Жан Кокто - Рыцари круглого стола Страница 18

Король (встает в гневе). Кем бы вы ни были, что бы ни случилось, это превосходит всякую меру неприличия и непочтительности. Я не потерплю такого бесчинства. Подите вон!

Галахад. Артур, Артур.

Король. Подите вон! В этой комнате — двое мертвых, эта комната — спальня королевы. Я не потерплю больше…

Галахад. Вы меня выслушаете, Артур. Артур! Вы стали игрушкой колдовства и нелепейшей махинации. Я — не тот, кто вышел из этой комнаты. Я только что с ходу врезался в самого себя. Доспех об доспех — мне сперва показалось, что я налетел на зеркало. Ваш Мерлин по ходу своих козней превращал то в одного, то в другого из нас Джинифера, своего прислужника, весьма в этом искусного. Галахад, которого вы совершенно справедливо выгнали и с которым я столкнулся за дверью, — должно быть, последнее перевоплощение Джинифера, и я не думаю, что Мерлин рискнет впредь придавать ему облик своих жертв. Перевоплотив его в рыцаря Грааля, он преступил границы дозволенного.

Король. Грааль… Увы, чему же мне верить? Кого слушать? Грааль несет нам лишь беды, а вы сами… правда ли, что вы — не тот негодяй, который признавался мне в своем обмане и обвинял Ланселота?

Галахад. Я догадываюсь, какую комедию должен был разыграть мошенник. Нет, Артур. Я — Галахад. Сын Ланселота и Мелузины…

Король. Бедный мальчик!

Галахад.… посланный на поиски Грааля. Несмотря на тех, кто подрывает веру в него, Грааль сушествут, и то, чего он требует от нас, огромно, ужасно, сверхчеловечески трудно.

Король. Я убил Ланселота…

Галахад. Грааль простит вас, как я прощаю. Ланселот не мертв. Королева не мертва. Вы жили, окутанные мертвящими чарами. Ничего настоящего не могло быть вокруг вас. Теперь все — по-живому, все кровоточит. Ничто больше не обволакивает, не усыпляет, не облегчает жизнь. Начинается истина. Она сурова. При пробуждении она причинит вам боль.

Король. Я жил наваждениями.

Галахад. Их чарам трудно противостоять. С утратой юного обольстителя Бландина обретает жениха. Будьте справедливы. Грааль и феи делают свое дело. Они укрыли Бландину и Саграмура так, что те глухи ко всему, что происходит в этой комнате, и, возможно, феи займутся погребением, ибо они ненавидят могилу и, случается, берут работу могильщиков на себя.

Король. А я, рыцарь Галахад, — а со мной что будет?

Галахад. С вами? Вы устранитесь, вынесете наихудшее, вы заплатите. Надо платить, платить, платить. Жизнь умерла, да здравствует жизнь! Изгоните из Британии Мерлина и его слугу. Прикажите праздновать эти похороны, как свадьбу. Будьте сильным.

Король. Рыцарь… Увижу ли я Грааль?

Галахад. Это зависит от вас.

Король. Скажите, рыцарь, скажите… чтоб его увидеть… надо умереть?

Галахад. Это было бы слишком просто. Нет, Артур, надо жить. Тут-то и есть главное заблуждение мира.

Входят, толкаясь, Мерлин и Гавейн.

Гавейн. Сир! Я требую правосудия.

Король. Ну, ну…

Гавейн. Этот негодяй меня заточил, заковал, морил голодом, уронил в глазах всех, сделал посмешищем. Мое возмущение встречают лишь неудержимым смехом или гнусно-многозначительными взглядами. Я не смею показаться на глаза Бландине. Я сгораю от стыда. О! Сир… дядя… если вы любите Бландину, если уважаете меня, покарайте этого преступника и его слугу, и публично, умоляю вас.

Мерлин. Рыцарь Гавейн отказывается мне верить. Мне хотелось бы, сир, чтоб он услышал из ваших собственных уст, что он был здесь не так уж плохо представлен, и что если при дворе обретался его двойник, то двойник этот имел счастье не внушать отвращения Вашему Величеству.

Гавейн (с угрожающим жестом). Ах вы…

Король. Я не собираюсь принимать советы ни от тебя, племянник, ни от этого мошенника.

Гавейн. Он оскорбил королеву… он осмелился…

Король. Гавейн, честь королевы и моего дома, смею полагать, мое дело. Я прошу тебя прежде всего успокоиться. Все мы тут в этом нуждаемся. Этот человек покинет Британию вместе со своим слугой Джинифером. Я изгоняю его.

