Пэпэла (Бабочка) Часть 4 - Уваров Максимилиан Сергеевич Страница 26

– Что там еще вычитал? – Роман Константинович кивнул на стопку газет на подушке.

– Так… – Илико открыл следующую газету и зачитал. – «Балет “Жизель” в постановке Михаила Фокина и костюмы и сценография Александра Бенуа вызвал восторг зрителей Гранд Опера…» Тут дальше всякие комплименты Мельникову и солистам, – Илико пропустил пару абзацев. – Вот! «Хочется отметить блистательный дебют молодого танцора Илии Чантурии, выступавшего в роли Ганса. За легкость и пылкость поклонники уже окрестили его Бабочкой…» – ну как? – Илико снова обернулся к Дегтяреву.

– Отто помешан на танцах, а твой кинтаури просто взорвал его мозг. Вот он всю статью и льется в восторгах, – ухмыльнулся Дегтярев. – Что там в «Парижских вестях»?

– Надеюсь, я не зря весь вечер позволял любимцу Георга, как там бишь этого кобеля, нюхать мой зад и тереться об ногу, – поморщился Илико и открыл колонку новостей культуры. – Ага… Вот: «Пожалуй, можно отметить танец Илии Чантурии. Хотя по моему скромному мнению, он слишком темпераментный для этой роли…». Вот сволочь! – воскликнул Илико.

– Ничего, Илюша! – Дегтярев похлопал его ладонью по голому заду. – У нас впереди главное представление. Визит к Луизе Деконте. Поверь мне, дорогой, одно ее слово – и ты сместишь этого Огюста.

– Ой, Ромочка… – простонал Илико и вытянулся всем телом на кровати. – Еще разочек сделай как сейчас! Боже-е-е… как хорошо. Чем это ты так?

– Рукой, батенька, – засмеялся Дегтярев. – Был у меня один массажист из Тайланда, так он знаешь, чем массаж делал?

– Да брось! – захохотал Илико и, перевернувшись на спину, притянул Дегтярева к себе. – Сделай мне такой массаж… – прошептал он ему на ухо.

– Ты мой горячий скакун, – ответил ему Дегтярев, страстно целуя в губы.

Ближе к концу недели Илико наведался в лавку Рабиновича, где застал Азриэля, расставляющего на витрины головы восковых манекенов.

– День добрый, Азриэль Абрамович! – кивнул ему Илико. – Мойша просил меня зайти. Картину с меня рисовать. Он у себя?

– Илико… – оскалил длинные зубы Азриэль. – Подойди-ка ко мне, мой мальчик. Газговог есть для тебя, – Рабинович-старший взял Илико за рукав пальто и потащил в подсобку лавки. – Вот что я скажу тебе, Илико. Мне не очень нгавится твое общение с моим Мойшей. Не пойми меня непгавильно: ты талантливый и обгазованный мальчик, но эта твоя пгофэссия… Танцор… Пхы, – Азриэль щелкнул в воздухе крючковатыми пальцами. – Это наговне с балаганным актером для меня. Уж пгости старика. И кгуг твоего обшения… Танцовщицы и музыкантишки. Разврат и пьянство одно. А мой Мойша – мальчик пгавильный. Не пьет, по богделям не шляется. Весь в твогчестве, – на лице старого еврея расплылась улыбка умиления.

– Я не считаю занятие балетом несерьезным делом. Поверьте, это великий труд. А с танцовщицами и музыкантишками, как вы изволили выразиться, я не общаюсь. Был помолвлен с одной… – Илико на секунду запнулся, – но потом понял, что такого рода роман несерьезен. К тому же я собираюсь добиться успеха и славы. А это деньги и власть. Не находите? – он криво ухмыльнулся, глядя, какое впечатление на Рабиновича произвели его последние слова.

– Похвально, – похлопал по плечу Илико Рабинович. – Тогда вы идете пгавильным путем, и, пожалуй, я даже гад, что у моего Мойши будет такой дгуг. Что ж… – Азриэль открыл дверь подсобки и выпустил Илико на знакомую лестницу. – Идите к нему. Надеюсь, вы быстро подгужитесь.

– Я тоже на это надеюсь, – пробурчал себе под нос Илико и кинулся вверх по ступеням.

День был пасмурным, и знакомая комната выглядела бы достаточно мрачно, если бы не яркий свет ламп и огненная шевелюра Мойши.

– Разденься и встань вон там, – сказал Мойша и тут же покраснел и опустил глаза.

Они вместе решили, что это будет портрет в полный рост и в образе.

Илико без стеснения скинул с себя всю одежду и, дойдя до кальсонов, поднял глаза на Мойшу. Тот смотрел на смуглое поджарое тело Илико с жадностью, словно голодный на сочный спелый фрукт. Его глаза пылали такой страстью и нетерпением, что Илико подошел к нему вплотную, обнял за шею и нежно тронул его губы своими.

– Илико… И-ли-ко… – сказал Мойша, когда Илико отпустил его.

– Что? – улыбнулся тот, подходя к однотонной стене.

– Твое имя похоже на капли росы, падающие с листа на землю, – улыбнулся ему Мойша.

Илико  улыбнулся в ответ. Он уже привык к красивым фразам, которые вечно говорил ему Дегтярев. От Мойши ему не нужны были комплименты. Ему нужна была любовь этого юноши. Он во что бы то ни стало хотел заполучить золотоволосое чудо целиком и без остатка. И первый ответ на его страсть был уже дан. Пусть сегодня Мойша не ответил на поцелуй, но и не отстранился и даже провел рукой по волосам Илико.

Жизнь Илико постепенно налаживалась. После спектаклей у черного входа его ждали многочисленные поклонники. Газетные критики писали о нем хвалебные статьи. Дегтярев дарил Илико свою страсть. Мойша медленно сдавался и таял от пламенного взгляда черных глаз, но иногда, оставаясь наедине с собой, Илико чувствовал пустоту. Он тут же гнал от себя это навязчивое чувство, принимая сонные порошки или просто выпивая коньяка.