Искушение - Маруся Новка Страница 30

«Вот! Это как раз то, что мне нужно»! — думала девушка, вспоминая, как чуть было не выложила это платье из сумки, собираясь на увеселительную прогулку в Батуми. Куда подевалось из сумки нижнее белье, Стела так и не поняла, а потому натянула платье прямо на голое тело. Мягкий толстый трикотаж был для её израненного тела, словно прикосновение лебединого перышка. Она снова подошла к зеркалу. Платье, которое в прежние времена было, что называется «в обтяжку», висело на ней, как на палке, но Стелла улыбнулась и довольно кивнула своему отражению. Из рукавов были видны только пальцы рук, из под подола — босые ступни, воротник закрывал шею со следами от ошейника.

Стела положила на скулы румяна, ресницы немного подкрасила тушью. Тени на веках не нужны. Тени у неё были, что называется «естественные». Побольше ярко-розовой помады на губы, так, чтобы скрыть трещины, и можно выходить. Уже дойдя до двери ванной, Стела поняла, что по-прежнему шлёпает по полу босыми ногами. Вернулась к вороху одежды, вытащила туфли-лодочки, с трудом надела их на опухшие, отвыкшие от обуви, ступни. Достала из косметички свой паспорт и бросила её на ворох одежды, брать которую она не собиралась.

За дверью ванной комнаты девушку поджидала Маруся.

Она ухватила Стеллу за руку и зашептала, глядя на неё испуганными глазами:

— Стелла, забери меня с собой! Они меня выгоняют, и я не знаю, что дальше делать. У меня ведь нет ничего, кроме этой дачи. Мне некуда отсюда идти.

Стела улыбнулась своей бывшей тюремщице, посвящать которую в то, что и сама толком не знает, что её ждет дальше, после того, как она выйдет во двор, девушка не собиралась.

— Хорошо, — Стелла увидела, как радостно блеснули глаза Маруси и продолжила:

— Хорошо. Я возьму тебя с собою, если ты назовёшь хотя бы одну причину, по которой я должна это сделать.

Маруся смотрела на девушку растерянно. В один момент Стелле показалось, что она слышит, как скрипят мозги в голове бывшей тюремщицы в надежде выискать все же эту причину. Глаза Маруси радостно вспыхнули:

— А я тебя кормила! — выпалила недалёкакя бабёнка.

— Ты делала это не для меня, а из страха за собственную шкуру. И это не причина, для того, чтобы я потащила тебя с собою. Есть еще что-то? Если да — скажи мне. Если нет — то уйди с дороги!

Маруся отступила к краю лестницы, и Стела вышла во двор.

Тэнгиз-сухумский окинул взглядом появившуюся на пороге дома девушку. Кивнул, довольный осмотром. Спросил:

— А эта где?

Стелла поняла, что он имеет виду Марусю, но только пожала плечами. Впрочем, Маруся не заставила себя ждать. Она вылетела из дома следом за Стеллой, бухнулась в ноги Тэнгизу, стоявшему посреди двора, начала целовать носок его лаковой туфли:

— Батоно! Не прогоняйте меня! Позвольте жить здесь! Пусть главной будет хозяйка, которую вы привезли! Я буду ей помогать, буду работать по дому! Только не прогоняйте!

Тэнгиз отступил на шаг от пресмыкающейся перед ним женщины, презрительно скривил губы:

— Ну, живи. Ты, я вижу, на этой даче уже корни пустила, — затем обернулся к Стелле:

— Иди в машину. Тебя бы, по-хорошему, покормить нужно, но нет у меня времени здесь рассиживаться, — протянул руку, — паспорт свой дай сюда.

Стела испуганно сжалась. Рука с паспортом, который она совершенно не хотела отдавать, задрожала. Поняв её состояние, грузин усмехнулся:

— Не бойся. Я принял решение касательно тебя. А свои решения я не меняю. Паспорт мне нужен, чтобы купить тебе билет. Денег, как я понимаю, у тебя нет?

Стела покачала головой и протянула Тэнгизу паспорт.

Её посадили на заднее сидение автомобиля между двумя мужчинами, которые даже не смотрели на зажатую их телами девушку. Сам Тэнгиз-сухумский уселся впереди, рядом с водителем. Махнул рукой, указывая на ворота дачи, и машина сорвалась с места, навсегда увозя Стеллу от этого дома, ставшего её тюрьмой.

Через час пути, автомобиль, все пассажиры которого хранили молчание, остановился у какой-то придорожной закусочной. Один из мужчин, сидевший рядом с девушкой, выбежал из машины и через несколько минут вернулся обратно, неся в руке завернутый в лаваш шашлык. Протянул девушке:

— Ешь!

От запаха жареного мяса у Стелы закружилась голова, и тут же покатил к горлу мерзкий тошнотворный комок.

— Я не хочу, — Стела покачала головой.

— Ешь! — повторил мужчина.

— Я не могу! — в глазах Стелы заблестели слёзы.

— Не заставляй её, — проворчал Тэнгиз.

— А это куда?

— Выброси.

Куски мяса и лаваш полетели в придорожную канаву. Мужчина снова сел рядом с девушкой, и автомобиль рванул с места.

Еще через полчаса пути, Тенгиз-сухумский, не оборачиваясь, произнес:

— Скоро будем проезжать то место, где сгорел твой палач. Хочешь остановиться? Посмотреть на то, что от него осталось?

— Да, — ответила Стелла и снова замолчала.

Девушка стояла на краю ущелья. Она смотрела вниз на остов сгоревшего автомобиля. В голове не было никаких мыслей. Ни злорадства, ни облегчения. Ничего. Одна пустота.

— Ты сильная, Стелла-человек, — Тенгиз подошел незаметно, а может, это просто девушка задумалась настолько, что не почувствовала его приближения.

— Я дам тебе совет, — продолжил вор, — забудь все, что произошло. Забудь — и живи дальше. И никому ничего не рассказывай. Иначе, сделаешь себе только хуже. Ты понимаешь меня?

Стела кивнула:

— Да. Я понимаю. Я. Никогда. Никому. Ничего. Не скажу, — ответила, разделяя голосом каждое слово, — и постараюсь все стереть из памяти.

— Это правильно, — кивнул Тэнгиз, — а теперь идем. Нам пора ехать.

Стелла проговорила уже в спину уходящему мужчине:

— Как вас зовут?

Вор резко обернулся:

— Зачем тебе?!

— Когда вернусь домой, в церковь пойду. Поставлю свечку за ваше здоровье.

— Ты верующая? — брови грузина полезли верх.

— Нет, — Стелла покачала головой, — но пойду и то, что хочу — сделаю. Мне бы узнать ваше имя.

— Моё имя — Тэнгиз, — старый вор отчего-то перекрестился, — делай, что душа просит. Может, зачтется мне, когда призовет всевышний на свой суд, твоя свечечка.

Стела еще раз взглянула в ущелье. От всей души плюнула в его глубину, надеясь, что плевок долетит до остатков машины, в которой подох её палач, и поспешила за Тэнгизом-сухумским.

Она не видела, как довольно усмехнулся вор.

Он понял, что не напрасно, преступил «воровской закон», и сохранил жизнь девушке, которая этого достойна.

Стелле.

Человеку.

* * *