Мерлин отвешивает поклон.

Гавейн. Но…

Король. Ты что же, вернулся таким, что мне придется пожалеть о том Гавейне, на которого ты жалуешься?

Гавейн. Сир…

Король (Мерлину). Итак, освободите помещение.

Мерлин. Ваше Величество выказывает незаурядное мужество перед лицом действительности. Вот только касательно известного послания — единственным моим стремлением было несколько смягчить ее неприглядность.

Король. Я хочу, чтоб в Камелот вернулась жизнь.

Мерлин. Она хорошо начинается, сир. (Указывает на альков.)

Король. Лучше настоящая смерть, чем ложная жизнь.

Мерлин. Браво. Поистине возвышенно. Чары прекращаются. Мне остается пожелать Вашему Величеству, чтоб разочарование не оказалось слишком жестоким. (Отвешивает поклон. Обращаясь к Галахаду, неподвижно стоящему перед альковом.) Джинифер! (Молчание.) Джинифер, тебе говорю! Бесполезно продолжать комедию.

Галахад. Вы ошибаетесь, Мерлин. С вами сейчас говорит настоящий Галахад. Было время, вы смеялись над другими, а теперь время другим посмеяться над вами.

Мерлин (скрежеща зубами). Уступаю место.

Гавейн. Дядя, я провожу его. Прослежу, чтоб ваши приказания были исполнены.

Они выходят.

Король. Бедная моя обезьянка… так он был отродьем дьявола?

Галахад. Мир духов кишит такими канатными плясунами, которые приковывают ваш взгляд, пока хозяин шарит у вас по карманам… Смиритесь с этой жертвой.

Король. Но, рыцарь, вознаградит ли меня Грааль? Явит ли мне какие-нибудь знамения?

Галахад. С самого освобождения замка он не перестает их являть.

Король. Рыцарь, смогу ли я увидеть своими глазами хоть одно из этих знамений?

Галахад. Одно из них я вам сейчас укажу. Освободите ваших детей от зловещих чар, которые лишили их слуха и зрения. Вызовите их из алькова и, главное, когда они появятся, не выдайте своего изумления. Ибо изумление, возможно, исторгнет у вас крик.

Король. Что вы хотите сказать?

Галахад. Позовите их и судите сами.

Король. Бландина! Саграмур! Бландина! (Подходит к алькову.) Отзовитесь!

Голос Бландины. Отец.

Король. Выходите.

Галахад отводит его на авансцену, спиной к публике.

Галахад. Внимание.

Саграмур: Отец? (Раздвигает занавески и выходит первым. Он стал Ланселотом, а следующая за ним Бландина — королевой. С той единственной разницей, что одежда и прически остались прежними, это — актеры, игравшие Ланселота и королеву, которые заменили тех, что играли Саграмура и Бландину.)

Король (тихо Галахаду). Какое невероятное сходство! Возможно ли? Как это оно прежде не бросалось в глаза?

Галахад. Ложь за ложью уходит и тает.

Король. О Бландина! О Галахад!

Галахад. Умершие переселились в них.

Дети бросаются к ногам отца и целуют ему руки.

Король. Дети, я требую, чтобы вы осушили слезы. Сегодня праздник.

Входит Гавейн.

Гавейн. Уф! Ушли. Скатертью дорога!

Король. Гавейн! Твоя невеста… Ты ее еще не видел…

Бландина. Ты наконец-то счел себя достаточно чистым и приличным, чтоб со мной поздороваться?

Гавейн. О, Бландина, прости. Мне было так стыдно. Я не смел показаться тебе на глаза. (Вздрагивает.) До чего же разлука все преображает! Издали я бы принял тебя за королеву.

Бландина. Бедная матушка.

Гавейн (королю). Дядя, можете ли вы извинить меня за то, что я влетел к вам, как невежа, припадая к вашим стопам с криками и жалобами, вместо того, чтоб разделить вашу скорбь? Я только что узнал…

Король. Я настаиваю на том, что уже сказал твоим кузенам. Я не позволяю жалеть меня, устраивать здесь траур. Это приказ. Бландина, Гавейн… вам, должно быть, есть о чем посекретничать.

Бландина и Гавейн отходят в нишу окна.

Галахад (королю). Хотите еще знак?.. Рана вашего сына — пусть он до нее дотронется.