор терпеливо ждет.

Анджей …у нас будет ребенок.

Поднимает улыбающийся взгляд. Ординатор готов разделить его чувства.

Ординатор. Я очень рад… пан Анджей.

Фильм третий

Зимний снежный вечер. На растущей перед домом елке горят разноцветные лампочки. Издалека — из радиоприемников, из квартир — доносится пенье колядок. Окна ярко освещены, за занавесками видны фонарики на елках. В перспективе улицы пьяный волочит по снегу явно запоздавшую рождественскую елочку — ему страшно хочется доставить ее домой. Проходит мимо машины с зеленым огоньком. Это белый «фиат»-такси; внутри Януш, мужчина лет сорока, приклеивает себе белую бороду из ваты. Вылезает из машины, выворачивает светлую дубленку мехом наружу, подпоясывается, надевает на голову красную шапку. Захлопывает дверцу, достает из багажника большой мешок, вероятно, с подарками, закидывает его за спину и идет к длинному дому, в котором живут все наши старые и будущие знакомцы.

Януш в наряде Деда Мороза с трудом нажимает кнопку лифта. Лифт спускается быстро — видимо, был недалеко; из него выходит известный нам по первой новелле Кшиштоф и придерживает Янушу дверь.

Януш. С Рождеством.

Кшиштоф. С Рождеством. Я вас не узнал.

Смотрит Янушу вслед; его взгляд будет понятен тем, кто помнит о недавней трагедии на пруду[1]. Януш этого взгляда не замечает и про трагедию не помнит; поправив бороду, он звонит в дверь своей квартиры. На вопрос: «Кто там?» — отвечает грубым голосом.

Януш. Дед Мороз.

Восхищенные и испуганные дети прячутся за мамину спину. За происходящим довольно неодобрительно наблюдает теща Януша, интеллигентная дама лет шестидесяти. Жене Януша тридцать пять лет; это замученная жизнью — а быть может, мужем — блондинка. Януш — Дед Мороз усаживается на заранее приготовленный стул.

Януш. Есть здесь какие-нибудь дети? Мне говорили, тут живут девочка Кася и мальчик Антось. Кася, кажется, очень смелая?..

Трехлетняя девочка вылезает из-за материнской спины.

Януш. Ты Кася, да? Я слыхал, ты сочинила для Деда Мороза стишок?

Кася. Дед Мороз, красный нос.

Все смеются. Дед Мороз добродушно гудит не своим голосом.

Януш. А Антось? Ты сегодня сделал какое-нибудь доброе дело?

Мама наклоняется к мальчику и что-то шепчет ему на ухо. Антось слушает, а сам не спускает глаз с хорошо знакомых часов, высовывающихся из-под рукава тулупа. Не отрывая от них взгляда, говорит коротко.

Антось. Я смолол мак.

Януш развязывает мешок и начинает раздавать подарки. С подчеркнутой торжественностью читает прикрепленные к сверткам записки. Каждый получает помногу маленьких и больших пакетов. Прочитав на длинном, чуть ли не метровом футляре «Мама», Януш вручает его жене. Все восхищенно рассматривают и обсуждают подарки. Януш, воспользовавшись суматохой, прокрадывается в ванную. Срывает приклеенную бороду. Только теперь мы видим, какой он: вспотевший, задумчивый, грустный — скинувший маску шут. Тихий стук в дверь. На пороге жена с недоверчивой улыбкой на лице и лыжными палками хорошей фирмы в руках.

Жена. Спасибо. Ты в самом деле думаешь, что мы поедем?

Януш. Постараемся.

Жена входит в ванную, норовя держаться к мужу поближе, помогает ему вытирать пот, срывать остатки ваты.

Жена. Ты очень хороший. Правда.

Януш не отвечает на ласку. Не отстраняется, но и не приближается.

Жена. Спасибо.

Януш остается один. Смотрит в зеркало. Из зеркала на него глядит лицо человека, потрепанного жизнью.

Семья Януша поет колядки; жена зажигает бенгальские огни; из кухни доносится голос Януша, пытающегося присоединиться к семейному хору. Гора грязной посуды перед ним постепенно уменьшается. В кухню входит жена.

Жена. Кася засыпает.

Януш. Мы же договорились…

Бросает посуду, идет в комнату, наклоняется к девочке и нежно касается ее щеки.

Януш. Спишь?

Кася: Нет. Мы ведь идем в костел, правда?

Януш. Да.

Кася. Ты меня понесешь?

Януш. Пошли, помоем посуду.

Кася большим усилием воли заставляет себя встать и вскарабкивается отцу на руки.

Кася. Знаешь, я не умею петь.

Януш дает девочке полотенце, несколько больших мокрых ложек и показывает, как надо вытирать праздничное столовое серебро.