Теннесси Уильямс - Исповедальня Страница 6

Леона. Здесь что, паровая машина? Может кто-то завел сюда паровую машину, пока меня не было?

Монк. (вернувшись из своих раздумий) Что?

Леона. Я слышу что-то, типа пф-пф, как- будто старый локомотив прибывает на станцию. (Она намекает на чавкающие звуки, которые доносятся от неосвещенного столика, за которым между Биллом и Стивом сидит Виолетта) Ну да ладно, мой дом на колесах. Сладкий бурбон, Монк.

Монк. Леона, тебе уже хватит.

Леона. Монк, уже наступило завтра, день смерти моего брата прошел, со мной все будет в порядке. (Она направляется к стойке бара). Это было слишком эгоистично с моей стороны хотеть, чтобы он был все еще жив. (Острый луч света задевает заплаканное и перекошенное от страсти лицо Виолетты на другом конце стола) Она как будто держит святыню в своих руках…

Свет медленно гаснет

Затемнение или занавес

Действие второе

Часом позже. «Групповое пение» в разгаре на заднем столе. Леона не принимает в этом участия. Она задумчиво склонилась над стойкой бара напротив.

Виолетта. Больше всего я люблю старые. Клянусь, что никто из вас не знает эту, она, на самом деле, просто замечательный старый шлягер, я слышала ее от мамы. (Она широко раскрывает свои глаза и принимает сентиментальный вид)

   «Lay me where sweet flowers blos-som,   Where the whitest lily blows   Where the pinks and violets min-gle,   Lay my head beneath the rose.»

Леона. (пренебрежительно) Дерьмо.

Виолетта. Life is from me fastly fa-ding,

   Soon I'll be sweet re-pose.   Ere I die I ask this fa-vor —   Lay my head beneath the rose…

— Ну что, разве она не прелестна, эта старая сентиментальная песенка?

Никто не отвечает, кроме Леоны.

Леона. Не нужно никаких роз, чтобы лечь рядом с ней, ты можешь просто положить ее на кактусы и она не почувствует разницы.

Билл идет через бар за пивом.

Я надеюсь, что ты не принял это всерьез, что я уеду сегодня ночью?

Билл пожимает плечами и переходит к столику в глубине бара.

Ну, хорошо, тогда это серьезно. (Она присаживается к его столику) Опытный косметолог может где угодно найти себе работу.

Билл. Твой собственный вид плохая реклама твоему методу работы.

Леона. Мне не важно, как я выгляжу, если я чистая порядочная и незавсисимая. Когда я оказываюсь в новом городе, я просто просматриваю желтые станицы телефонного справочника и выбираю косметический салон поближе к стоянке моего трейлера. Я иду туда и предлагаю поработать пару дней бесплатно, и после этого я уже принята на моих условиях, которые составляют пятьдесят процентов от жалования за все, что я делаю, плюс чаевые, конечно, тоже. Им нравится, как я работаю, и я сама нравлюсь, тоже, мое обращение с клиентами. Я веселю их.

Билл. Ты веселишь меня тоже.

Леона. Ну конечно, есть, кое-что, связанное и с тобой, о чем я буду вспоминать с удовольствием. Когда ночью я просыпалась, например, свешивалась с верхней кровати и смотрела на тебя, спящего внизу, на нижней.

Билл покидает столик. Она повышает свой голос, обращаясь ко всем в баре.

Да, он спал на нижней потому, что когда он надирался, то нужен был кран, чтобы положить его на верхнюю кровать. Поэтому, я предоставила ему нижнюю, а сама спала на верхней кровати.

Билл. Ты что никогда не напивалась, ты это хочешь сказать?

Леона. Когда я напивалась, то просыпалась на стуле или на полу, но когда надирался ты, что бывало практически каждую ночь, то я тащила тебя на кровать, я никогда и подумать не могла, чтобы оставить тебя лежащим камнем на полу, я тащила тебя на себе, снимала твои ботинки, когда ты валялся внизу, а ты, Бог свидетель, никогда не поступал так со мной, о, нет, пол достаточно хорош для меня, по-твоему, а иногда, ты даже наступал на меня, да, так, словно я подстилка или таракан, это истинная правда, и ты это знаешь, потому что ты настоящий эгоист. Ты думаешь, раз ты можешь менять одну женщину на другую, на восьмую или десятую, то ты великолепный, уникальный. Да ты уникальный, но не великолепный, мой мальчик. Я буду беспокоиться о тебе, когда уеду и я уверена, что когда я поеду по этому чертовому шоссе, в тумане или нет, то стану беспокоиться о тебе, потому что ты отказываешься взрослеть и в этом твоя ошибка, ты можешь отказываться взрослеть только отдельный, ограниченный период в жизни, когда тебе это сходит с рук. — Я люблю тебя! — Я не заплачу.

