Потому что (не) люблю - Стася Андриевская Страница 6

— А что сейчас? Проблемы какие-то?

— Ну… — пожал я плечами. — Знаешь, что такое холдинг?

— Нуу…

— Опухоль, которая жрёт всё, что только может сожрать. И вот если ты — это, грубо говоря, она, то ты в ажуре. А если ты тот, кого она хочет сожрать, то ты попал. Нет, подохнуть не подохнешь, и даже частично сохранишь свои активы, но навсегда останешься зародышем, зависящем от мамки. Все твои ключевые решения будут зависеть от одобрения головной конторы, в то время как их решения относительно тебя от тебя зависеть не будут. И плевать всем на то, что ты своё предприятие собственными кровью и потом возводил. На планы твои плевать и на желание развиваться в собственном векторе, если кому-то там, наверху, это покажется экономически нецелесообразным. Так вот я сейчас скорее второе. Сожрать хотят меня. — Покурил немного молча, глядя как стремительно темнеет небо. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь буду вести с братаном такие беседы. И это, блин, не про смешную тысячу тон спирта под реализацию, как когда-то в конце 90-х. — У нас тут просто «Северсталь» активно заходит, со столичной подачи, естественно, с господдержкой. Метут под себя всё, что только видят, про неприкосновенность частного бизнеса что-то где-то слыхали, но плевать хотели. А у меня, на минуточку, приём чермета по всей области сопоставим с монопольным. То есть, в какой бы точке области ты не решил сдать металлолом — в восьмидесяти случаев из ста его у тебя куплю я. В остальных двадцати — это будут левые предприимчивые ребята, но и они потом привезут его ко мне. Потому что с момента запуска «РегионСтали» я не только принимаю, но и перерабатываю чермет в полном цикле, от сортировки до изготовления металлопроката на продажу. Врубаешься?

— Ну… В целом да, конечно.

— Я лакомый и охрененно крутой по местным меркам кусок, но, к сожалению, слишком мелкий для того, чтобы застрять в горле Северстали. Проглотят только так. Внешне это будет выглядеть как добровольное решение, но на деле — либо тебя банкротят, и ты теряешь вообще всё, либо прогибаешься под них и сам отдаёшь контрольный пакет акций. Я не хочу прогибаться хотя бы не попробовав пободаться. Поэтому мне нужно расширяться, срочно. Учреждать собственный холдинг, с «РегионСталью» во главе, а для этого нужны такие свободные бабки, в сравнении с которыми двадцать лямов за тачку — это просто мелкие карманные расходы. У меня на один только кокс для печи порядка пятнадцати лямов ежедневно уходит, о чём речь вообще? — Помолчал. Сейчас, когда проговорил всё это вслух, стало вдруг ещё очевиднее, в какой я заднице. — А ведь всего пару месяцев назад казалось, что всё в ажуре. Даже учебный корпус при заводе собирался открывать, чтобы самому взращивать для себя рабочие кадры и не зависеть вообще ни от кого. Ну а ты? Чем занимаешься-то всё-таки, человек-загадка?

— Аа-а-а… — загадочно ухмыльнулся он. — Это пока секрет. Расскажу, но позже, сейчас обстановка не располагает. Ну что, идём? Пока Маринка и правда не полезла плясать на столе. Мне кажется, она у тебя может!

Я усмехнулся. Та Маринка, которую я знал когда-то, чисто теоретически могла бы. Даже просто назло мне. А эта… Эта точно нет. Хотя я, как ни странно, был бы даже рад, ели бы она выкинула что-нибудь в этом роде. И плевать на статусность заведения, и на то, что уже завтра молва разнесла бы это по великосветским кулуарам.

Я, если честно, был бы рад уже даже скандалу какому-нибудь, Маринкиным крикам, и обвинениям, брошенным мне в лицо. Пусть даже самым страшным в своей правде обвинениям, грозящим полным разрывом! Я ведь и так без конца паранойю по этому поводу и устал уже до смерти. Но это всё равно было бы лучше, чем то, что происходит сейчас. Это была бы буря, наломанные дрова и воронка от атомного, мать его, взрыва — но после того, как пепел осел бы, можно было бы пытаться начать с нуля. Снова. Мы ведь уже прошли однажды через ещё больший круг Ада и назло всему выстояли.

Но тогда были крики, драки и выжигающие душу обвинения брошенные в лицо друг другу. Полное безумие на пределе сил. И теперь-то я понимаю — именно это и спасло тогда нашу любовь, не дав ей остыть окончательно. Сейчас же всё было иначе, и сколько я ни пытался вывести Маринку на разговор, сколько ни ходил по грани, пытаясь выяснить, что она знает, и знает ли вообще хоть что-нибудь — всё без толку. Я даже пытался провоцировать её на скандалы, чтобы её наконец прорвало и лёд тронулся, но лишь напрасно долбился в эту ледяную стену безразличия. И собственного бессилия. Потому что, не зная точно причин такого отчуждения, сам я тоже ничего рассказать не мог. Это было бы бессмысленно и жестоко по отношению к ней же.

Правда — она ведь такая дрянь, что убивает надёжнее любой лжи. Я знаю это точно. Правда убила моего отца, когда он узнал, что я скорее всего не его сын, а сын его лучшего друга. Позже это подтвердилось, но что это изменило? Я ведь всё равно навсегда останусь Магницким, а не Кругловым. К тому же отец Кирея, теперь уже получается и мой биологический отец, тоже так и не узнал наверняка, что я действительно его сын — экспертизу ДНК мы с Киром сделали уже после его смерти.

Ну и зачем тогда всё это было? Кому нужна была эта правда, брошенная в лицо, но вонзившаяся ножом в спину?!

…Другое дело, если Маринка узнала всё сама. Но как?!

— Братан, ну ты чего? — окликнул меня Кирей.

— Да, — кивнул я, — ты иди, я сейчас пару звонков сделаю и тоже подойду.

Но Сашка трубку не брала. Я скинул ей сообщение: «Как Владька? Напиши» и вернулся в зал. Но душа уже была не на месте. Почему она не отвечает? Что там у них происходит?

Четыре года назад. Июль 2014.

День выдался не просто трудный — на грани человеческих возможностей. Я устал, как скотина, опалённые горло и нос саднило, глаза слезились. Время уже перевалило за полночь, но домой, откровенно говоря, ехать не хотелось.

Да и был ли он ещё, этот ДОМ? Лишь чёрная бездна беспробудного горя, которое я душил как мог, в основном пропадая на производстве, забываясь в жарком, пропитанном парами оксидов воздухе, и методично, на голом упрямстве выводя на производственные объёмы то, что