Виолетта плачет за нее.

Когда я приезжаю на новое место, то мне необходимо две-три недели, это все, что мне необходимо, чтобы найти того, с кем жить в моем доме на колесах и меть собутыльника на ночь. Эти первые две-три недели трудные, иногда мне хочется вернуться туда, где я была раньше, но я знаю из опыта, что я найду кого-нибудь и найду то место, где можно выпить и завести… друзей… (свет фокусируется на ней. Она переходит на просцениум, держа руки в карманах, ее лицо и голос очень печальны, так будто она не очень уверена в том, что все будет так, как она говорит) А потом, однажды происходит нечто прекрасное. Все разочарования в людях, которые я испытала, оказываются позади, просто исчезают, испаряются из моей памяти, и я помню только хорошие вещи, такие, как их спящие лица, и- Жизнь! Жизнь! Я никогда не говорю, «Ну и ладно,» Я всегда говорю «Жизнь!» о жизни, она, как божественная песня, и когда я умру, я скажу, что смерть- это божественная песня, тоже, потому что я прожила свою жизнь и не боялась-…перемен…(Она возвращается к столу) Как видите у меня есть гордость. Когда я живу с человеком, то люблю и забочусь о нем, я рассчитываю на его уважение, и когда я вижу, что потеряла его, Я УХОЖУ! УХОЖУ! — Поэтому дом на колесах- единственное подходящий для меня место. Но, что ей нужно?

Виолетта, шатаясь, направляется к столу и садится на стул.

Эй! Что тебе нужно?

Виолетта. Ты мой лучший друг, лучший из всех, кого я…

Она раскачивается, всхлипывает, как монахиня перед видением.

Леона. Что это, о чем ты говоришь?

Виолетта рыдает.

Она не в силах говорить. О чем это она?

Виолетта. …ЛУЧШИЙ!..

Леона. ЧТО?

Виолетта.…Друг!

Леона. Я могу сказать больше, я готова поклясться, что я единственный друг, который у тебя был, и в следующий раз, когда ты свалишься больная, в своей комнате над игровым павильоном, никто не принесет тебе ничего, ни цыпленка, ни горячего говяжьего бульона, ни китайского фарфора, ни серебра, ни интереса и заботы о твоем самочувствии, и ты умрешь в своей крысиной норе, не слыша человеческого голоса, а только бумс-бумс из боулинга и бильярдной снизу. И когда ты умрешь, то почувствуешь облегчение, избавившись от тех условий, в которых жила раньше. А теперь я оставляю тебя со страдающим и кровоточащим сердцем, я посижу в баре. У меня был итальянский друг, который научил меня говорить «Meglior solo gue mal accompanota,» что значит лучше быть одному, чем в плохой компании.

Она направляется к барной стойке, появляется Доктор.

Уже вернулся, да? Это не заняло у тебя слишком много времени — принять роды? Ты похоронил ребенка? Или ты похоронил его мать? Или ты похоронил их обоих, мать и ребенка?

Доктор (Монку). Ты можешь заткнуть эту женщину?

Леона. Никто не может заткнуть эту женщину. Ква-ква-ква-квак, доктор-кряк, квак-квак-квак-квак-квак-квак-квак!

Доктор. Я ДИПЛОМИРОВАННЫЙ ТЕРАПЕВТ!

Леона. ПОКАЖИ мне свою лицензию. Я заткнусь, когда ее увижу!

Доктор. Врачебная лицензия, это не то же, что права водителя, ты не держишь ее в бумажнике, ты вешаешь ее на стену в своем кабинете.

Леона. Твой кабинет здесь! На какой стене висит твоя лицензия? Под рыбой, или где? Где висит твоя лицензия на врачебную практику, в мужском туалете, рядом с другими грязными надписями на стене?

Монк. Леона, ты сказала, что день смерти твоего брата прошел, и я думал ты имела ввиду…

Леона. ДУМАЛ, ЧТО ЧТО Я ИМЕЛА ВВИДУ?

Доктор. Что ты остыла. БИЛЛ! — Забери Леону домой, сейчас же.

Леона. Господи, неужели ты думаешь, что я позволю ему идти со мной? В мой трейлер? Сегодня ночью? (Она шлепает по стойке бара несколько раз своей матросской шапочкой, раскачиваясь направо и налево, как будто готовясь к нападению на воображаемого противника, ее большая грудь вздымается, в глазах смятение)